Атака зомби - Александр Шакилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо и на том.
Она не заметила сарказма.
– Я попробую тебя простить, если…
– Если что?
– Если ты поможешь мне освободить полковника Самару.
Дану стало горько. Вот, значит, в чем дело. Она затеяла весь этот цирк только потому, что ей нужна помощь. Надо же, Данила должен вытащить из каталажки ее любовничка. И как только у нее язык повернулся, а?
А с другой стороны, может, это действительно последний шанс все исправить? И она простит Дана? Пусть даже он не виновен?..
– Я уверена, полковник может быть полезен. Он много знает о зомбаках. Об армии питерских зомбаков.
– А как же Тихонов и Совет? – возразил Данила по инерции, решив, что на все готов, лишь бы заслужить прощение. – Мы не можем против них пойти. Это неправильно.
– Даня, любимый, а если они ошибаются, а мы поступаем верно, во благо не только Москвы, но всего человечества?! А если не Шамардин, а Тихонов – предатель?! Даня, сейчас мы можем доверять только друг другу.
Любимый? Ему стало жарко. Она назвала его любимым… Оговорилась по привычке? Или наоборот, сквозь броню показного презрения пробились ее истинные чувства к нему?
И все же Дана охватили сомнения. Любовь любовью, но идти против Совета… и вообще ввязываться в авантюру, цена которой – трибунал и смертная казнь…
Мягкие влажные губы коснулись его обветренных, разбитых. Поцелуй длился мгновение, но у Дана перехватило дыхание, а потом он услышал, как говорит:
– Я согласен.
– Вот и славно. – Мариша выглядела такой деловитой – ни капли романтики, – что Дан засомневался, был ли поцелуй, не привиделось ли ему. – Не думала, что когда-нибудь такое скажу, но нам необходима поддержка одного человека…
Менее чем через час они сидели на краю огромной кровати, которую Ашот любовно называл «мой траходром».
– У вас что, совсем крыша поехала? – Толстяк пил рассол и не спешил давать согласие. – Я понимаю, трагическая гибель, потом чудесное возрождение и все такое, но чтобы пойти против Совета… Вы в своем уме?! Даня, брат, ладно эта вздорная девка – может, она после плена зомбацкого рехнулась… но ты-то?!
Дан молча встал и потянулся за банкой с рассолом, которую он предусмотрительно захватил и к которой присосался Ашот. Толстяк поспешно отодвинулся, прикрыв емкость своим телом:
– Э, брат, чего так сразу? Шуток не понимаешь?
Он согласился помочь однокашникам.
– А план есть? Типа садимся в танк, въезжаем на нем в тюрягу, потом незаметно рвем когти из Москвы? Или быстренько учимся летать и атакуем каталажку с воздуха?.. Нужно разработать операцию по освобождению пленника, без этого никуда.
Мариша вздохнула, глядя за решетку окна:
– До рассвета всего ничего осталось. Если бы вы меньше шлялись по барам, у нас было бы больше времени, а так…
Через пять минут они уже шагали по улице. На Марише все тот же черный балахон, Ашот и Данила одеты менее экстравагантно – в обычный камуфляж, в котором ходит девять десятых населения Москвы. Толстяк прижимал к брюху банку, с которой наотрез отказался расстаться.
В небе над острогом то и дело вспыхивали факелы, выжигающие стаи зомбоптиц. В отличие от Харькова, тут не врубали сирены гражданской обороны – атаки с воздуха для местных давно стали обыденностью.
На безлюдной соседней улице светилась неоновым огнем вывеска закусочной «Улыбка зомби». Заведение это круглосуточное, тем знаменитое и потому редко пустующее. Днем столики выносят на тротуар, но сейчас посетителям хватает места внутри.
Выходя из квартиры, Ашот сказал, что во время ночных дежурств тут останавливаются патрули СБО, а потом, когда захлопнулась дверь подъезда, уточнил – моторизированные патрули.
«Улыбки зомби» бросала отблески на раздолбанный, насквозь проржавевший «Москвич», лобовуху и прочие стекла которого заменили тонкой сеткой, не способной выдержать даже атаку зомбовороны. Переглянувшись, Данила и Ашот дружно скривились. Старинный эмтэшник с коляской категорически отвергла Мариша, хотя парням этот вариант показался приемлемым. Всех устроила лишь черная «акура», выглядевшая не просто солидно, но респектабельно.
Двадцать минут спустя они вышли из машины в темном переулке в полуквартале от тюрьмы в начале улицы Большая Лубянка. Патрульные наверняка уже доели пончики и подняли тревогу.
Сказать, что каталажка хорошо охранялась – слукавить. Охранялась она отлично и даже великолепно. Ашот сглазил, упомянув о танке, – тут их было аж два, на броне лениво покуривали парни в униформе с нашивками СБО. И это не считая вооруженных автоматами бойцов, скучковавшихся в стороне от центрального входа.
– Ну и как мы теперь, а? – Мариша заламывала руки в отчаянии, Дан никогда ее такой не видел.
Ашот тоже заметил это и за словом в камуфляж не полез:
– Слышь, Петрушевич, чего так убиваешься о ленинградце? Он всего лишь перебежчик, дезертир.
Мариша немедля парировала:
– Ты, Ашотик, глаза самогоном залил и о Ксю забыл сразу, да?
Лицо Ашота помрачнело. Еще чуть-чуть – и он врезал бы Марише. Дан пожалел даже, что толстяк сдержался.
– Раз у тебя, Петрушевич, с памятью порядок, иди и вытащи своего полковника. А я здесь останусь, посмотрю, как у тебя получится.
Кинув на него испепеляющий взгляд, Мариша ничего не ответила. И так ясно было, что проникнуть в тюрьму и помочь ленинградцу бежать – затея фантастическая, реализовать ее можно лишь в составе роты бойцов. И все же «варяги» не спешили отступать.
– Что это? – Мариша подняла указательный палец к небу и прислушалась.
Вдалеке выли сирены гражданской обороны.
Данила и Ашот переглянулись. За все то время, что доставщики провели в Москве, впервые они слышали подобный звук – и звук этот нарастал, становясь все громче.
Танкисты побросали окурки и захлопнули за собой люки. Лишь стрелки́ заняли свои места у НСВТ, приготовившись поражать воздушные цели. Охрана, наставив вверх автоматы, пятилась к входу в тюрьму.
«Если налеты зомбоптиц считаются тут обыденностью, то… что могло поднять такой шум?» – промелькнуло в голове Дана.
– Смотри! – Ашот махнул рукой, и он обернулся в указанном направлении.
По улице, втиснувшись между домами, неслось черное облако. С грохотом неслось, с ревом, снося все на своем пути. Осыпались стекла в пустующих квартирах, сгибались фонарные столбы, ржавые остовы машин подбрасывало в воздух…
Данила и не представлял, что зомбоптицы могут сбиваться в такие огромные стаи. Каких только птах там не было!..
– Быстрее! – Данила захлопнул рот и дернул Ашота за рукав.
Мариша сама уже сообразила, что главное теперь – не спасти полковника, но спастись самим.
Троица со всех ног помчалась к входу в тюрьму, куда один за другим втискивались охранники. Двери окрестных домов были заперты на ночь, не стоило и пытаться туда проникнуть.
В спину Ашота впилась когтями сорока, застрекотала, призывая сородичей полакомиться. Не останавливаясь, толстяк сорвал ее с себя, свернул шею. Лицо его побагровело от напряжения, он едва держал темп.
– Если выживу, – прохрипел, – сяду на диету.
Небо заволокло тучей из крыльев и когтей. Зенитные пулеметы на танках открыли огонь, посыпались гильзы, звеня по броне. «Варягов» накрыл дождь из птичьих перьев. А тут еще пришлось отклониться от маршрута – они едва успели отпрыгнуть на тротуар, пропуская пожарные машины, призванные вовсе не тушить огонь. Струи пламени ударили в воздух от гигантских брандспойтов, установленных на их крышах. Цистерны-то заполнены не водицей студеной, но горючей смесью. Сразу стало жарко, как в Северном.
Одна ярко-красная машина, две, три… пять… Тут и там из них выскакивали бойцы в специальных войлочных костюмах и в сетчатых шлемах. Отбегая подальше от транспорта, они палили в крылатых зомбаков из ранцевых огнеметов. Одного из войлочных бойцов облепили вороны, но он, не обращая на них внимания, продолжал вести – в буквальном смысле – огонь. Что́ есть десяток пташек в сравнении с сотнями тысяч?..
Мариша распласталась на асфальте, пропустив над собой эскадрилью цапель, и тут же вскочила и отпрыгнула, увернувшись от когтей и клюва довольно крупного орла. Тот сразу нашел себе новую мишень – в бинты на плече Дана впились когти. Дан схватил зомбака за крыло, сломал его…
Все вокруг пылало, сыпалось с неба тлеющими перьями, грозило выцарапать глаза…
Данила сам не понял, как оказался у массивных дверей, приоткрывшихся ровно настолько, чтобы он смог протиснуться внутрь.
– Живой, брат?
– Типа того. – Дан завертелся в поисках Мариши.
Улыбающиеся бойцы с автоматами, интерьер – все это его мало интересовало. Он не собирался повторить свою ошибку.
– Пустите. – Не увидев Мариши, Дан рванулся обратно к двери, в которую снаружи бились, царапались крылатые твари.
– Куда, парень? Жить надоело?
Его схватили, он дернулся. И обмяк, услышав голос Мариши: