Чисто семейное убийство - Елена Юрская

На стекле хозяйничали пыль, темные потеки зимы и заснувшие в ожидании принца мухи. Этой весной царевич Елисей проехал мимо. Или ему просто не хватило сил обслужить всех заколдованных особей женского пола. Старший следователь городской прокуратуры не собирался заниматься делом собственных родственников. У него не было личной заинтересованности в судьбе Кривенцова — просто неприятно прыгать в будущее с клеймом зачинателя гражданской войны. Сейчас он встанет и сдаст полномочия. Есть в этой организации какой-нибудь приличный барон Врангель? Тошкин взял материалы дела, несколько чистых листов бумаги и со спокойной душой поднялся к шефу, человеку осторожному, исполнительному и преуспевающему. О последнем свидетельствовал ремонт, проведенный в кабинете. Кроме приевшейся уже офисной мебели, кондиционера, трехкамерного холодильника (здесь можно было передерживать от одного до четырех, но небольших трупов), видеодвойки, пластикового окна и арабских неживых цветов, в комнате появились две небольшие двери, оформленные как встроенные шкафы. Одна вела на черную лестницу и была заготовлена на случай возможной смены власти, другая в туалетно-ванную комнату — не бегать же городскому прокурору по этажам, отрываясь от серьезной работы. Туалетно-ванный дизайн свидетельствовал о высокой чистоплотности блюстителя закона — помимо душевой кабинки и унитаза, тут были представлены ванна-джакузи и биде. Последнее — в честь будущих феминистских перемен в обществе. Городской прокурор и в этом смысле был человеком дальновидным. И к Тошкину относился, в сущности, очень и очень хорошо — два раза разрешил помыть руки над новой раковиной…

— Входите, — сказал Старков, снимая очки в тонкой золотой оправе. Без них он казался домашним демократическим павианом, это подкупало и сотрудников, и преступный мир.

— У меня проблема, — с места в карьер начал Тошкин, по привычке вытягиваясь в струнку.

— Садись, не стой, — бросил Старков немного раздраженно: кто же любит проблемы в первой половине дня?

— Я состою в дальнем родстве с подозреваемым Кривенцовым Геннадием Петровичем, — сказал Дмитрий Савельевич, предлагая Старкову самому заполнить паузу отстранением Тошкина от этого дела.

— Ну? — Старков недоуменно поднял бровь. — И?.. Нашел что-то?

— Я не могу работать по этому делу. Это неэтично и непрофессионально. Прошу передать материалы другому следователю.

— Неэтично, говоришь? — Бровь шефа сломалась в прямой угол, лицо приобрело оттенок свежескошенной травы. — Значит, если сын начальника областной налоговой полиции содержит сеть магазинов, заметь, продуктовых и со спиртным, это тоже неэтично? Дочь мэра, домашняя хозяйка, получает премию Сороса — непрофессионально? Племянник покойного Усатого, — тут шеф благоговейно наклонил голову, — пестует кадры восточных единоборств — тоже не по тебе? Жена заведующего облздравотделом возглавляет центр материнства и детства, имея диплом зубного техника, — неправильно? Ты на кого голос поднял? Ты против системы пошел? Ты что, Тошкин, не учитываешь текущий момент? Кто ты и кто они? Работают себе люди — под пристальным вниманием завистников, не без этого. Но работают. А ты, подумаешь, в родственной связи. Да тут у нас все в родственной связи… Через третьи руки — так и с английской королевой. — Старков явно подумал о себе и своих предках и чуть приосанился. — Короче, иди и давай работай.

— Но любой адвокат… — начал было Дмитрий Савельевич, еще не вполне понимая, каким образом кухонные интересы дочери мэра могли заинтересовать большой души спекулянта Сороса.

— Он тоже окажется твоим родственником. Или твоей жены. — Старков весело подмигнул, намекая на старую, почти забытую историю. — Ну? И что плохого? Не морочь мне голову. Об исполнении доложить.

— Слушаюсь, — уныло ответил Тошкин, понимая, что в этом кабинете он еще не скоро будет допущен до душевой кабинки.

Он вышел в коридор, вдохнул родной, пропитанный запахом вонючей половой тряпки воздух и твердо решил во что бы то ни стало избежать участия в этом деле. Для реализации плана открывались достаточно широкие перспективы — можно было сломать ногу, руку и пару ребер, для этого стоило только пойти на дискотеку «Мистик», где все мероприятия заканчивались обязательной дракой. Можно было тривиально простудиться — потерять голос и слух, но закаленный организм Тошкина не так-то легко было отравить вирусом. Хорошее дело похмелье, если усугубить, тянется долго, но грозит грядущей безработицей, во всяком случае по специальности… Вскрыть вены, выпрыгнуть со второго этажа или попасть под машину Тошкин себе позволить не мог. Не хотелось обременять коллег лишними нераскрытыми уголовными делами.

Оставалось самое простое: притвориться… Стыдно, конечно, но если для дела надо… Дмитрий Савельевич сладко зажмурился, представляя себе, как вся его новая большая семья станет ухаживать за приболевшим героем. Кроме Нади, конечно… Которая с пеной у рта усугубляет и так препротивнейшее положение Дмитрия Савельевича на муниципальной должности, расследуя дело об убийстве маляра.

Стоп! Квартира, Кривенцов, несчастные женщины… Неужели Федя? Неужели все-таки Федя? Эти нелепые поздравления по радио? Угроза? Предупреждение? Шантаж? Тошкин решительно двинулся в кабинет, чтобы все обдумать. И пока — в приватном порядке.

Способ обнаружения тени Федора был до обидного очевидным. Никакой дедукции, никакой индукции, никакой юридической подготовки не требовалось для того, чтобы просто узнать, кто заказал на радио «Класс» позавчерашнюю дразнилку. Для этого даже не стоило ехать через весь город, достаточно было лишь набрать номер…

На радио «Класс» звонили все. Каждую минуту, даже секунду их телефон вздрагивал от волнения, чтобы получить приятный голос, идиотскую историю или ответ на викторину. Пожалуй, мини-АТС это радио еще не обзавелось. От двухчасового кручения диска вспухли оба указательных и правый средний палец старшего следователя городской прокуратуры. Он обиженно засопел, надел плащ и отправился на охоту. На улице была уже совсем-совсем весна. Раньше она вызывала у Дмитрия Савельевича радостное томление духа и ощущение, что суета сует и есть смысл настоящей жизни. Теперь в своем новом семейном состоянии он чувствовал присущую людям среднего возраста усталость, сонливость, общую вялость, вызванную авитаминозом. Короткие юбки навевали мысли об изнасилованиях, высокие шпильки — о переломах щиколоток, расставшиеся с беретами головы — о менингитах с последующими маниакальными состояниями. До центра радиомоды Тошкин добрался скучнейшим, почти спящим троллейбусом и был очень разочарован, когда обнаружил, что по адресу Щорса, 10 располагается такое количество фирм и фирмочек, что список их мог бы украсить статистический отчет о развитии малого и среднего бизнеса в какой-нибудь небольшой стране — Швейцарии, например. Уверенно миновав комнату по продаже обуви, Тошкин задержался в аптечном киоске, нотариальной конторе, клубе авиамоделистов-любителей, магазине по продаже видеотехники, салоне секонд-хэнд, туристическом агентстве, в кабинете врача-ветеринара и наконец отворил дверь небольшого подсобного помещения в надежде немного там передохнуть.

— Вы попали на радио «Класс», — сообщил усталый женский голос, раздавшийся из несгораемого шкафа. — Мы принимаем заказы с десяти до одиннадцати, но можем пойти вам навстречу…

В кромешной тьме Тошкин принял женский голос за слуховую галлюцинацию и тотчас сделал дыхательную гимнастику по системе йогов. Но несгораемый шкаф не унимался:

— Давайте скоренько, у нас тут сейчас будет прямой эфир с представителем сексуальных меньшинств, который приехал из Зимбабве получить у нас высшее образование. Я ухожу!

— Можно включить свет? — спросил Тошкин, надеясь на сознательность говорящей.

— Позже. Мы потребляем столько энергии, что не в состоянии за нее платить. Режим строжайшей экономии. Ваша фамилия?

— Вы можете потерять гостя. Трудно искать черного человека в темной комнате, особенно если его там нет. Я из прокуратуры.

Под потолком вспыхнула лампочка, комната, которую Тошкин принял за подсобное помещение, осветилась тусклым равномерно желтым светом. Девушка, подававшая голос из большого то ли холодильника, то ли оружейного сейфа, приятно, но немного натянуто улыбалась.

— Моя фамилия Тошкин. Вот удостоверение. Будьте любезны, посмотрите по своему кондуиту…

— Не надо ругаться, — попросила приемщица, чуть краснея и наклоняя вперед голову с чудными сливовыми глазами.

— По журналу. Позавчера для Федора Кривенцова прозвучала песня. Это было в передаче «Наши поздравления». Мне нужны сведения о человеке, который эту песню заказал и оплатил. Пожалуйста.

Тошкин деликатно отвернулся — он же не налоговый инспектор — и скользнул взглядом по комнате, которая будоражила воображение всего города. Ничего особенного — два приличных стула, много аппаратуры, компакт-диски, выстроенные в алфавитном порядке и разбросанные по полу, электрический чайник, несколько пустых бутылок и разбитая кроватка, оставшаяся в наследство от времен общежития.