Летний зной - Виктор Исьемини

— Госпожа ок-Дрейс?.. Позвольте называть свое имя и титул. Ок-Ренгар, Эйлих ок-Ренгар, свободный господин, к услугам вашей милости.

Женщина кивнула. Она не понимала, что происходит, однако седой вояка вел себя вежливо, и она успокоилась.

— Мадам, давайте говорить начистоту, — ок-Ренгар расправил усы, — я присутствовал при вашей аудиенции у Перка. Он славный малый, и если пообещал — то непременно сдержит слово. Однако вряд ли это произойдет скоро. Сперва нам предстоит схватка с императорской армией, затем коронация, далее его величеству предстоят всевозможные заботы, связанные с восшествием на престол. В общем, о вашей беде Перк вспомнит нескоро.

Госпожа ок-Дрейс кивнула. Как ни крути, этот рыцарь прав… когда она выезжала из Дрейса, все представлялось несколько иначе. Теперь она понимает, что милостей вновь избранного монарха ждать придется долгонько, хорошо, если не третьего Гилфингова пришествия…

— Ну и… что ж? — пролепетала вдова.

Она никак не могла взять в толк, что нужно одноглазому.

— Если мы сумеем прийти к согласию, ваши вероломные вассалы будут приведены к покорности весьма и весьма скоро, — пообещал господин ок-Ренгар.

Он широким жестом обвел поджидавших поодаль воинов.

— Я и эти благородные воины поможем вашем горю, мадам. Я с сыновьями, — снова жест в сторону пары рыцарей, которые топтались позади старика, — готов выступить хоть сейчас. Мы пригласим присоединиться к походу на Вейвер нескольких надежных сеньоров. Вместе у нас будет достаточно сил, чтоб вразумить непокорных холопов… если будет на то ваше доброе согласие.

— И?..

— Мы удовлетворимся самым скромным вознаграждением…

— Да… Но я не… — госпожа собиралась сказать, что у нее, несчастной вдовицы, не достанет денег и на в самом деле скромное вознаграждение.

Однако одноглазый не дал ей договорить.

— Каковое вознаграждение будет выплачено нам из контрибуции, наложенной на общину Вейвера. Соглашайтесь, мадам, соглашайтесь! Гилфинговыми ушами клянусь, лучшего способа привести вассалов к покорности вам не сыскать!

Один из сыновей ок-Ренгара — должно быть, старший — сделал, бренча доспехами, несколько шагов и остановился за спиной отца. Это был рослый чернявый парень с лицом, изрытым шрамами и преждевременными морщинами, так что возраст рыцаря определить было сложно. Из лабиринта морщин торчал длинный нос. Когда-то нос был перебит и сросся криво, так что придавал лицу вид хищный и энергичный. Не красавец, зато добрый вояка, по виду.

— Простите мою дерзость, прекрасная дама, — заявил ок-Ренгар младший, склоняя голову, — но лучше бы вам согласиться сейчас, и принять нашу помощь. Разговор с Перком слышали многие, и не все окажутся настолько честны, как мы. Вдруг, кому-то из собравшихся в Энгре господ покажется, что Вейвер можно привести к покорности, не сговариваясь с вами, а?

Вдова охнула, о такой возможности она и вовсе не думала!

— Соглашайтесь, прекрасная дама, — повторил воин. — Вот увидите, все обернется к вашему удовольствию. Клянусь, бородой Гилфинга, вы не пожалеете.

Дама ок-Дрейс коротко кивнула. Вполне возможно, на нее произвела впечатление галантность собеседника. Она уже давно не слыхала слов «прекрасная дама», да и, честно говоря, уж не надеялась услышать их вновь. К тому же во взгляде длинноносого рыцаря ей почудилось нечто давно забытое. Старший сын свободного господина ок-Ренгара глядел на вдову с интересом.

Тот, должно быть, почувствовал, что произвел впечатление и сделал еще два шага, теперь он стоял впереди отца. Младший ок-Дрейс перестал скулить и уставился на верзилу снизу вверх широко распахнутыми глазами, а старший потянул руку и, привстав на цыпочки, погладил рукоять кинжала на поясе чужого рыцаря. Рукоять и впрямь была красивой, украшенная медным драконом с крошечным рубином вместо глаза.

— Нравится? — подмигнул долговязый воин, — напомнишь мне на привале, я покажу тебе пару приемов. Такому славному парню пора учиться военному делу, я уверен, что из тебя выйдет отличный боец.

Славному парню было девять лет от роду, и военному делу он уже начал обучаться — в замке это происходит рано… но мальцу понравился кинжал и доставили удовольствие слова незнакомца. Поэтому паренек ответил, стараясь чтобы голос звучал как можно уверенней:

— Благодарю, сэр. Непременно напомню.

Вдова снова вздохнула. Покойный муженек любил детей, как полагается всякому доброму рыцарю… однако на отца мальчишка никогда не глядел с таким вниманием. Госпожа ок-Дрейс поняла, что судьба ее неожиданно изменяется. Знать бы, к добру или к худу? Что именно решилось нынче на окраине Энгры? Ну а уж судьба злого города Вейвер тоже решилась нынче… и уж точно — ничего доброго горожанам перемена не сулит.

Ок-Ренгары, заручившись согласием собеседницы, удалились собирать знакомых дворян.

— Мам! Мам! Ну, мам же! — младший повис на материной руке. — Кто эти дядьки? Чего они? Мам, я пить хочу!

Госпожа ок-Дрейс со смутным чувством поглядела вслед новым союзникам. Впервые события сменяют друг друга так быстро. Никогда прежде этой даме не приходилось принимать столь важных решений — да еще столь срочно. В детстве дни тянулись и тянулись, долгие, заполненные едва ли небессмысленными занятиями вроде вышивки, пения у окошка и трудов на отцовской кухне. Потом — отрочество, юность, непрерывные попреки матери: «Да когда ж найдется олух, согласный взять тебя, дуреха…» Злобные взгляды младших сестер, к которым женихи не едут, поскольку старшенькая на выданьи…

Потом — ок-Дрейсель, видный господин, родовитый и богатый, этот, едва взглянув на девушку, ушел напиваться с будущим тестем и отчаянно спорить о приданом. Потом — свадьба, когда все напились, переезд в замок Дрейс, новые заботы, новые скучные занятия, день за днем, день за днем — все то же, кухня, вышивка… разве что петь она перестала. Унылое время! Никто не требовал от госпожи никаких решений, да никто и не позволил бы ей решить хоть что-то существенное, ее забыты были — кухня, дети, замковое хозяйство, да и то под присмотром сенешаля. А теперь она — богатая вдова, несмотря на потерю сеньората над Вейвером все еще богатая… свободна и наделена властью, пока не повзрослеют сыновья. Зачем ей теперь? Молодость и красота ушли безвозвратно, к чему теперь свобода? Да она и не умеет свободой пользоваться.

Прекрасная дама… К чему ей теперь слова «прекрасная дама»? Но как сладко на сердце, когда их произносит ок-Ренгар! Хорошо бы он сказал снова, хотя бы разок.

— Мам! Ну, мама! Пить хочу!