Соль (СИ) - Левина Ксюша

— Нет, нет. Конечно нет, — ласково бормочет Ксавье, приближаясь. — Идем, тебе нужно умыться. Да?

— Да… — я послушно иду за ним, потом терплю его пальцы на своём лице, он смывает растекшуюся тушь. — Мне стыдно.

— За этот вид? Я видел тебя обкуренной, полуголой, лежащей прямо на песке без лежака. И это не было так эротично, как звучит.

— Да нет, не за вид. Я тебе доверяю…

— Отлично, можно я тогда буду фотографом на твоих родах? — почти серьезно спрашивает он.

— Чего? Блин, Ксавье, если тебе не интересно, я могу не продолжать! — я вытираю лицо полотенцем и поворачиваюсь к нему лицом.

— Продолжай, конечно. Все равно ты всё мне выложишь рано или поздно. Давай. За что тебе стыдно?

— Я, кажется, и правда приревновала….

— Всё-таки Майю ко мне или меня к Майе? — он лукавит и напрашивается на неправильный ответ, явно видя мою слабость и спутанность сознания.

— Тебя. К Майе. Но ей я бы сказала наоборот, п-потому что я плохая п-подруга…

Он с отеческой нежностью смотрит на меня и даже гладит мои волосы, потерявшие былой вид. Он такой взрослый сейчас, уверенный в себе и красивый, что у меня в голове не укладывается, почему он стоит тут и вытирает мне сопли. Он должен идти и разбивать чьи-то сердца и желательно не тех, кого я хорошо знаю.

прекрасно осознаю, что о таких вещах не говорят, но ничего не могу с собой поделать, он так внимательно слушает, а ром развязывает язык. Я стою и думаю о том, что что бы сейчас ни сказала, спишу все на опьянение, и что бы ни сделала, скажу потом, что ничего не помню. И мне кажется это невероятно смешным, будто кто-то руки развязал и выпустил на улицу. И мне невероятно интересно, Ксавье тут ни при чем, он просто самая родная душа в этом доме, которой можно доверять.

— Ксавье? — я опираюсь на него, при этом хватаюсь за шею, и это в общем-то не страшно, но он отчего-то взволнован.

— Что ты делаешь? — он напрягается, но не отходит. Я знаю, что он сейчас думает обо мне, а не о ком-либо другом, и даже не о Майе. И да, может, между ними и не ненависть, но мне кажется в эту секунду, что я сейчас махом в себе разберусь.

— Я ничего. Мне интересно, не мешай, — я привстаю на цыпочки, оказавшись к нему совсем неприлично близко, и улыбаюсь, когда слышу его частое дыхание. В моём представлении не происходит ничего криминального. Я, покачнувшись, испуганно вдыхаю, но он воспринимает это как… ну что-то явно другое и теряет бдительность. А я считаю, что момент подходящий. С четырнадцати лет я думала о том, что, наверное, впервые поцелую именно этого мальчика. По итогу это происходит в двадцать, и он не первый, но я целую его, все ещё поражаясь собственной смелости. Правда, в моей голове в эту секунду всё встаёт на свои места. Это не более чем поцелуй, смешная нелепость. Ничего не дрожит внутри, даже не ёкает. Мне просто приятно, а этого, пожалуй, мало, и ревность как-то улетучивается.

А Ксавье в этот момент сожалеет о том, что больше не сможет спать с ней в одной кровати без сомнений и предрассудков, не пройдётся мимо неё в одних трусах и не поможет ей переодеться, когда она пьяная завалится к нему после вечеринки.

Он не сопротивляется, все мысли его направлены на то, что это, вероятно, самый осмысленный поцелуй в его жизни. Он контролирует каждое своё движение, но дыхание уже сбивается. А Соль не останавает его, ни секунды не дает на размышление. И Ксавье очень боится, что она сейчас просто не понимает, что и с кем происходит. Она поддается его рукам и губам, будто очень всего этого хочет, уже давно не она его целует, а он её. Она мысленно совсем не тут, не с ним и его сердце разочарованно падает, хотя до этого момента вроде как трепетало.

— Стой, стой, — он отстраняется первым и легко целует её в кончик носа. — Стой.

— Что не так? — Соль искренне удивляется, уже списывая всё на своё состояние. Она не понимает, что произошло.

— Соль. Что происходит? Ты так кому-то мстишь?

— Прости?.. Я просто захотела… — она делает невинное лицо, но Ксавье только сильнее сжимает её плечи, даже немного встряхивает.

— Не захотела, — он качает головой. — Не захотела, приди в себя. Это не шутки.

— О чем ты, Ксавье? — она стоит, потупив глаза, и он её ненавидит, потому что в нём появилась, какая-то тупая надежда, а она её топчет не глядя. Жестокая, невинная девочка, с лицом меняющим выражения и эмоции, как кадры кинофильма, двадцать пять в секунду.

— О том, что со мной эти штуки не пройдут.

Он ни к кому не будет относиться так, как к ней. И как бы его ни интересовала Майя, она — не Соль. А у Соль помешательство, психоз, сумасшествие, если она думает, что сейчас ничего не произошло страшного. Соль его поцеловала! Сама! А он-то ждал этого с четырнадцати лет… И теперь — ничего. Он горит, а она… тлеет.

Соль усомнилась, что утром прикинется, будто ничего не было. Ксавье не поверит.

Глава 20. Гадкое утро и гадкая стажировка

Я просыпаюсь в своей комнате, отчего тут же прихожу в недоумение. Я помню, как выскочила из спальни, как ушла на кухню, где сидела “отверженная Ванесса”, обнимающая цветочную вазу полную воды со льдом. Как потом пришла Майя, смеющаяся и уже прилично выпившая, и попросила Тео приготовить ей кофе. Он тут же бросился бороться с кофеваркой, и от запаха кофе Ванессу почему-то стошнило на пол. Потом мне обновили ром, я тяжко вздохнула и уснула, устроив голову на чьей-то скомканной куртке. Уснула не оттого, что напилась, как Ванесса, а оттого, что голова шла кругом от мыслей и хотелось спрятаться.

Похмельем я страдаю редко, головную боль снимаю аспирином, выпиваю от тошноты какую-то микстуру из запасов Марты, принимаю контрастный душ и всё, как новенькая. На этот раз всё оказывается немного сложнее. Во-первых, рядом лежит ещё один человек, от которого сильно пахнет алкоголем, во-вторых, помимо тошноты и головной боли есть ещё сильнейшее желание выпить минимум три литра воды, все кости ломит, горло болит, а поднять голову с подушки просто невозможно.

— Кто здесь? — хрипло спрашиваю я и пытаюсь прокашляться.

— Твой верный Санчо Панса, родная…

— Майя… невероятно, — всё ещё хрипло произношу я и открываю глаза.

— А вчера ты меня ненавидела, — так же хрипит Майя, будто мы обе только что пережили зомби-апокалипсис и зализываем раны в какой-то подворотне.

— Ты всё запомнила? Ненавидишь меня?

— Запомнила каждое слово… — отвечает Майя. По её голосу просто невозможно понять, в каком она настроении. — Но до ненависти тут очень далеко. А ещё у тебя сегодня первый день стажировки, а ты выглядишь как шлюха…

— Стажировка, — с облегчением выдыхаю я. Стажировка волновала меньше, чем прошедший день, и узнать, что Майя рядом — невероятное облегчение. Ещё бы Ксавье мирно спал под кроватью для полного счастья. — Давай я пойду в душ. Марта принесёт нам кофе, и ты мне все расскажешь…

— Давай. Я напишу Марте жалобное СМС!

Из душа я выхожу, как всегда, другим человеком, я могу по праву гордиться своим терпеливым организмом, даже головная боль успокоилась, дело осталось за чашкой кофе и каким-нибудь жирным омлетом. Майя успела снова уснуть, укрывшись с головой одеялом.

— Эй, ты будешь спать?

— Нет, я должна встать. Марта? — жалобно спрашивает Майя.

— Сейчас проверю, — киваю я и выхожу из комнаты. Было неловко, я не знала в каком виде явилась минувшей ночью домой. К счастью, навстречу уже бежит Марта с подносом. — А я как раз за тобой…

— Да, да. А я уже тут. Господин Гаспар утром попросил, чтобы я вам такой завтрак готовила. Я, конечно, позабочусь о вас, но всё же нельзя в таком состоянии…

— Ты меня видела, да?

— Да не переживайте. Только я и видела.

Я возвращаюсь в комнату и тут же набрасываюсь на тарелку с подноса Марты. Передо мной всё что я так люблю: жирный и ужасно вредный омлет с беконом и кофе. Майя кое-как поднимается с кровати и садится за маленький столик, стоящий тут специально для “приватных чаепитий”, как это называет Ингрид.