Улыбка гусара - Алексей Глушановский

Впрочем, жалеть калеку я не намерен. Такие как он вообще не любят, когда им хоть как-то намекают на их увечье. Ну да я и не собирался, благо сам насмотрелся на подобные случаи. Уважение, почтение, но только не жалость. Жалость она вообще довольно унизительна, а тем более для того, кто в ней не нуждается.

Интересно, офицер или унтер? Скорее все же первое, но в то же время есть в нем что-то от того, кто начал службу с самых низов. Хотя… Вероятно, выслуживший звание. Тогда вряд ли выше капитана, а скорее всего просто поручик. Как же это по-современному называться будет? Лейтенант кажется…

— Закурите? — предложил я незнакомцу.

— Не откажусь. Да, мое имя Николай.

— Аркадий, — представился я. А это Элен. И еще… вы в каком чине из армии ушли? Капитаном или все же лейтенантом?

— Лейтенантом, — не задумываясь, ответил Николай и лишь после этого более внимательно посмотрел в мою сторону. — Не думал, что это так сильно бросается в глаза, особенно мое звание.

В одном чине мы значит… А ведь он меня куда как постарше будет… Ну, если конечно, тех лет, что в могиле я провалялся, не учитывать. Однако, чему удивляться… Если допустим начинал с солдата, да и из простых, без протекции, то на то и выходит… Что ж, продолжим беседу.

— Мне тоже в свое время послужить довелось… Так что подобные признаки замечать привычен. Нет в поведении у Вас тех мелочей, что свойственны офицерам в чине от майора и повыше.

— Верно. Да только гляжу, вы тоже не в самом спокойном месте служили… — Заметил он отводя глаза от моего лица.

— Довелось пострелять, — не стал отрицать очевидного я. — Как это? — я кивнул ему на ноги, словно задавая вопрос о совершенно обычной вещи, игнорирую острый локоток Элен, вонзившийся мне в бок.

— Обычно. Призвали на срочную, потом получил сержанта, а там и остался. Был набор тех, кто желает оправиться «за речку», в Афганистан. Помощь «братскому народу», чтоб ему пусто было… Какой там «братский народ», — горько усмехнулся Николай. — Стрелял каждый камень, причем ночью и в спину. Там из нас, бывших идеалистов, быстро выбили всю чушь относительно сочувствия к другим странам и их жителям.

— Оно так… — поддержал я замолчавшего ветерана.

— Ну а потом в горах угораздило попасть под минометный обстрел. Меня-то вытащили, а вот ноги там остались…

Вижу, прорвало человека, раз он выплескивает всю застаревшую боль и горечь на совершенно незнакомого, случайного собеседника. На меня. Что ж, выслушать я могу. Знаю, как иногда хочется поделиться болью с понимающим слушателем. Наслушался я этих рассказов, еще в свое время наслушался… И нет большой разницы, что искалечило судьбу и тело солдата, — пролетевшее ядро, вражеская сабля, или минометный обстрел. Тем более оба мы воины, сражавшиеся за свою страну, пусть и в разные времена. Его службу прервало ранение, ну а моя завершилась смертью.

Ну что за проходной двор тут?! Ни посидеть спокойно, ни поговорить с, достойным человеком, в кои-то веки оказавшемся на моей пути.

— Эй, пацаны, тут …, в натуре, какие-то … наше место заняли, — голос был одновременно гнусавым и несколько шепелявым, хотя я раньше считал, что подобное сочетание невозможно в принципе.

— Да не, тут без базара знакомые все лица… Это ж тот, …, герой войны.

Хм… Однако! И как прикажете это понимать? Обед подан? Причем аж из четырех блюд? Однако, пожалуй, я зря огорчился! А какая сервировка! Дорогая одежда, везде, где можно (впрочем, где нельзя — тоже) виднеется тяжелый металл с желтым блеском именуемый золотом… Одна проблема, — сыт я пока…

Нет, некое желание перекусить присутствует конечно, но до настоящего голода пока далеко. К тому же не стоит приучать организм к слишком частой еде. Увы, но вампир, постоянно кровь человеческую употребляющий, измениться необратимо может, так что только та кровь его интересовать и будет, причем часто и помногу. Спору нет, силы такого вампира возрастут многократно, да вот только разум гаснуть начинает, да и другие возможные наслаждения интересовать перестают… Упырями подобных тварей именуют, и отношение к ним в сообществе мистическом не сильно приятственное.

В общем, повезло недоделкам. Могут даже в живых остаться, если уберутся отсюда немедленно.

Кстати, интересно… Товарища моего нового, Николая, оскорбляют, но ко мне с Элен и близко не подходят, ни словом ни жестом не задевают… Боятся видимо. И правильно делают, вообще-то. Вот только, интересно, неужто они меня за такого подлеца держат, что я знакомцу покалеченному помощи не окажу?

— Это что за отбросы?

Мой вопрос был скорее риторическим, но ответ был получен практически незамедлительно, к тому же с двух сторон одновременно. Впрочем, Элен, со свойственной ей импульсивностью, успела чуточку раньше:

— Золотая молодежь, детки высокопоставленных родителей. Денег много, а сами от обезьян не сильно далеко ушли. Видела я таких — из грязи в князи, а понтов немеряно.

— Точно, — подтвердил офицер, перекосившийся в гримасе глубокого отвращения. — Девушка, вы совершенно правильно предположили. Не люди, а так, какое-то недоразумение. Да и желания примитивны — жрать, пить и тр…ся. Грубо, зато полностью характеризует их мечты и стремления.

Услышав подобную характеристику, один из молодцев, высокий и широкоплечий, по всей видимости заводила, с воплем: — Ах ты …, г… подрезаный, еще выеживаться тут будешь! Мало тебе чехи ноги отстрелили, надо было еще и яйца оторвать и на ближайший фонарь повесить! Ну, мы сейчас это дело исправим, — подскочив к скамейке, на которой сидел Николай он нанес ветерану мощную оплеуху. Ну, то есть хотел нанести.

При желании, вампиры могут двигаться быстро. Нет, не так. Очень, очень быстро! Спустя мгновение после того, как рука этого недоноска начала свое движение, она оказалась зажата в моем кулаке.

— Сударь, вы подлец и невежа! — отжимая его руку в сторону, холодно произнес я. — Если вас так раздражает мой собеседник, извольте прислать ему вызов по всем правилам, но не нападать вчетвером на калеку. Думаю, он не откажет вам в сатисфакции на пистолетах! — заметив, как округлились глаза у моего невольного собеседника и самого предмета беседы, я вспомнил, что нынче давно уже не дуэлируют. И вообще… Кажется будучи в раздражении преизрядном, допустил я промашку, заговорив с сими субъектами недостойными, на языке своего века.

Пока я размышлял, как промашку эту устранить, вмешался один из дружков широкоплечего. Облаченный в кожаную куртку толстяк вытащив из кармана складной нож, он со щелчком раскрыл лезвие, и подойдя ко мне заявил:

— А ну отвали от Краба, … ушибленый. И вообще, вали со своей телкой куда подальше, тут наши терки идут! Будешь выеживаться, глаз на жопу натяну, и моргать заставлю! — И он демонстративно помахал лезвием своего ножа.

— Да пиз…те его мужики! Чё тут базары-то разводить! Потом и с кралей его поразвлечься можно будет! — вмещался третий, низкого роста, коротко остриженный парень с кавказскими чертами лица.

Ах вот как… Ну что ж, я искренне старался держать себя в руках. Однако же, спокойно выслушивать угрозы в свой адрес, и тем более в адрес Элен… Недостойно это. Совсем недостойно. И я подобного терпеть не намерен!

Четвертый, брюнет среднего роста с довольно неплохо выраженными мускулами, и как ни странно, довольно таки благообразным лицом, (Хотя это наверно ошибка зрения. Ну что нормальный человек может делать среди подобной мрази?) не сказал ничего. Он лишь сунул руку в карман, а когда извлек её, то на ней красовался тяжелый медный кастет. М-да, похоже, я прав, — кажущаяся благообразность его внешности находится в полном противоречии с душевными порывами. Надо будет исправить сие несоответствие. До души его мне дотянуться трудновато будет, а вот морду отрихтовать, до полной утраты благообразия, это уж будьте покойны! Со всем гусарским прилежанием сделаю!

— Глаз на жопу, говоришь? — я улыбнулся, отшагивая в сторону, и как бы невзначай прикрывая собой Элен. — Яйца на фонарный столб? А у вас богатая фантазия… — Я не показывал клыки, но что-то в моей улыбке видимо все же было. По крайней мере, представители этой «золотой молодежи» дружно отшатнулись к выходу из беседки.

— Чума! — Услышав прямой приказ, бесенок немедленно материализовался.

— Чего изволите, повелитель, — согнулся он в потешном поклоне, высоко выставив украшенный небольшой кисточкой хвост, и все так же не выпуская изо рта дымящуюся сигарету.

— Ты все слышал? — я обернулся на замерших от испуга и легких паралитических чар парней. Чары были самые простенькие, всего лишь несколько увеличив и видоизменив их ужас, я добился того, что ноги четырех парней любящих поразвлечься, издеваясь над беззащитными людьми, словно примерзли к месту.

— Так точно, хозяин!