Я дрался на Ил-2. Книга Вторая - Артем Драбкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Работать по передовой, по эшелонам намного легче. И на разведку летать тоже легче.
— Премии платили?
— Деньги платили за боевые вылеты, за тридцать вылетов, за пятьдесят вылетов, за восемьдесят вылетов…
— А насколько точно можно было оценить результаты штурмовки вражеского аэродрома, например, число уничтоженных самолетов?
— Фотоаппарат! Я рассказывал, как я фотографом был при ударе по аэродрому. Привез результаты плановой съемки. Потом увеличили, планшет сделали такой длинный, и специалисты рассматривали, считали:
— Вот, этот горит, этого сбили, этого…
Все просмотрели, подвели итоги и нам сказали:
— Хорошо отработали!
— Вы не помните, как были окрашены Ваши самолеты?
— Все были камуфлированные, со звездочкой. Камуфляж такой: оттенки зеленого, с серым и желтым… И кроме камуфляжа, на аэродроме хвостом в лес и еще елку на него загнут, так, что его не видно. Номера рисовали уже в части… по-моему, красного цвета они были.
— Какие-нибудь элементы быстрого распознавания были? Ну например, на киле цветная полоса или покрашенный кок?
— Нет, такого у нас не было. Все одинаковые, только номерами отличались.
— А писали на бортах надписи?
— Нет, у нас такое не писали. Но где-то к концу войны, наверное, с конца 1944 года, не знаю, откуда это взялось, стали рисовать на фюзеляже картинки.
У Димки Андреева на фюзеляже появился такой рисунок: стоит на хвосте рак, держит в клещах кружку с пивом, и пенка так выходит. Я про эту картинку какому-то корреспонденту рассказал. Он взял и написал… Приходит Батя, увидел рака на самолете и засмеялся:
— Ну и ну! Фашисты рисуют на своих самолетах тигров, драконов всяких. В общем, что-нибудь страшное, запугивающее, а тут — рак держит кружку пива, с пеной…
А у меня технарь взял и нарисовал между кабиной и хвостом вместо звезды, что на фюзеляже, сердце. Цвета такого оранжевого или красно-оранжевого. С той стороны, с которой я в кабину заходил…
— Вы помните, кто был Ваш техник?
— Техников не помню я. Их было несколько. Машину принимали так. И шасси, и щитки, и рули обязательно проверю. Поправляешь, пока в кабине сидишь. Потом, когда запустил мотор, погоняю мотор, смотрю по приборам: и давление масла, и наличие бензина… И в бортовом журнале расписался, значит принял.
А когда я прилетаю, если есть замечания, говорю: «Вот там подгони, вот тут подкрути, чтоб не текло. А это помажь, и там вытри…»
— Ваше отношение к авиатехникам?
— Самое хорошее. Как же я могу к ним плохо относиться: они мне готовят аэроплан, чтобы я летел на войну.
Помните, в кинофильме «В бой идут одни старики» старый технарь говорит молодому: «Самое тяжелое в нашей работе — это ждать».
Сидят и ждут, вернется его летчик или нет.
Я еще скажу. После уже войны, на праздники — годовщину Революции, Новый год и другие — на подразделение выдавали какие-то премиальные. При этом говорили: «Поощрите, как и кого угодно. На ваше усмотрение».
Я к этому времени стал маленьким начальником. Собираемся я, инженер и главный штурман.
«Нас, летчиков, обувают, одевают, кормят… Мы, — говорю, — живем в достатке. А труд технарей, которые готовят нам самолет в любое время года, дня и ночи, в полной мере оплачивается? То-то! Вот что, ребята, я предлагаю деньги разделить между техниками».
Все соглашались.
— Перейдем к бытовым условиям на войне. Как Вас кормили?
— На фронте все не так, как в тылу. Хорошо кормили, перебоев не было, но витаминов было мало. Тем, кто на задания летал, по сто грамм вечером давали. Но это в период, когда мы летаем интенсивно, по два, по три вылета в день делаем. Полетаем в течение месяца, пока нас не перебьют наполовину… По-моему, когда было затишье, эти сто грамм не давали. А если, например, праздники приближаются, допустим, ноябрьские, официантке говорим: «Катя, мои сто грамм отлей на следующий раз».
И на следующий раз тоже: «Катенька, ты и эти отлей. А к празднику дашь побольше».
И вот так несколько раз, и накопишь на ноябрьские праздники. Набрали и празднуем. Молодые, здоровые, ну что нам сто грамм.
У местных я самогонку никогда не покупал, но кто-то ее доставал уж не знаю как. Она лучше, вкуснее нашей водки — та была сивушная.
— А ликер «шасси» пили?
— Технари пили. И мы, но знаешь когда? Уже когда я в транспортной авиации летал. В самолете у меня за спиною бачок чистяка. Называли так: «Противообледенительная жидкость». Чтобы, когда в облаках летишь, образующийся лед не прилипал к плоскостям и на винты. Эта антиобледенительная жидкость — чистый спирт. Я как-то на Ли-2 возил бочку такой жидкости двести литров. На ней было написано: «Брак». Я спросил сопровождающего, который с нами летел: «А почему „брак“?»
Он ответил, что при проверке крепость оказалась всего лишь девяносто два градуса вместо положенных девяносто шести.
— А на Вашей памяти, по пьянке или спохмела кто-нибудь летал?
— Это противопоказано. Батя, Николай Терентьевич Кузнецов, за этим следил. В десять часов все летчики должны были быть дома. Батя приходит, проверит и дежурному напоминает: «Смотри, чтоб никто никуда не ушел».
Потому что завтра опять надо летать, а если кто к девкам пойдет или где-то найдет выпить, то все-е-е… Но этого не было. Правда, был один такой случаёк, Димка Андреев: «Пойду, — говорит, — по Индии пройдусь».
Он Индией Эстонию прозвал.
Самогонки выпил и еще бутылку принес. Он попался и поэтому несколько раз не летал на боевые задания. Ему Героя так и не присвоили. Что с ним дальше было, я не знаю.
— Жили на фронте в каких условиях?
— В разных: и на крыше спали, на нарах спали и по деревьям спали… Однажды перелетели, самолеты пригнали, а батальон обслуживания отстал. И мы три дня спали на улице. Ноябрь месяц, земля замерзшая, и мы спали три дня в копне сена. Прямо в унтах, во всем теплом. Ничего… В Гремячево нас расселили по населенному пункту. Спали в спальных мешках.
И в землянке жили на нарах в два этажа. На нарах — сено, брезентом укрытое, на нем лежат спальные мешки. В землянке бочка с трубою, топится дровами, тепленько.
Вечером, если операции нет, командир полка, Батя, часов в десять-одиннадцать приходил в наше «общежитие», ну, туда, где мы спим. Проверял…
— Скажите, пожалуйста, а зверье водилось в полку?
— Ну а как же! Была всеми любимая собачка, и звали ее Дутик. Его все таскали, буквально из рук в руки передавали. Все время возили с собой. А если Вы вшей имеете в виду, то их не было. Нам выдавали и белье, и мыло, и в баню водили регулярно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});