Княжка-кошка - Анна Гринь

Замок, в котором Эвиле предстояло стать полноправной хозяйкой, оказался в два раза больше нашего Алора, но в более плачевном состоянии. Последние лет пятьдесят князья пытались ремонтировать здание, но то усиленно сопротивлялось.

Не смотря на довольно теплую осеннюю погоду, Эмму продуло, так что малышка практически весь наш визит проболела, дуясь на тетю, что ее не пускают со мной на побережье. Стараясь как-то утешить сестренку, я покидала ее только на несколько часов, чтобы вдоволь набродиться по широким безлюдным пляжам, где так приятно было мечтать о путешествиях и плаваниях, о которых я читала в книгах. И только вспоминая дорогу через два княжества, приходилось признать, что красивыми эти рассказы выглядели только на бумаге.

По жизни я была слишком домашней, чтобы без причитаний и жалоб, да еще и по собственной воле, отправиться хоть куда-нибудь. Жалеть о поездке, естественно, было поздно, поэтому я просто почаще одергивала фантазию, когда, подставляя лицо и распущенные волосы порывам теплого ветра и солоноватым брызгам воды, видела себя на палубе быстро мчащегося корабля. Для Эммы на пляжах я собирала забавные камешки и кусочки обкатанного волнами стекла, чтобы потом, устроившись поудобнее на одеяле, долго с упоением их рассматривать. Камешков у малышки накопилось за две недели с целый тазик для умывания. Няньки хотели их выкинуть, но мы в честной борьбе отстояли наши сокровища. А уезжая из Ленисина, вытребовали у слуг отдельный сундучок под них.

Весной к нам пожаловал овдовевший князь Барры, чтобы просить руку Ольмы. Правда, делал он это так завуалировано, что отец не сразу догадался. Тетушка Севиль, узнав о цели визита соседа, ужасно расстроилась. Как мы поняли позже, она была тайно влюблена в князя много лет. Чтобы не расстраивать сестру, отец без мук совести отказал князю, не дав тому даже переговорить с Ольмой.

Сама старшая сестра долго хохотала, узнав об этом. А на следующий день заявила отцу, что хочет замуж за капитана замковой стражи. Временем для объявления Ольма выбрала обед, так что князь чуть не подавился кусочком телятины и долго приходил в себя. После чего попытался втолковать дочери, что не может заставить капитана взять ее в жены. Дядя на это предложил спросить самого молодого человека, но желающих не нашлось.

Через неделю капитан сам пришел к отцу просить руку Ольмы, которую, при всей любви отца к этому парню, не получил бы, если бы девушка первая не объявила о своем желании. Отец с легким сердцем согласился, так и не узнав, что дочь собиралась устроить голодовку и побег из дома в случае отказа.

Мое шестнадцатилетие отпраздновали в тесном семейном кругу. Повар приготовил много всяких вкусностей. Подарков от родственников и княжеских семейств я в честь этой даты получила совсем немного, так что сладости стали отличным утешением. Особенно с учетом того, что пару самых больших подарков Эмма разбила в дребезги, утверждая, что не трогала коробки, а те сами собой поднялись в воздух, а потом взорвались. В выдумки сестренки мало верилось. Ну, не могли упакованные в бумагу вазы воспарить, а потом разлететься на маленькие кусочки по всей комнате.

Подарки из Легардора совсем не пострадали. Будто зная о любопытстве Эммы, легарды прислали мне отрез дорогого переливающегося шелка и много прекрасных кружев, которые нельзя было разбить. Мара, с трепетом расстилая эту красоту на покрывале кровати, шепотом считала число ночных сорочек, на которые можно будет использовать тончайшее кружево, когда ко мне прибежала Ольма и со слезами на глазах начала умолять отдать их ей. Служанка раскраснелась, сдерживая желание напомнить старшей сестре, что она поступает неправильно, но вряд ли Ольма прислушалась бы к совету. Мне не очень хотелось отдавать такой чудесный подарок, но сестра столь настойчиво уговаривала, что проще было дать требуемое, чтобы сохранить мир в семье.

Лето потонуло в приготовлениях к свадьбе, которую весело справили в самом начале осени. Ольма очень спешила с брачными обетами, больше обычного покрикивая на нас с Эммой. Причину спешки все в Алоре узнали всего месяц спустя, когда сестра надумала заказать себе несколько новых платьев со свободным покроем. К началу зимы уже ни от кого не мог укрыться округлившийся животик девушки, а ранней весной Ольма осчастливила отца первым внуком.

Князь в малыше души не чаял, но старался держаться от него подальше, уж очень требовательный у того оказался голосок, способный поднять половину замка посреди ночи по боевой тревоге.

Вот и сейчас я легко улавливала в отдалении раскаты и переливы плача, резко превращающегося в визг. Маленький Савир не давал покой никому, ни днем, ни, тем более, ночью. Ольма как-то приноровилась спать даже под его вопли, в то время как целый штат нянек сбивался с ног, пытаясь успокоить одного толстощекого карапуза с золотым вихром волос, как у новоиспеченного папаши. Капитан стражи, готовый идти в бой на любого противника, непреклонный и уверенный в себе, позорно сбегал в деревни, где квартировали или жили стражники, чтобы только быть подальше от родного сына.

Я подошла к окну, чтобы лучше видеть строки письма Эвилы. В последний год сестренка сильно подобрела, от счастливой и радостной жизни растеряв половину своих колючек. Даже не видя Эвилу, я легко могла представить ее умиротворенную улыбку влюбленной и любимой жены и почти матери. Этим летом ожидалось рождение первенца молодой княжеской четы Ленисин, что не могло не радовать.

Читая о том, как себя чувствует Эвила, и о том, что за последний месяц подарил ей муж, я не могла не смеяться, представляя, как буду зачитывать письмо вслух за ужином.

Захотелось уговорить отца, чтобы он отпустил меня к сестре хоть ненадолго. Будет замечательный повод хоть ненадолго оказаться подальше от раздраженной и не менее громкой, чем ее сын, Ольмы.

«Я так скучаю, Вир, — писала Эвила. — Здесь очень хорошо, но порой бывает очень скучно. У меня нет подруг, только слуги…»

— Леди Вирена, еще один подарок! — пропыхтела Мара, внося на подносе небольшой сверток из плотной коричневой бумаги.

— А этот от кого? — спросила я, осматривая и без того громадную гору подарков от всех родственников и от каждого из княжеств, опасаясь, как бы она не свалилась на пол, загромоздив все пространство в комнате.

В этом году все вдруг вспомнили, что дочери князя Виктора исполняется семнадцать, а еще, что она невеста киашьяра Легардора. Со дня ритуала, разделившего мою жизнь на «до» и «после», я так и не смогла узнать, кого же судьба подсунула мне в будущие супруги. Сначала меня волновал этот вопрос, но не хотелось чувствовать себя глупо и спрашивать. Можно, конечно, было взять копию договора и прочесть, вот только отец спрятал свиток в тайник и ни разу за последние два года его не вынимал.