Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский

– Говорила я вам, Егор Алексеич, что нехорошо без спроса брать мясо у молодого человека! Тем более – перед гостями. Предлагала же сама в лавку сбегать, коли вам так жаркое приспичило!

– Молчи, дура! Кто тебя спрашивает?! – обрушился Власов на прислугу. – Вот, изволите ли видеть, какую моду кухарки взяли – хозяев осуждать! М-молчать, старая!

– Егор Алексеевич, прошу вас! – чуть повысил голос Карл. – Служанка-то тут при чем? И вообще – извините, у меня разболелась голова, я хотел бы прилечь.

– Вот видишь, старая, до чего ты довела своими глупыми причитаниями молодого барина! – закричал, не принимая во внимание несуразность своих обвинений Власов. – А, может, ты оттяпала мяса больше, чем тебе было велено, а? А куда дела? Снесла дьякону долгогривому в храм? А ну-ка, живо неси мясо сюда!

– Побойтесь Бога, Егор Алексеич! – захлюпала старуха. – Сроду крошки чужой не брала. И не собака, чай, чтобы сырое мясо глотать! Сколько вы показали, столько и отрезала!

Сцена была пренеприятнейшая. Карл плотно прикрыл дверь в свою комнату и бросился на кровать, закрыв голову подушкой – чтобы не слышать визгливых криков Власова и плача Семенидовой. Сегодня же, немедленно отказаться от квартиры! Переночевать разок разрешат и в казарме. А завтра он найдет другую квартиру и съедет от этого ужасного человека!

Решивши так, Карл немного успокоился. Приподнял подушку – крики и плач в квартире смолкли. Вздохнув, Ландсберг вновь обрел способность рассуждать здраво.

С переездом на другую квартиру придется, видимо, повременить: денег у него осталось меньше рубля. Залог же хозяин вправе не отдавать – ввиду скоропалительности отъезда жильца. Да и что он скажет в казармах?

Невеселые размышления юноши прервал осторожный стук в дверь. Карл, не отвечая, повернулся на бок и прикрыл глаза. Пусть стучит! Он спит – и все тут!

Однако Власов оказался человеком упорным. Постучав еще раз, он приоткрыл дверь, заглянул, испытующе поглядел на «спящего» и на цыпочках подошел поближе, присел на край кровати, тронул Карла за плечо и заговорил, снова перейдя почему-то на «вы»:

– Ну же, Карлуша! Откройте глаза, прошу вас! Я же знаю – вы не спите. Ну будет вам на старика сердиться! Виноват, Карлуша, аз грешен, как говорится! Я ведь, знаете ли, хоть человек и обеспеченный, но весьма экономный, да-с! И лакомкой, к тому же, на старости лет сделался. Дай, думаю, попробую дармового мясца…

Старик еще долго что-то говорил, придумывал новые оправдания. Клялся, что завтра же отправит прислугу в самый лучший магазин, за самым лучшим мясом – не чета этому, громовскому! И ужина отменять не надо, упаси Боже! Он, Власов, уже и с ресторатором договорился, и задаток внес – не откажешься. А какие он еще деликатесы к столу заказал!

В конце концов Карлу стало стыдно, что взрослый человек так униженно просит у него, мальчишки, прощения за невинную, в общем-то слабость. Квартирант и хозяин помирились, скрепив мир торжественным рукопожатием.

В заключение Власов, обрадованный прощением, тут же предложил Ландсбергу в случае нужды в деньгах, непременно к нему обращаться.

– Ну, форменного обмундирования мы касаться не будем! – оживленно говорил Власов. – Но и без статской одежды молодому человеку в столице никак нельзя! Простите старика, Карлуша, но я видел сорочки, которые вы отдали Семенидовой в стирку. Помилуйте – да таких в Петербурге уже давно не носят! По таким, извините, провинциала за версту видать. Нет-нет, и не спорьте, Карлуша! В субботу у нас гости, а на воскресенье извольте ничего не планировать! Мы с вами отправимся в магазин Нестерова на Невском. Нестеров, Карлуша, чтоб вы знали, одевает весь петербургский бомонд. И не думайте насчет денег! Даже в голову не берите! Как сможете, так и отдадите.

Вновь последовало торжественное рукопожатие и клятвенные заверения Власова в том, что субботняя вечеринка никоим образом не отменяется.

Придя со службы на следующий день, Ландсберг, решивший было проверить состояние остатков филея, ключа от ледника на привычном месте не обнаружил. Семенидова же проворчала, что ключ забрал себе барин, а квартирантам делать в хозяйских ледниках нечего. Судя по ароматам от недавнего обеда, Власов опять лакомился телятиной. Вздохнув, Карл решил «телячий разговор с хозяином не продолжать, тем более, что Семенидова уверила, что получила от барина деньги и указание о закупке мяса и прочих деликатесов к праздничному столу.

* * *

В субботу, провожая товарищей после дружеского ужина, Ландсберг был, в общем и целом, счастлив и горд. В глубине души его, правда, противно шевелилось несколько червячков. И Марк Ивелич не замедлил извлечь этих червячков наружу.

– Каков сквернавец, однако, этот твой лавочник! – заметил Ивелич, ожесточенно орудуя во рту зубочисткой. – Ты, по-моему, говорил о великолепном телячьем филее, Карл? Будь я проклят, если этому «теляти» от роду меньше 20 лет!

– Да уж! – пролепетал Ландсберг, догадываясь, в какой именно «лучший» магазин была снаряжена Семенидова.

– Ладно, не расстраивайтесь, Ландсберг! – покровительственно хлопнул Карла по плечу Гейдрих. – Первый блин всегда комом!

– И вино, вино, Карл! – поддержал Тишков, слывший в казармах великим знатоком горячительных напитков. – По молодости лет вам, конечно, простительно! Но уверяю, барон: вас и тут надули! Перелили в бутылки из-под выдержанного французского вина астраханский «квасок» – и думают, что люди не заметят! Хотите, хоть сейчас заедем в ресторацию и устроим небольшой скандалезище?

– Господа, всех жуликов не переделаешь! – зевнул Ивелич. – Славно посидели, славно поговорили… А твой хозяин, Карл, мне понравился. Сразу видно, что к армейским относится с большим уважением! Держись его, Ландсберг!

* * *

Конфуз с товарищеским ужином заставил Ландсберга держать со своим квартирным хозяином дистанцию. Конфликт в конце концов постепенно забылся, однако Карл держался с Власовом подчеркнуто официально. Не желая быть свидетелем постоянных скандалов, устраиваемых безропотной старухе Семенидовой, Ландсберг всякий раз находил повод уйти из дома. Тем не менее, несколько раз за время своей службы-учебы он вынужден был одалживаться у хозяина: жизнь в столице была дорогой. Выручал брат Генрих, навещавший Карла два-три раза в год. Да и Марго всякий раз при поездке Генриха к младшему брату ухитрялась неизменно укрыть среди домашних гостинцев для младшего брата несколько мелких ассигнаций.

Менять квартиру, как неоднократно порывался Карл, товарищи его всякий раз отговаривали:

– Все они, старые холостяки, одним миром мазаны! Ну, съедешь ты от старого дурня, а где гарантия, что новый лучше будет? Потерпи, брат, до выпуска! Получишь погоны, офицерское жалованье – а там, глядишь, война в Европе какая-нибудь. Или переведут в другой полк – и все забудешь!

И вот пролетело два с половиной года…

* * *

…Он мог бы приехать на побывку к родным