Черная гора - Рекс Стаут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я посмотрел на часы, поднимаясь на ноги.
— Без четверти десять.
— Сядьте, ненормальные, — прорычал Данило.
Вулф даже ухом не повел.
— Вы можете сделать нам еще одно одолжение? спросил он. — Есть в городе гостиница с хорошими кроватями?
— О, Боже! — рявкнул Данило. — По сербскохорватски это прозвучало как «boga ti» — очень удобно рявкать. — Вы хотите устроиться в гостиницу, не имея на руках документов! Кровать вы, конечно, получите. В тюрьме! Госпо Стритар, должно быть, решил, что на свободе вы представляете для него больший интерес, не то вас бы уже давно арестовали. Вы заявляете мне в лицо, что знаете, где находится наш тайник, а завтра при свете дня потопаете туда, словно на пикник, и станете во все горло звать Йосипа Пашича!
Он немного унял себя, потом продолжил:
— Нет, вас все равно убьют еще до того, как вы приблизитесь к тому месту, так что я зря разорялся. Возможно, вы умеете жить у себя в Америке, но здесь вам не поздоровится. Во всей Черногории только двадцать два человека знают местонахождение тайника с оружием, а поскольку вы не из наших значит, вам придется умереть. Сядьте же, черт побери!
— Мы уходим, Данило.
— Вам нельзя идти. Дело в том, что когда я выходил, я договорился не только о Жубе. Дом окружен надежными людьми и, если вы выйдете без меня и я не подам условного сигнала, далеко вам уйти не удастся. Так что сядьте.
— Маленькая задержка, Арчи, — сказал мне Вулф и сел. Я последовал его примеру.
— Я бы хотела кое-что сказать Данило, — попросила миссис Вукчич.
Чело Данило омрачилось.
— Чего тебе нужно? — спросил он.
Мета посмотрела на Вулфа, на меня и снова перевела взгляд на мужа.
— Эти люди вовсе не ненормальные, — сказала она. — Во всяком случае, не такие, как мы. И они не обречены, в отличие от нас. Мы можем только молиться, чтобы у Ивана и Зоши была когда-нибудь нормальная жизнь, в то время как мы с тобой — люди конченые. Нет, нет, я не жалуюсь! Ты знаешь, как я люблю тебя и уважаю за то, что бьешься, не щадя себя, а не сдаешься врагу, как другие. Я горжусь тобой, Данило! Но я не хочу, чтобы с такой легкостью приговаривал этих людей к смерти, потому что они и такие люди, как они, единственная надежда для Ивана и Зоши. Я понимаю, что ты был вынужден убить Жубе Билича, и я это понимаю; но эти люди — наши друзья. Ты хоть кого-нибудь любишь?
— Да. Я люблю тебя.
— И детей, я знаю. А кого-нибудь еще?
— А кого я должен любить?
Она кивнула.
— Именно это я и имела в виду. А вот эти люди устроены по-другому. Они приехали сюда за тысячи миль, подвергая себя опасности, потому что они любили твоего дядю Марко и хотят найти человека, который убил его. Разве ты этого не понимаешь? Вот почему ты не имеешь права обрекать этих людей на смерть.
— Ба! — хмыкнул Данило. — Ты говоришь, как баба.
— Я говорю, как мать, а ты, надеюсь, еще не забыл, кто сделал меня матерью?
Я мог видеть одно: веселья уже явно не предвиделось. Не понимая ни единого слова, я развлекал себя тем, что следил за выражениями их лиц и интонациями голосов, пытаясь хотя бы приблизительно догадаться о том, что творится. Кроме того, мне приходилось следить за левой рукой Вулфа, поскольку мы условились, что в том случае, если разговор примет слишком уж крутой оборот, то он разожмет и снова сожмет левый кулак — знак для меня, что пора воспользоваться «марли» или «кольтом». Сказать, что я страдал от того, что ни черта не понимал в их речи, значит — не сказать ничего. Ведь, насколько я мог судить, Данило орал на жену, допустим, из-за того, что она просила его всадить кинжал мне в спину, чтобы она могла перешить мой зеленый пиджак для Ивана или Зоши. Во всяком случае, имена детей упоминались трижды — это уж я разобрал.
— Да, Данило, вам не позавидуешь, — сочувственно произнес Вулф. — Если вы нас отпустите, мы можем случайно расстроить ваши планы. Если прикончите, то оскверните память о Марко и обо всем, что он для вас сделал; если же послушаете совета своей супруги, то утратите мужской авторитет. Предлагаю компромиссное решение. Вы сами дали понять, что лучше добираться туда ночью. Отведите нас сами. Если не можете — прикажите кому-нибудь проводить нас. Обещаем вести себя крайне осторожно.
— Да, Данило! — выкрикнула Мета. — Так будет лучше…
— Тихо! — цыкнул Данило и вперил колючий взгляд в Вулфа. — Никто еще не приводил туда чужаков.
— Пф! Чужак в своих родных краях!
— Нет, я проведу вас на побережье и договорюсь, чтобы вас переправили в Бари. Там подождете, пока я с вами свяжусь. Я обещаю, что найду убийцу Марко и сам с ним разделаюсь.
— Нет. Я дал себе слово, а это самое главное. Это я должен сделать сам, лично. К тому же, если вы потерпите неудачу, мне придется возвращаться. Кроме того, если вы пришлете мне отрубленный палец, как я узнаю — кому он принадлежал. Нет, Данило, вам меня не переубедить.
Данило встал, подошел к печке, открыл дверцу и посмотрел на огонь. Видимо, слова Вулфа о пальце напомнили ему о кремации, и он хотел проверить, как она проходит. Должно быть, что-то ему не понравилось, и Данило взял из ящика несколько поленьев и подбросил в топку. Потом встал, сделал несколько шагов и остановился прямо за моим стулом. Поскольку последние слова Вулфа прозвучали как ультиматум, а мне по-прежнему не улыбалось, чтобы мне в спину воткнули кинжал, я развернулся, чтобы не выпускать его из поля зрения. Данило стоял, заложив руки в карманы.
— Вы же едва держитесь на ногах, — сказал он Вулфу. — Как вы пойдете?
— Я дойду, — недрогнувшим голосом ответил Вулф. — А мы должны проделать пешком весь путь?
— Нет. Двадцать километров вдоль Сийевны мы можем проехать по дороге. Дальше уже придется добираться на своих двоих.
— Знаю. Я пас коз в тех местах. Выходим прямо сейчас?
— Нет. Около полуночи. Я должен еще найти машину и договориться, кто нас отвезет. Только не выходите на улицу, пока меня не будет.
И он ушел. Следует воздать ему должное — решение Данило и впрямь принимал сразу, не мешкая. Едва дверь за ним хлопнула, я обратился к Вулфу:
— И что теперь? Он отправился за очередным пальцем.
Вулф что-то сказал Мете, та ответила, и он отодвинул стул и встал, лишь слегка поморщившись.
— Выйдем в другую комнату, — позвал он меня и грузно зашагал к двери. Я вошел следом за ним в соседнюю комнату, оставив дверь открытой, чтобы не показаться перед хозяйкой невежей. Вулф опустился в кресло, в котором уже сидел прежде, оперся ладонями о колени и тяжело вздохнул. Потом бегло обрисовал мне положение.
Когда он закончил, я еще с минуту сидел и переваривал услышанное. Да, знавал я куда более привлекательные проекты.
Наконец я разлепил губы и спросил:
— А есть здесь еще такая штука как металлический динар? Монета.
— Сомневаюсь. А что?
— Я бы хотел его подбросить и посмотреть, что выпадет — только так можно определить, на чьей стороне на самом деле Данило. Согласен, его жена считает, что ей это известно — но так ли оно в действительности? Сейчас же дело обстоит так, что я мог бы назвать добрую дюжину головорезов, с которыми я бы предпочел прокатиться в глухой ночи вместо племянника Марко.
— Я уже повязан по рукам и ногам, — мрачно пробормотал Вулф. — А ты — нет.
— Пф! Я хочу увидеть то место, где вы появились на свет, чтобы установить там стелу.
Вулф не ответил. Он снова вздохнул, встал с кресла, пересел на софу, потом улегся на спину, подложил под голову подушку и вытянулся. Места не хватило, и он перевернулся на бок. Зрелище было настолько трогательное, что я не выдержал и, отвернувшись к противоположной стене, принялся снова разглядывать картины.
Думаю, что Вулфу удалось подремать. Во всяком случае, когда вернулся Данило, мне пришлось приблизиться к софе и прикоснуться к руке Вулфа, прежде чем он открыл глаза. Вулф обжег меня злобным взглядом, не менее свирепо посмотрел на Данило, свесил ноги, сел и провел пальцами по волосам.
— Мы можем идти, — провозгласил Данило. Он успел облачиться в кожаную куртку.
— Очень хорошо, — Вулф встал. — Рюкзаки, Арчи.
Когда я нагнулся, чтобы взять рюкзаки, из дверного проема послышался голос Меты. Данило ответил, Вулф что-то добавил, а потом обратился ко мне:
— Арчи, миссис Вукчич спросила, не хотим ли мы на прощание взглянуть на детишек, и я ответил, что хотим.
Я с трудом промолчал. В тот день, когда Вулф и вправду захочет подняться по лестнице, чтобы посмотреть на каких-нибудь детей, я босиком вскарабкаюсь на Эверест и побратаюсь со снежным человеком. Я выпрямился и лучезарно улыбнулся Мете. Она провела нас под сводом и первая поднялась по деревянным ступенькам. Мы с Вулфом следовали за ней, а замыкал шествие Данило. На верхней площадке Мета остановилась, что-то приглушенно сказала Вулфу, потом на минуту отлучилась и вернулась, держа в руке горящую свечу.
Мы осторожно вошли следом за ней в детскую — в наших ботинках не так-то легко было не громыхать, но бедняга Вулф так старался не топать, медленно ступая на цыпочках, что ему и впрямь удалось произвести меньше шума, чем табуну мустангов. Диких, само собой разумеется.