Два брата-психопата - Айс Элби

Я уже ожидала, что он сейчас шепнёт мне в ухо какую-то глупость и рассмеётся, но застыла с широко раскрытыми глазами, когда его губы крепким поцелуем прижались к моим. Глаза автоматически закрылись, а рот, в надежде вдохнуть побольше воздуха, открылся, принимая в себя активный язык Боёна. Я не отвечала на его поцелуй, потому что совсем не могла понять, что он означает. Очередная шутка соседа? Или он издевается над моими чувствами? Но мне хватило силы прекратить его, когда я почувствовала, как под водой его ладони медленно опускались к моим ягодицам, которые, как мне ощущалось из-за мокрого белья, были почти что голыми.

– Что ты делаешь? – я резко опустила голову вниз, кое-как отцепив прилипшую к ягодице ладонь.

– Ты мне тоже нравишься, Соник, – ответил он, и я совсем не хотела поднимать голову, чтобы не увидеть издевательскую ухмылку.

– В этом твоя ложь? – спросила я, сделав один шаг назад, и повернулась к нему спиной, чувствуя, как верхняя часть тела покрывается мурашками.

Я отказывалась верить в то, что тоже нравлюсь ему. Ведь у него есть девушка. Наверно. И новый Квон Боён слишком легкомысленный, и, скорей всего, ищет очередной способ позабавиться на время своего отпуска.

– Нет, ложь в том, что я потерял карту, и даже не знаю, в какой стороне находится автовокзал, – произнёс он тихим виноватым голосом, и я резко повернула голову, чтобы убедиться в том, что он не шутит.

Парень пожал плечами и покаянно кусал губы, сделав ко мне один шаг.

– Ты же прикалываешься, да? Прошу тебя, скажи, что это очередной прикол. Клянусь, я не буду сердиться, только скажи, что это шутка. Я даже посмеюсь над ней, обещаю, – бормотала я словно молитву, но отрицательное качание головой и трущиеся друг о друга ладони в знак извинения говорили, что мы стоим посреди Японского моря поздним вечером без надежды вернуться сегодня домой.

– Прости меня, Соник. Я не стал тебе говорить, так как думал, что мы всё равно не найдём дорогу обратно, зачем тратить время на поиски назад, – Боён умудрялся виновато улыбаться, и я хотела заорать на весь пляж, но лишь сердито прокричала:

– Квон Боён, ты как проклятие!

Наплевав на насквозь промокшее бельё, я пыталась насколько можно быстро выйти из воды. Лёгкая неловкость всё равно присутствовала, и я надеялась, что мои трусы всё же не сильно просвечивают. У нас было целых два часа, которые он решил не тратить на поиски дороги до автовокзала. И кто дал ему право решать за нас двоих? Если ему так хотелось остаться в Сокчо, да ради Бога, оставался бы. Я вышла из моря, всеми проклятиями окутывая своего соседа, и делала сердитые шаги по песку, несмотря на то, что он прилипал к влажным голеням, пачкая их.

– Соник, ну чего ты? Разве мы плохо провели время? – Боён догонял меня, и я резко остановилась на месте, намеренная высказать все мысленные оскорбления ему в лицо. – Ээ… у тебя красивая попка, – проговорил он совсем не в тему.

– Не смотри на неё! – чуть ли не взвизгнула я, быстро повернувшись к нему передом и сразу же прикрыла ладонью сокровенные места, ощущая себя словно без белья.

– Прости, – ответил он, но совсем не переставал пялиться на меня, что сейчас больше злило, чем смущало.

– Знаешь, Боён, ты всё-таки болен. Да, я определила твой диагноз. У тебя даунизм с оттенками кретинизма! – прокричала я, тыча указательным пальцем одной руки в приближающегося ко мне парня, пока другая рука уже сжималась в кулак.

– Зато я не соврал, когда сказал, что ты мне нравишься, – проговорил он спокойным тоном, ловко схватив меня за оба запястья, и не дал мне шанса что-либо ответить, прильнув к моим губам.

Я попыталась освободить руки, чтобы мой всё ещё сжатый кулак достиг нужной цели, но Боён слишком крепко сжимал мои запястья. И хоть я не хотела в этом признаваться в себе, его холодные губы в контрасте с горячим языком, ловко орудовавшим у меня во рту, заставляли моё сердцебиение учащаться не от злости, а от волнения и возбуждения. Я кусала его губы, думая, что так покажу ему своё недовольство, но подсознательно понимала, что с трудом удерживала себя от того, чтобы не ответить на его настойчивый поцелуй. Освободив одно моё запястье, Боён прижал свою ладонь к моей щеке, и поцелуй вмиг превратился в более нежный и робкий. Будто сейчас меня целовал старый Боён, который был брюнетом и никогда бы не посмел появиться передо мною нагим. И если честно, поцелуй наглого Боёна, который посасывал каждую мою губу, словно пытался их съесть, нравился мне больше. Освободившейся рукой я оттолкнула его ладонь со своей щеки и прекратила поцелуй, но продолжала хмуро смотреть в лицо парню, надеясь хотя бы так понять что-то. Я хотела верить в то, что реально нравлюсь ему, и об этом говорил его разочарованный и недовольный взгляд.

– Всё ещё злишься на меня? – спросил он, пытаясь взять меня за ладонь, но я отталкивала его руку.

– Всё ещё? Боён, прошло не больше десяти минут, как ты фактически признался мне в том, что из-за тебя мы пропустили последний автобус до Сеула и застряли в незнакомом городе. Конечно, я всё ещё злюсь и буду злиться, – сердито ответила я и несильно ударила его по плечу, отцепляя второе запястье. – Мне холодно, дай мне одеться, – проговорила я терпеливым тоном, стараясь не реагировать на его взгляд провинившегося ребёнка.

Мне было неудобно и всё ещё холодно из-за мокрого нижнего белья, поверх которого мне пришлось одеться, чтобы, наконец, уйти с этого злосчастного пляжа. Я сердито шагала по тропинке, а Боён шёл за мной, словно это я должна была знать дорогу и вести нас до автовокзала. Было уже пол-одиннадцатого, и я всё равно надеялась, что автобус до Сеула полчаса ждёт двух отсутствующих пассажиров. Я старалась кое-как самостоятельно определить, в какую сторону нам идти, но поцелуй парня всё никак не выходил из головы. Я с трудом различала одноэтажные здания, покрытые темнотой, а тут ещё надо было вспомнить наш утренний маршрут от вокзала. И как назло, Боён был на редкость тихим. Я незаметно повернула голову назад. Парень сильно отставал от меня, шёл, прижав к груди коробку с подарком и приложив к ней подбородок. Я тяжело вздохнула. Подумать только, весь день я думала о том, что человек, который мне нравится, скоро умрёт, а этим вечером же он признаётся мне в том, что мои чувства взаимны. Я бы, конечно, обрадовалось этому, наивно поверив в