Рассказы - Говард Фаст

— Ну, я слегка удивлен, Герб.

— Недостаточно.

— Может быть, полицейскому труднее изобразить удивление. На этой работе привыкаешь ко всему.

— Только не к этому.

— Хорошо, Герб. Дело в том, что Эбигейл была не первым человеком, встретившим это. Я никогда не видел ничего подобного, но к нам поступали сообщения. Перепуганные дети, домохозяйки, старик Эзра Бин с фермы в Ньютауне, испуганная старуха в Бетеле — она уверяла, что ее собака съела целую кучу этих существ; другая женщина в Ричфилде говорила, что, когда ее пес наткнулся на них, они утыкали его нос стрелами в четверть дюйма длиной; их пришлось извлекать оттуда пинцетом. Конечно, никто из очевидцев не верил всерьез тому, что видел, и остальные тоже не верили. — Он вновь посмотрел в лупу. — Я сам не знаю, верю во все это или нет.

— А луки и стрелы?

— Крошка совсем голый. Трудновато в это поверить.

— Луки и стрелы означают наличие разума, — озабоченно произнес Герберт Куки.

— Кто знает? Может, собака просто ткнулась носом в куст ежевики.

— Эбигейл сильно расстроена. Говорит, что убила человека.

— Вздор.

— Я могу сказать ей, что она чиста с юридической точки зрения.

— Конечно. Это простая случайность.

— Что ты собираешься сделать с этим? — спросил Куки, кивая в сторону мухобойки.

— Снять и положить в формальдегид. Тебе вернуть мухобойку?

— Думаю, не надо. А что ты будешь делать потом?

— Не знаю. Может, это дело ФБР, хотя я ничего не слыхал об этом за пределами Коннектикута. Я посоветуюсь с судьей Биллингзом. У него могут появиться кое-какие мысли на этот счет. Передай Эбби, чтобы она не беспокоилась.

— Успокоить ее не так просто, — отозвался Герберт.

На следующий день, когда после работы Герберт Куки вернулся домой, жена встретила его с окаменевшим лицом и затуманенным взором.

— Я хочу продать дом и уехать отсюда, — объявила она.

— Подожди, Эбби. Ты, разумеется, шутишь. При чем тут наш дом?

— Я хочу продать наш дом.

— Ты опять расстроена.

— Не опять, а все еще. Я не спала прошлой ночью, а сегодня Билли занозил ногу.

— Бывает. Дети повсюду бегают босиком.

— Я хочу показать тебе занозу. Я сохранила ее, — она проводила его к столу, развернула лист бумаги и подала ему увеличительное стекло. — Взгляни.

Он всмотрелся сквозь лупу на крошечную щепочку меньше четверти дюйма в длину.

— Боже мой!

— Да.

— Невероятно.

— Да, — повторила жена.

— Наконечник… возможно, металлический. По крайней мере, похоже на металл.

— Меня не интересует, металл это или нет. Меня не интересует, как он выглядит. Я хочу продать дом и навсегда уехать отсюда.

— Ты слишком эмоциональна, — заверил он ее самым спокойным тоном, на какой только был способен.

— Я вообще эмоциональный человек.

— Зря ты так переживаешь черт знает из-за чего. Даже в «Путешествии Гулливера» рост лилипутов был три-четыре дюйма.

— Меня могут расстроить и полдюйма. Кроме того, мне тяжело жить с мыслью о том, что я убила человека мухобойкой.

Через несколько дней после этого разговора Эбигейл прочитала в местной газете редакционную статью. В ней в весьма легкомысленном и не лишенном издевки тоне говорилось:

«Правда ли, что на наших землях поселились эльфы? Ряд жителей, до сих пор всегда отличавшихся здравым рассудком, по секрету сообщили нам, что видели крохотных человечков. Сколь крохотных? От половины до 3/4 дюйма. Такие размеры могут посрамить даже Гулливеровы приключения. Нам самим такие крошки еще не встречались, но одна ирландская бабушка утверждает, что неоднократно видела подобных в Старом Свете. Смеем заверить, что ирландское виски, принятое в достаточных количествах, произведет подобный эффект и в любом другом месте».

В комнате были дети, и Эбигейл молча передала газету мужу. Он прочел статью, а потом сказал:

— Я попросил зайти к нам преподобного Сомерса.

— Неужели?

— Это моральный вопрос, разве не так? Я думал, что это тебя успокоит.

Дочь с любопытством слушала их разговор. От детей ничего не скроешь.

— Почему теперь вы не разрешаете мне играть в лесу? — желал знать Билли.

— Потому что я так сказала, — ответила Эбигейл. Раньше она никогда не позволяла себе так обращаться с детьми.

— Эффи Джонс говорит, что в лесу живут маленькие человечки, — продолжил Билли. — Эффи Джонс говорит, что случайно раздавила одного из них.

— Эффи Джонс — лгунишка, об этом знают все вокруг, — вмешалась сестра.

— Я слышать не хочу, как ты называешь кого-нибудь лгунишкой, — неловко произнес Герберт. — Это не очень-то красиво.

«Мы такие приятные люди», — сказала сама себе Эбигейл. Как бы то ни было, когда вечером появился преподобный Сомерс, Эбигейл испытала известное облегчение. Сомерс был исключительно благоразумным человеком и смотрел на мир без предвзятости и без отвращения, что стало совсем не простой задачей в 70-е годы.

Сомерс отведал хереса, похвалил его и сказал, что ему приятно находиться в компании таких славных людей, лучших его прихожан.

— Однако следует заметить, — сказал Герберт, — что мы никогда не бываем слишком счастливы.

— Я не знаю ни одного места в Библии, где счастье трактовалось бы как нормальное состояние человечества.

— На прошлой неделе я была счастлива, — сказала Эбигейл.

— Позвольте мне немного углубиться в теологию, — прямолинейно сказал Герберт. — Вы верите, что Бог создал человека по своему образу и подобию?

— С точки зрения антропологии — нет. В широком смысле слова — да…. Как вы думаете, Герберт, что это за слухи о маленьких человечках?

— Вы слышали о них?

— Знаю. Слышал. Об этом говорят повсюду, Герберт.

— И вы верите в это?

— Мм-м… Не знаю…

— Верьте, Ваше преподобие. Эбби недавно прихлопнула одного из них. Мухобойкой. Убила. Я отнес его начальнику полиции Брэдли.

— Не может быть.

— Может, — резко вмешалась Эбигейл.

— Ну и каков он? — поинтересовался священник.

— Как сказать, — печально ответил Герберт. — Под увеличительным стеклом это человек. Настоящий человек, величиной чуть больше муравья. Белый.

— Что тебя зациклило на том, что он белый? — вскипела Эбигейл.

— Потому что именно так оно и было! Это был белый человек.

— Похоже, вы оба сходитесь в том, что это был человек, — подытожил священник.

— Я подумала сначала, что это муха, — опять вставила замечание Эбигейл. — Бог свидетель — он был не крупнее мухи.

— Верно, — согласился Герберт.