Госпожа зельевар - Лариса Петровичева

class="p1">– Не хотим, – согласилась я. Дисциплина на практических была мне нужна, а вот лишние разговоры – не очень.

– Тогда подождите меня здесь, – голос Берты дрогнул, словно она была очень взволнована. Она ушла из гостиной, и я услышала, как где-то открылась маленькая дверь и послышался прохладный шелест одежды. Вскоре Берта вернулась, неся в руках белоснежное свадебное платье, и ее лицо было одновременно очень радостным и очень несчастным, словно наконец-то сбылось что-то важное, то, чего Берта ждала много лет.

– Я должна была надеть его на свою свадьбу, – объяснила она таким живым, искренним тоном, какого, должно быть, никто не ожидал от строгой госпожи проректора. – Джеймс погиб за два дня до этого, и свадьба превратилась в похороны. Потом я так и не вышла замуж, а платье… сказала, что сохраню его для какой-нибудь хорошей девушки. Теперь оно ваше, Делла.

Не знаю, как я смогла сдержаться и не заплакать. Берта Махоуни вдруг сделалась юной девушкой, любимой и любящей, готовой сделать самый важный шаг в своей жизни – я видела ее прошлую, как наяву.

– Я… я не ожидала, – призналась я. – Берта, спасибо вам огромное, но я даже не знаю… удобно ли?

– Удобно, – кивнула Берта. – Примерьте! Должно быть впору, а если нет, я прикажу подогнать.

Оставив платье на диване, она вышла из гостиной, и я услышала, как где-то в других комнатах звякнула посуда. Берта негромко напевала старинную песенку “Кейва, любовь моя”. Быстро сняв одежду, я нырнула в платье: пошитое по моде давних времен, оно вдруг оказалось неожиданно модным. Атлас и кружево выглядели так, словно платье было пошито только что, а не провело много лет в шкафу. Маленькие рукава-фонарики легко легли на плечи, вырез, отделанный бисером, был изысканно скромен, под грудью был изящный поясок, а дальше платье просто падало вниз струящимися белоснежными волнами. Да, нет такой женщины, которой не пошел бы этот силуэт – оно каждую невесту делает античной богиней.

Это был поистине царский подарок. Такой, какой могла бы сделать любящая мать – но моя мать умерла много лет назад, я не знала ее, и сейчас сердце сжалось от тоски и любви.

Я выхожу замуж.

– Ну как? – Берта вышла в гостиную с чашкой в руках – кофейный аромат был настолько густ и крепок, что у меня волосы шевельнулись на голове. Я выпрямила спину, стараясь держаться торжественно и спокойно, и смущенно призналась:

– Оно идеальное, госпожа Берта. Спасибо вам огромное!

Берта улыбнулась.

– Мужчины могут заявиться на свою свадьбу в домашнем халате, для них все это не имеет значения. Но мы, женщины, понимаем: есть дни, в которые нужно чудо. В которые надо быть принцессой. У Робина, конечно, сложный характер, но хороший человек, Делла. Может быть, вы с ним поладите до того, что ваш брак станет настоящим.

Я почувствовала, как краснею. Сама мысль о том, что мы сможем стать не фиктивными мужем и женой, а настоящими, внушала мне какой-то сладкий ужас – будто стоишь на краю пропасти или крыши, и чей-то призрачный голос нашептывает: шагни, шагни!

– Сейчас он меня спасает, – ответила я. – А как там будет потом – посмотрим.

Берта улыбнулась.

– Разумно. Робин, скорее всего, и правда вызовет регистратора из Пальцера к большой перемене. У ректора всегда много дел. А я в этот день не поставлю вам пары – к свадьбе надо готовиться, даже если она фиктивная.

Я еще раз поблагодарила Берту – и, словно перешагивая через какое-то неудобство, мы обнялись. Так бабушка могла бы обнять внучку – и на сердце стало легко и светло.

7.1

Делла

Переодевшись в свое платье, я забрала подарок проректора и отправилась к себе, убрать его в шкаф. Идя по коридору, я лишний раз убедилась в том, что в любом закрытом коллективе новости разлетаются быстрее солнечного света: студенты улыбались мне, а парень, похожий на кузнеца, который сидел рядом с принцем, даже поклонился. От стайки девушек я услышала шепот:

– Вот, это она! Невеста ректора!

Мне вдруг сделалось не по себе, словно я кого-то обманывала, и обман мог раскрыться в любую минуту.

– Госпожа Хайсс! – окликнули откуда-то справа и, обернувшись, я увидела принца: тот подошел ко мне, с достоинством кивнул и представился: – Ламар, принц Эккенвильский, второй курс. Рад познакомиться с вами.

– И я рада, ваше высочество, – ответила я. Вот могла ли представить, вылезая из окошка родительского дома, чтобы не выходить замуж за хозяина ломбарда, что со мной будут здороваться принцы? Ламар улыбнулся.

– Завтра поставили практику по зельеварению. Не надеюсь удивить вас своими успехами, но обещаю приложить все усилия. Кстати, верно ли говорят, что Шеймус Локли, мой венценосный родственник, приедет в академию?

Все королевские семьи состоят друг с другом в родстве. Я кивнула.

– Совершенно верно. Он приедет.

– Конечно, с моей стороны не очень воспитанно напрашиваться, – негромко произнес принц, – но я был бы счастлив посетить ваш праздник, разумеется, преподнеся вам и господину ректору достойные дары по случаю.

Мне захотелось рассмеяться – молодой человек хотел казаться серьезным и солидным, как и требовала королевская честь, но я чувствовала, что ему хочется веселиться, гулять, проводить время так, как его ровесники.

– А разве не ваш представитель должен говорить об этом? – осведомилась я. Ламар улыбнулся и развел руками.

– Я здесь без слуг, мамок и нянек, – сообщил он. – Отец, конечно, настаивал, чтобы я взял хоть одного помощника, но я сказал, что все буду делать сам. Так что говорю тоже сам, без представителя.

– Я буду искренне рада, если вы придете, – ответила я, и принц улыбнулся. – Можно даже без даров.

– Нет, ни в коем случае! Я не так воспитан! – рассмеялся Ламар и махнул рукой. К нам тотчас же подошел его сосед в Большом зале, и принц произнес: – А это Михель, мой товарищ. Если возникнут какие-то проблемы на занятиях, или понадобится что-то перенести, то он к вашим услугам.

Михель поклонился и сообщил густым басом:

– Я могу большой котел одной рукой поднять.

– Впечатляет! – улыбнулась я, и в это время в коридоре