Питер да Москва – кровная вражда - Евгений Сухов

– Разумеется.

– Я бы хотел иметь в компании свою долю.

У Филата едва не вырвалось: «И ты туда же!» Но он сдержался.

– И что ты хочешь?

– Меня устроил бы… один процент.

Гость удивленно вскинул голову. Селезень отчего-то скромничает, на него это не похоже. Он ожидал, что уральский финансист запросит никак не меньше десяти.

– А что так мало? – на всякий случай спросил он.

Селезень сладко улыбнулся:

– Это не мало, дружище. Ведь один процент с товарооборота такого морского флота – сумма выйдет о-го-го какая! Недаром же за него уже и цена начальная объявлена – двести миллионов! За барахло не стали бы такие деньги назначать!

От внимания Селезня не ускользнули обуревающие Филата сомнения.

– Что, не уполномочен решать финансовые вопросы? Надо переговорить с Михалычем?

Филат обиделся.

– На эту тему совсем не обязательно говорить с Михалычем. Достаточно моего решения.

– И что же ты скажешь? – Вопрос Селезня прозвучал осторожно. Теперь перед ним сидел не просто подельник, а доверенное лицо сходняка, и неизвестно, какую такую фигу он держал в кармане.

– Полпроцента! Наверное, при хорошем товарообороте это будет не одна сотня тысяч баксов.

– Хорошо, согласен, – быстро проговорил Селезень, словно боялся, что Филат передумает. Филат заметил алчный блеск в его глазах. – Ладно, с председателем я тебя сведу. Его зовут Петр Васильевич Тетерин. Ну, и сам понимаешь, его услуга тоже не будет бескорыстной, заплатишь ему, сколько он попросит. He торгуйся с ним. Если его цена тебя не устроит, просто встань и уйди.

– Договорились! Да, кстати, трубки ты собираешь по-прежнему?

– А как же, конечно! – В голосе Селезня прозвучала нескрываемая гордость. – Хочу тебе сказать, что такой коллекции, какая у меня, ты не встретишь ни у кого в России. – Подумав самую малость, добавил: – А быть может, и в Европе.

Такое мальчишеское бахвальство было в стиле Селезня и вызвало у Филата невольную улыбку.

– Представляешь, – не унимался Игорь, – недавно из Турции мне привезли кальян. Мундштук выточен из слоновой кости, а сосуд для воды золотой. Меня уверяли, что этой штуке пятьсот лет.

– И во что тебе обошлось это удовольствие? – невинно поинтересовался Филат.

Селезень открыл резной шкафчик и вытащил кальян, который больше смахивал на вазу для фруктов:

– Шестьдесят тысяч баксов.

Глянув на кальян, Филат не нашел в нем ничего примечательного: мундштук изрядно поцарапан, золото потускнело.

– А не лучше ли было купить хорошую тачку? – скептически спросил вор.

– Зачем она мне? – искренне удивился Игорь. Его брови поползли на середину лба. – Я же коллекционирую трубки, а не автомобили.

– Тоже верно. Да, Игорь, а я ведь приготовил тебе подарок. – Роман с озабоченным видом похлопал ладонями по карманам. – Да где же она… Ах да, вот, отыскалась!

В руке Филат держал крохотную глиняную люльку, любимую игрушку запорожских казаков. Вещица и в самом деле была уникальная.

– Держи! Этой самой люлькой баловался гетман Украины Разумовский!

Насчет гетмана Разумовского, правда или нет, сказать было трудновато, но в том, что вещь старинная и безусловно ценная, Селезень не сомневался.

– Вот это подарок! Ну удружил! – Селезень бережно взял из рук Филата люльку. В его огромных ладонях она и вовсе выглядела крохотной. На добродушном лице Игоря застыла счастливая улыбка – трудно было поверить, что обыкновенный кусок разукрашенной глины способен доставить такую несказанную радость человеку, обладающему многогомиллионным состоянием. – Да от нее еще табачищем разит! Неужто со времен Разумовского? – Игорь хитро посмотрел на Филата.

– Да что ты! – отмахнулся Роман. – Это я вчера из нее курил. Решил попробовать.

– Ишь ты!.. Я вот что думаю, а чего это со встречей-то тянуть? У тебя сегодня время есть? Может быть, прямо и подскочишь туда?

Сыграла-таки люлечка-крохотулечка свою важную роль.

Селезень взялся за телефонную трубку. В этот раз поймать его взгляд Филату не удалось – взор миллионщика скользнул куда-то мимо.

– Васильич? – запросто обратился Селезень к собеседнику. – Он самый! Не забыл мой голос. Ладно… О, все шутишь, никто тебя трясти не собирается. Дело есть. Дельце хоть и небольшое, но пустячком его не назовешь… Да кто же с тобой втемную играет… В общем, так, придет к тебе сейчас от меня человек. Рома Филатов. Отнесись к его словам серьезно. Вот именно!.. Так, как если бы разговаривал со мной. Ну пока. – Селезень положил трубку на рычаг. Телефон жалобно звякнул. – Выкладывай ему все без затей, мужик он толковый.

– Ну спасибо, Игорек. Если время будет, заскочу еще раз, – поднялся Филат. У самых дверей он обернулся и, мазнув взглядом по комнате, сказал на прощание: – Недурно здесь у тебя.

За порогом Филата встретил все тот же двухметровый блондин.

– Спускайтесь осторожно, на нижней ступеньке выбоина, – участливо предупредил верзила.

В серьезном тоне Филат уловил едва различимые нотки сарказма и в тон ему отреагировал:

– Ничего, дружок, не переживай, как-нибудь преодолею это препятствие, не споткнусь!

Глава 11

Куда едем, начальник?

Выйдя на улицу, Филат почувствовал облегчение. Такое чувство возникает у зэка, когда он покидает опостылевшую зону.

Если Селезень не сболтнул ради красного словца и весовой человечек действительно сумеет помочь, тогда его поездка в Питер окажется не напрасной – можно будет уже сегодня вечерком отрапортовать Михалычу о проделанной работе. Только бы не сорвалось… Только бы не какой-нибудь сюрприз… И Филат не без грусти вспомнил о безрадостном конце Чифа. Ну ничего, высокопоставленный чиновник не Чиф, к нему не подъедешь за здорово живешь, он не лопухнется…

Данила скучал в джипе, а Глеб, как и всякий водила, используя отлучку шефа, копошился в двигателе. К своим шоферским обязанностям Глеб относился придирчиво-трепетно – вот почему Филат в дальние поездки предпочитал брать с собой именно его. Глеб всегда готовил машину так тщательно, словно предстояло ехать не по накатанному асфальту, а по пескам трассы Париж – Дакар. Однако сзади по-прежнему зияла пустота вместо стекла. Заметив выходящего Филата, Глеб отер руки о ветошь и с готовностью опустил капот.

– Куда едем, шеф?

– К центру.

– Понял. А то застоялся я, как лошадка в стойле. И потом, что-то мне неуютно под окуляром этого сторожа, – кивнул он в сторону видеокамеры у подъезда.

Глеб повернул ключ в замке зажигания, и машина, показывая свой свирепый норов, по-звериному заурчала. Улица вымерла – если не считать парочки машин на противоположной стороне. Одна из них припарковалась здесь еще до их приезда, другая – белая «Вольво», – видно, подвалила в отсутствие Филата. Едва внедорожник отъехал, как тотчас тронулась и «Вольво» и, держась на значительной дистанции, увязалась следом. «Ну-ну, посмотрим, что же это за салочки?» – подумал Филат, пытаясь рассмотреть людей в салоне автомобиля.

После сегодняшнего происшествия верить в случайные совпадения было бы последней глупостью. Некоторое время «Вольво» висела на хвосте, лишь изредка теряясь в потоке попутного транспорта, а потом неожиданно свернула в переулок. Ругать себя за излишнюю подозрительность Филат не стал: не исключено, что слежку за ним передоверили кому-то другому, как эстафетную палочку. Вероятнее всего, кто-то вел его впереди, но, сколько он ни всматривался, в соседних машинах не заметил ничего подозрительного. Ладно, разберемся, остается надеяться, что палить снова не станут.

Глеб не врал, когда утверждал, что знает Питер неплохо, – он сумел проехать едва ли не весь город насквозь за каких-нибудь двадцать минут, ни разу не угодив в пробку, петляя по переулкам без светофоров и игнорируя вопли клаксонов.

Следуя инструкциям Филата, Глеб подогнал джип к самому подъезду здания, в котором размещалось управление Горкомимущества. Ничего примечательного: ни псевдогреческой колоннады вдоль фасада; ни атлантов, подпирающих тяжелые своды; ни сирен, стыдливо прикрывающих руками срамные места, – словом, ничего такого, что могло бы привлечь взор гостя Северной столицы. Это был простой образец сталинской административной архитектуры – обычная трехэтажная коробка, выкрашенная в грязно-желтый цвет, каких в Питере можно отыскать не одну сотню. И уже совсем трудно было поверить в то, что за этим невзрачным фасадом определялась судьба денег, на которые вполне можно было бы кормить граждан небольшого европейского государства в течение целого года.

У подъезда Филат тоже не заметил ничего сомнительного – несколько мужиков неряшливого вида, в замасленных спецовках, явно базарили не о трудовых заданиях, а о том, где бы на скорую руку пропустить кружечку пенящейся «Балтики». Вряд ли у этих работяг под спецовками были припрятаны укороченные «АКМы». И тем не менее ему следовало быть начеку.