Игры на острове - Джоанна Макдональд

— На этой неделе я могла уже взять шеф-повара, — заметила Нелл, облизывая пальцы. — Он шотландец. Ты, может, его помнишь. Однажды он был на «Горячем Гриле» и поставил Гордона на место! Он рыжий, как черт, и такой же у него характер. Зовут его Калюм Стрэчен.

— Хорошо его помню, — подтвердила бабушка Кирсти. — Яркий парень, с искрой в глазах.

— Когда я встретилась с ним, искры в глазах почти не было, — сухо парировала Нелл. — Больше был похож на сосульку! Но потом немного оттаял. Сказал, что подумает над моим предложением. Я думаю, он должен приехать.

— Для настоящих людей Талиска как магнит, — заявила бабушка.

— Бабуля, ты должна приехать поскорее. Давай я заеду и заберу тебя через месяц или раньше?

— Нет, спасибо, — решительно возразила она. — Я не хочу видеть все там разрушенным и обветшавшим. Я слишком стара, чтобы переносить бытовые неудобства. Приеду, когда у меня будет уютная спальня с хорошей ванной.

— Хорошо. — Нелл с любовью наблюдала, как бабушка аккуратно отправляет в рот кусочек намазанной маслом лепешки.

Для своих восьмидесяти лет она была весела и беззаботна, как пташка, как воробей, прыгающий по изгороди, или как малиновка на лугу. В глубине души она надеялась пережить еще одну зиму не болея, и, рассчитывая на это, имела решимость отложить свой приезд на Талиску.

— Ты приедешь на торжественное открытие и займешь лучшую комнату в гостинице.

— Я вспомнила как-то одну историю, — сказала Кирсти Маклин, вытирая рот бумажной салфеткой. — На детских праздниках лорд всегда рассказывал истории. Обычно он собирал детей раз в году, и мы все приходили — его собственные дети, ребятишки пастуха, дочка повара и мы все из домика управляющего. Он рассказывал истории о Талиске, о ее прошлом и людях — настоящие сказки! Подозреваю, что он их сам и сочинил. Вот та, что я вспомнила, была о двухголовом чудовище, которое обычно выплывало из глубин пролива при сильном приливе и наводило ужас на жителей. Что-то вроде «тяни-толкая» — людоеда, если ты помнишь истории о докторе Дулиттле. И от этого мог погибнуть остров, если бы не нашлись два смельчака из молодых островитян. Видишь ли, у чудовища было две головы, и сражаться нужно было двоим, которые были бы похожи между собой, — иначе говоря — близнецами. Именно близнецы убили чудовище и спасли остров. Разве это не хороший конец? — Закончив рассказ, бабушка Кирсти засмеялась, довольная собой.

Нелл подозрительно посмотрела на бабушку.

— Это ты сама придумала, бабушка Кирсти! — укоризненно воскликнула она.

— Я? — сверкнув голубыми глазами, переспросила старушка. — Что ж, я тебе еще что-то должна рассказать, да, должна, Нелл, чье настоящее имя — Эллен. Знаешь ли ты, что «Эллен» — это шотландское название острова, по-галльски — «Элан»? А «Таллак» — это по-галльски «холл». «Таллак иске» — Талиска переводится как «холл для рыбаков». Так остров Талиска — это «Элан Таллак иске», или Эллен Талиска. Видишь, это уже не я придумала!

ГЛАВА 5

Нелл смотрела через стол на важного адвоката со светлыми волосами и глубоко посаженными серыми глазами.

— Что вы мне такое рассказываете, мистер Макиннес — что мой брат ошибся?! — недоверчиво спросила она.

Алесдер Макиннес поигрывал разноцветной ручкой с гравировкой, которую почти год назад подарила ему жена на сорокалетие. Обычно, вспоминая жену, он становился грустным, но сейчас его внимание было сосредоточено на изучении молодой женщины, сидящей напротив него. Макиннес думал об ее полноте, так приятной глазу; Нелл сразу понравилась ему, едва переступила порог, но, пожалуй, до того, как заговорила — потом ее голос вызвал некоторое разочарование из-за явного англицизма речи. Весь ее внешний облик (невысокая, вьющиеся каштановые волосы, свежий здоровый цвет лица, твердый рот и прямой взгляд синих глаз), без всякого сомнения, доказывал ему, что она шотландка. А Алесдер Макиннес был истинным шотландцем, начиная с добротного, хорошо сшитого твидового костюма от «Гэрриса» до удостоверения на стене, где было написано «Член-корреспондент Сигнета», престижного института в Эдинбурге, который поддерживает процветание и влияние высшего эшелона шотландских юристов, составляющих законы. Будучи от природы человеком справедливым, Макиннес старался подавить это чувство разочарования, которое, как он знал, было проявлением шовинизма, но, подобно многим шотландцам, справиться со своей натурой не мог.

— Не совсем ошибка, мисс Маклин, — уклончиво ответил он, не желая намекать, что кто-то был беспечен в делах. — Это более похоже на ошибку по невежеству — erratum ingnorantis.

— Но это одно и то же, — нетерпеливо возразила Нелл. — Если не возражаете, мистер Макиннес, объясните мне еще раз. Я все еще не уловила разницы между английским и шотландским законом в этом деле.

Алесдер понимающе улыбнулся.

— Это действительно маленькое различие, но очень важное, — сказал он. — В Англии согласие на покупку автоматически ведет к контракту. В дальнейшем стороны могут его разорвать или продолжать торговаться вплоть до момента, когда стороны придут к согласию или к изменению контракта, тогда как в Шотландии передача собственности обычно ведется, исходя из того, что, когда сделано и принято предложение купли-продажи, тогда немедленно заключается контракт и обе заинтересованные стороны должны с этим согласиться одновременно. Решив купить Талиску, ваш брат не выполнил этого необходимого действия в отношении своей сделки, а она является объектом, требующим разрешения на куплю-продажу.

— Так действительно, мы обязаны оформить покупку вне зависимости от того, получим ли мы разрешение на перестройку замка в гостиницу, верно? — Задавая вопрос, Нелл наклонилась вперед, не догадываясь, что этим она позволила Алесдеру Макиннесу соблазниться, невольно бросить взгляд за привлекающий внимание незастегнутый ворот. Август выдался дождливым, но погода даже в северо-западной Шотландии стояла по-летнему жаркая, и Нелл не застегивала несколько верхних пуговиц на широкой хлопчатобумажной блузе.

У Алесдера возникло естественное мужское желание, о котором он почти забыл, и он сразу покраснел, а это случалось с ним очень редко. Прошлым летом его жена после пятнадцати лет их супружеской жизни погибла в автокатастрофе. Гибель жены стала для Макиннеса трагедией, и он с тех пор не думал ни о каких любовных отношениях, и этот внезапный прилив крови к лицу, да и к другим, более подвижным частям тела, очень его удивил. Его обеспокоил этот «прилив хладнокровия». От этого Макиннес разволновался, чувствуя какую-то угрозу себе, стал злиться и завертелся на стуле, устраиваясь поудобнее.