Мандаринка на Новый Год (СИ) - Дарья Волкова

Спустя какое-то время правая рука его опустилась вниз. С пуговицей он справился легко, застежка уже поддалась сложнее. А вот засунуть свою здоровенную лапищу в развал молнии на ее узких обтягивающих джинсах у него не получилось.

— Люба, привстань, — прохрипел он. Она послушно приподнялась, и его ладонь не без труда скользнула внутрь, сразу под трусики, и потом дальше, туда, где совсем влажно уже… Люба сдавленно охнула.

— Тише, тише… — он снова был вынужден применить заглушающий поцелуй. — Не шуми, малыш… Вот так… Вот так…

Она тяжело дышит в такт движениям его пальцев. Потом не может удержаться — начинает тихонько раскачиваться, подаваясь навстречу его ладони. Теперь уже его очередь стонать вперемежку с чем-то нецензурным. А ее очередь затыкать ему рот поцелуем. Это просто какое-то безумие, ненормальное, неконтролируемое, невозможное…

Где-то совсем рядом, за дверью, рассмеялся отец, что-то сказал маме, она ему ответила. Ник резко дернул руку из ее джинсов, и они отскочили друг от друга как два бильярдных шара после соударения — Люба к окну, Ник инстинктивно рванул к двери — припереть плечом, если что, дать ей время привести одежду в порядок. Чем Люба и занялась поспешно. И все равно, несмотря на быстро застегнутые джинсы, вид у нее такой, что сразу понятно, чем она только что занималась. Но в комнату, на их счастье, никто не зашел.

— Люб… — он шагнул к ней.

— Не подходи ко мне!

— Прости меня. Я дурак.

— Еще какой!

— Черт!.. — выдохнул он. Привычно попытался провести ладонью по волосам, а вместо этого вдруг недоуменно уставился на собственную руку. Пальцы влажно блестели, а на тыльной стороне ладони вспухла пара широких царапин.

— Коля, что это?!

— О молнию твою поцарапался.

Они какое-то время молча смотрели друг другу в глаза. Потом первая нервно усмехнулась она. Потом улыбнулся Ник. А потом они рассмеялись оба.

— Слушай, правда, извини меня. Я…

— Ладно тебе, — она водворяет на место сползшую лямку бюстгальтера. — Можно подумать, я сопротивлялась и отбивалась. Но больше так не делай!

— Не буду, — покорно соглашается он. А потом, со вздохом: — Слушай, поеду-ка я, наверное, домой. От греха… подальше. Да и поздно уже, мне до дому час добираться. А завтра рано на работу вставать.

— Хорошо.

— Завтра созвонимся?

— Договорились.

А потом она стоит у окна, прижавшись лбом к стеклу, и смотрит, как он идет по двору — под легким, начавшимся недавно снегом. Руки в карманах пуховика, широкие шаги. И какое-то странное тоскливое чувство внутри в ответ на его удаляющуюся в темноту фигуру.

Стукнула дверь комнаты, Люба обернулась.

— Удивила ты нас, дочь.

— Чем?

— Мы не думали с отцом, что ты с Николаем так плотно общаешься.

— Да так, — пожала плечами нарочито небрежно, — в кино просто сходили.

— Понятно, — невозмутимо ответила мама. Потом вздохнула. — Послушай, Любаша, не повторяй Надиных ошибок.

— Мам, ты о чем?

— Коля — это, конечно, не Витя. Но не нужно использовать хороших друзей в корыстных целях.

— Это в каких таких корыстных?

— Ох, доченька, я все понимаю, бывает непросто с парнями. Но, думаю, у тебя-то ума хватит с Марком разобраться и без привлечения Коли.

— Да?… — она удивлена словами матери. Вот, значит, как они это поняли.

— Да. Уверена. А Коля слишком хороший парень, чтобы использовать его как пешку. Сама разбирайся со своими парнями, без привлечения Коли. Сама, девочка моя, сама. Так правильнее.

— Ладно, — нет никакого желания спорить и объяснять. — Я поняла, мам.

И к лучшему, наверное, что мать так думает. И не знает, что тут на самом деле происходило, в этой комнате, полчаса назад. Пешка, ага. Эта пешка ей тут только что шах и мат объявляла. И в плен брала. Ой, нет, сейчас, в мамином присутствии, об этом лучше не вспоминать.

Глава девятая, полная последствий трудовых будней и сказанных сгоряча слов

— Привет, Ник.

— Привет, Люба.

— Как дела?

— Торпидно, — он подошел к окну в ординаторской. Снег идет — крупными хлопьями.

— Тор… что? Это как? — опешила она.

— Без ярко выраженных реакций со стороны организма. Вялотекуще, в общем.

— Понятно, — она немного помолчала, обдумывая услышанное. Потом решилась. — Слушай, тор… торпеда ты моя…

А потом она снова замолчала. Потому что притяжательное местоимение «моя» по отношению к Нику прозвучало очень странно. И дело было отнюдь не в женском роде. А в самом факте… «Мой», «моя»… Принадлежащий мне.

Ник тоже молчал — видимо, так же «мою торпеду» переваривал.

— Я сказать хотела… Точнее, предложить. В общем, у меня сегодня дома никого не будет. Часов до одиннадцати точно. А, может, и до двенадцати. Родители на каком-то приеме-фуршете. Ресторан и прочий разврат.

— Разврат? Разврат — это хорошо.

На самом деле, пять минут назад он мечтал только об одном — доползти до дому и отрубиться. День просто жуткий, устал — физически, но больше эмоционально. К тому же, не высыпался в последние дни. Что изменилось? Она позвонила. Нет, спать он хочет по-прежнему. Но отказаться от этой возможности — слишком большое расточительство, учитывая их ограниченные возможности к такого рода встречам.

— Разврат будет у родителей в ресторане. А я тебя приглашаю на чай.

— Обожаю чай. Я тогда после работы сразу к тебе.

— Договорились. Только ты… — немного замялась, но потом решила продемонстрировать свою взрослость и ответственность, — в аптеку зайди — к чаю купи… чего-нибудь.

— Угу. Куплю. Ты ж не знаешь, какие… хм… торты нужны.

Люба не выдержала и хихикнула. Почему-то с ним даже на самые сложные и деликатные темы говорить легко.

— Да что там знать-то? Все просто, по-моему. King size? Или как — XXL?