Включи мое сердце на «пять» - Саймон Стивенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, мы с Профессором отказались поддаться очарованию фонтана, рассчитанного на простаков, и вошли в здание казино. «Белладжио» предлагало людям редкое и старомодное развлечение: шанс потерять биткойны в карточных играх. Пока мы двигались к этим овеянным флером ностальгии столам, Профессор предупредил меня, чтобы я не пытался играть, а просто наблюдал за тем, как это делает он. Ведь ностальгические столы не для простаков!
К счастью, сам Профессор простаком не был, но даже он при всем своем опыте за десять минут проиграл 500 биткойнов, после чего объяснил мне, что это несчастливый стол. Мне показалось невежливым указывать ему на то, что дилер и другие игроки, похоже, убеждены в обратном!
При вычислении несчастливости стола n=1!
И n=Профессор!
Мы побывали еще у трех несчастливых столов, за которыми Профессор быстро проиграл 50 биткойнов, 107 биткойнов и 1375 биткойнов соответственно. Затем Профессор заявил, что нам нужно расстаться на несколько часов, чтобы он мог преодолеть черную полосу, в которую попал из-за меня. Мы договорились встретиться перед казино «Эм-Джи-Эм Грэнд» в полночь.
В полночь!
Возможно, данная подробность должна была бы стать для меня предостережением, но я был так взволнован, что не обратил на нее внимания.
Угадаете, чем я занялся в Лас-Вегасе, когда меня больше не обременял этот простак?
Ни за что не угадаете!
Я отправился гулять по миру!
С тех самых пор, когда я начал кататься на льду на роликах, я обратил внимание, что при мысли о великих городах мира мной овладевает особое чувство.
У него были признаки печали и желания, но ни одно из данных слов не описывало его в точности. Мне казалось, что оно связано с ностальгией, но я же не бывал в городах, которые вызывали у меня это чувство.
На обратной стороне «Колеса» были перечислены некоторые редкие чувства, и с помощью доктора Глунденстейна я в конце концов нашел нужное слово.
Это была «тоска».
Я тосковал по великим городам мира.
А здесь, в Лас-Вегасе, я мог пешком дойти до миниатюрных версий многих из них!
Врубай на «пять»! Я – микроволновка с паспортом!
Блендер с чемоданом на колесиках!
Тостер с билетом!
Первой остановкой на моем пути был Париж – город настолько освещенный, что его называют «Город Огней».
Кстати, я не имею в виду Париж, который находится в штате Техас.
Париж, штат Техас, по сравнению с настоящим Парижем – все равно что Принстон, штат Иллинойс, по сравнению с настоящим Принстоном!
Настоящий Париж – я имею в виду тот, который находится во Франции и миниатюрная копия которого построена в Лас-Вегасе, – в точности такой, каким его описывают, но при этом он не поддается описанию.
Ведь Париж – неописуемый!
Неописуемые французские вещи настолько не поддаются описанию, что французы даже не используют в своей речи слово «неописуемый».
Вместо этого они говорят «Jenesaisquoi», то есть «Я не знаю».
Французы считают, что само слово «неописуемый» настолько неописуемое, что его нельзя произносить!
А если одно слово может быть неописуемым, то представьте себе, насколько неописуемым может быть целый город.
А теперь представьте себе, насколько неописуем город, если это – Город Огней.
Он полностью, абсолютно неописуем!
Он настолько неописуем, что jenesaisquoi, я даже не знаю!
Описать его?
Нет, месье, я не могу!
Но почему же?
Потому что я не знаю!
Не теряя времени, я посетил самые знаменитые достопримечательности Парижа.
/Я забрался на копию гениального творения инженеров девятнадцатого века – уменьшенную на четверть Эйфелеву башню!
/Я прокатился по искусственной Сене на корабле, которым управлял настоящий капитан-француз. Он был аутентично мрачен!
/Я пробился сквозь толпу актеров, изображавших японских туристов, зашел в мини-Лувр и увидел «Мону Лизу». Ее глаза действительно следят за вами, несмотря на то что она – уменьшенная вдвое репродукция!
Но затем я просто стал бродить по городу и именно тогда познакомился с настоящим Парижем. Ведь «jenesaisquoi» Парижа – не в главных достопримечательностях, а в мелочах, которые французы считают столь неописуемыми.
Должно быть, роботы-стоматологи умеют объяснять значительно лучше, чем французы, потому что в данном случае я имею в виду такие вещи, как:
/«Кафэ» в «кафэ-табак». (Французы называют кофе «кафэ», а кафе – «кафэ-табак». Логика! Я не могу!)
/Запах свежих круассанов, который плывет по кварталу из «буланжери». («Буланжери» – французское слово, которое означает «булочная».)
/Встреча с Альбером Камю в Люксембургском саду 2.0.
Нет, я не хочу сказать, что в Люксембургском саду 2.0 я встретил настоящего Альбера Камю! Я просто имею в виду, что открыл для себя его произведения. Ведь настоящий Альбер Камю уже умер – и я не могу точно знать, когда именно!
Ха!
Кстати, это уморительная литературная аллюзия, которая станет ясна, как только я расскажу вам про великого Альбера Камю и его произведения.
Я, как и многие другие, пришел к Альберу Камю, стремясь соответствовать всем веяниям моды. Париж славится своим стилем, и я, в своей повседневной одежде стоматолога со Среднего Запада, вскоре почувствовал себя не в своей тарелке. К счастью, я быстро обнаружил простой аксессуар, который модные парижане объединяют почти с любым костюмом, чтобы повысить свой уровень jenesaisquoi. Аксессуар, о котором идет речь, – это, разумеется, труд по философии экзистенциализма, замаскированный под популярный роман!
Поэтому после экскурсии на корабле я остановился на так называемом «Левом берегу» – а если смотреть в другую сторону, то это будет «Правый берег» – и приобрел в Люксембургском саду 2.0 книгу Альбера Камю «Посторонний». Про Альбера Камю я никогда не слышал, но название его романа немедленно привлекло мое внимание. Ведь кто я – беглый робот с чувствами в Городе Огней, – если не посторонний?!
Хотя изначально я планировал просто украсить себя с помощью этой книги, словно настоящий парижанин, но случайно начал читать ее.
10/10 Альбер Камю стал моим любимым писателем с первого же предложения!
Книга начинается так:
Мать умерла сегодня. А может, вчера; я точно не знаю.
Можете сказать, почему Камю стал моим любимым писателем?
Да, можете!
Потому что он пишет словно робот!
Ведь:
/Он немедленно декларирует важный бинарный факт: то, что его мать умерла. (Обычно люди не сообщают о смерти другого человека, особенно своей матери, с таким спокойствием!)
/Он признает, что его познания о смерти матери ограничены, особенно в том, что касается временных параметров.
/Он даже правильно использует точку с запятой, этот автомобиль в мире пунктуации!
/Он начинает рассказывать историю о своей матери, а матери очень важны для роботов.
Я прочел всего «Постороннего» за один присест! Это великая работа в стиле реализма, потому что в ней рассказывается о том,
