Томми + Мерри и двенадцать дней Рождества - Элли Холл

капающую глазурь. — Я включаю огоньки на следующий день после Дня благодарения, чтобы обыграть снег, а остальное добавляю позже. Мои бабушка и дедушка положили начало этой традиции. Жители квартала голосуют за лучшие праздничные украшения. Всегда интересно посмотреть, что придумают другие.

— Это восхитительно, — медленно произносит Томми. — Как ты.

Рождественские огни освещают салон грузовика, выдавая мои розовые щеки. Я не привыкла к комплиментам. Несмотря на то, что зашла так далеко, что попросила Санту подарить мне мужа на Рождество, но услышав, как Томми так отзывается обо мне, мне становиться как-то не по себе. Я чувствую себя очень неловко, как в те времена, когда ты не знаешь, куда деть руки, хотя они были у тебя всю жизнь, так что все это время они ведь где-то были.

Так что же мне делать? Я кланяюсь. Ага. Вы слышали это, ребята. Сидя, я делаю неуклюжий маленький поклон и чуть не ударяюсь носом о подлокотник между нами.

Выражение лица Томми меняется от замешательства к веселью.

Мерили, которую он знал, была хладнокровной, спокойной, собранной. Не такая крутая, как Кэсси или моя сестра. Конечно, я, возможно, была немного влюблена в него, но в основном не обращала внимания на то, что чувствовала в то время.

Невежество — это блаженство и все такое.

Он криво улыбается и продолжает:

— И смелая, отважная, уверенная в себе. Вступить в гущу семьи Коста и создать союз, заключить договор... когда я боролся с ними из-за свадьбы.

О, так он просто шутит. Напряжение спадает, но вместе с тем растет и моя надежда на то, что между нами может развиться нечто большее, хотя я понятия не имею, как с этим справиться. Я подшучиваю в ответ, как мы всегда делали, потому что знаю, как это делать.

—Ха-ха. Зови меня просто генерал Кетчум.

— Настоящая война, которую нам придется вести, это с той мерзостью в туалете. — Томми шевелит пальцами в мою сторону, как будто собирается напасть на меня.

Я возвращаю жест, и наши руки соприкасаются, вызывая покалывание во теле.

— Значит нам нужно сплотить войска, чтобы встретиться лицом к лицу с той мерзостью из туалета.

Наши пальцы соединяются. Томми впивается в мои глаза, мои щеки становятся еще пунцовее. Несмотря на то, что это именно то, чего я хочу, не уверена, как реагировать. Я не изучала искусство флирта так же, как он не изучал пиццеологию в колледже. Поэтому прибегаю к тому, что знаю, как делать: быть глупой, веселой подругой. Лучше и безопаснее продолжить с того места, на котором мы остановились.

— Что, если у той штуки есть вши? Я не могу выйти замуж за парня с вшами.

— Как уже сказал, я вызову сантехника. — Он замолкает, проходят секунды. — Мерри, я горжусь тем, что ты мой партнер. — Его голос становится низким, хриплым.

Как и при смешивании влажных и сухих ингредиентов во время выпечки, границы между дружбой и фальшивыми отношениями стираются. Несмотря на то, что объявила о брачном договоре, я не могу позволить этому случиться, потому что, когда мы скажем правду, я останусь с разбитым сердцем.

— Я хотела бы предложить поправку к нашему соглашению. Мы никогда больше не будем упоминать о той мерзости в туалете. — Я протягиваю руку для рукопожатия, потому что нет ничего лучше, чем быть тупицей, пытаясь рассеять неловкость, вызванную тем, как Томми смотрит на меня нежным взглядом. И даже несмотря на то, что я понятия не имею, что делаю, и, вероятно, это неумело, что приведет к двойке в зачетной книжке, я хочу его прикосновений. Хочу большего от него, от нас.

Его рука скользит в мою. Мозоли на его ладони и пальцах ощущаются шершавыми на моей коже, но это заставляет меня почувствовать себя в безопасности, словно этот мужчина может сделать все, что угодно. Надеюсь, это включает в себя перемешивание теста для пиццы. Вместо прилива возбуждения меня успокаивает спокойный комфорт, который я ищу.

Наши взгляды встречаются, и я испускаю тихий вздох, когда тесто и границы смешиваются и пересекаются, создавая беспорядок на моей внутренней кухне.

Телефон Томми, лежащий на консоли между нами, подает звуковой сигнал. На экране загорается слово «Фрателли».

— Это наш с моими братьями групповой чат. Будем надеяться, что наши родители не послали еще денег принцу Лигерии.

— Ну, мне пора, в любом случае. — Приглашение Томми присоединиться ко мне вертится у меня на кончике языка, но я сдерживаюсь. В ближайшие дни у нас будет много времени вместе.

— Мы с Нико позаботимся о твоей машине. Я заеду за тобой завтра утром.

— Еще раз спасибо за все, и приношу свои извинения за то, что сказала твоим родителям, что мы собираемся пожениться. Я переступила черту. Это было дико неуместно с моей стороны.

— Ты так думаешь? — спрашивает он.

Я пренебрежительно машу рукой.

— Я не хотела, чтобы твоя мать наседала тебя. Друзья должны присматривать друг за другом и за их приставучими родителями. И я увлеклась, желая убедиться, что магазин пиццы и пирогов сработает. Кстати, мы должны придумать название получше. Это не слетает с языка. Пирология — звучит хорошо, но боюсь, что люди не поймут. Хм... — Я постукиваю себя по подбородку.

— Ты опять бессвязно болтаешь. — Его губы кривятся в улыбке. — Это мило.

Убейте меня сейчас. Неважно. Я уже умерла от унижения. Почему я такая нелепая? Затем его второй комментарий настигает меня.

— Я милая?

Его полуулыбка и медленный кивок — это то, о чем я мечтаю. И я снова на небесах.

— Да, Мерри.

Внимание! Внимание! Мои щеки пылают. Хотя Томми — бывший пожарный, возможно, он сможет помочь. Но если хорошенько подумать, то никто не сможет. Если он сам является причиной, то маловероятно, что сможет предложить решение.

Уф. Я закрываю лицо руками.

— Не нервничай, — добавляет Томми, убирая мои пальцы. — Мы с этим разберемся.

Жар распространяется по моей шее и щекам. Со мной покончено.

— Точно. Да. Конечно. Новая территория, партнеры и все такое. — Распахиваю дверь грузовика, желая, чтобы сугробы уже были здесь, чтобы я могла погрузить свою пылающую голову в холодную кучу. Не повезло. По крайней мере, пока.

— Увидимся завтра, — кричит Томми, когда я уже почти скрываюсь внутри.

— Да. Завтра. Я буду там. Здесь, я имею в виду, я