Роберт Бернс - Рита Райт-Ковалева

Как хорошо разговаривают две собаки — Цезарь, породистый важный пес из господского замка, и Люат — шотландская овчарка, чей хозяин — «резвый малый, чудак, рифмач, затейник шалый...».

А разговор они велиО людях — о царях земли.

Цезарь расспрашивает Люата о жизни в лачугах — он знает только «высший круг», где «что ни обед, то разоренье»:

Не только первого слугуЗдесь кормят соусом, рагу,Но и последний доезжачий,Тщедушный шут, живет богаче,Чем тот, кто в поле водит плуг.А что едят жильцы лачуг, —При всем моем воображеньеЯ не имею представленья.

Верный Люат объясняет Цезарю, как живут его хозяева:

Ах, Цезарь, я у тех живу,Кто дни проводит в грязном рву,Копается в земле и глинеНа мостовой и на плотине,Кто от зари до первых звездДробит булыжник, строит мост,Чтоб прокормить себя, хозяйкуДа малышей лохматых стайку...

А все ж, пока не грянет буря,Они живут, бровей не хмуря.И поглядишь, — в конце концовНемало статных молодцовИ прехорошеньких подружекВыходит из таких лачужек.

Но Цезарь никак не хочет признать, что в лачугах можно хоть чему-то радоваться: он знает, что значит быть бедным человеком:

Все эти лорды на холопов —На землеробов, землекопов —Глядят с презреньем, свысока,Как мы с тобой на барсука!

Не раз, не два я видел дома,Как управитель в день приемаВстречает тех, кто в точный срокЗа землю уплатить не мог.Грозит отнять у них пожитки,А их самих раздеть до нитки,Ногами топает, кричит,А бедный терпит и молчит...

Так мог написать только человек, который сам слышал, как кричат и топают ногами на его отца или на него самого. Доктор Макензи знает, как орал наглец управитель на старика Бернса, он понимает, почему Роберт с такой ненавистью пишет об этом.

За эту непримиримость, за независимый, острый ум доктор и любит Роберта. Они часто встречаются, много беседуют. Доктор Макензи недавно женился на одной из «мохлинских красоток» — Эллен Миллер. Жена говорила ему о романе Роберта и Джин Армор. Это так похоже на Роберта: о его «тайном браке» с Джин знает половина города. Неизвестно, что будет, когда об этом узнает старый Армор.

Роберту нужно напечатать свои стихи, думает доктор Макензи, может быть, тогда и родители Джин отнесутся к нему иначе.

Надо будет поговорить с сэром Джоном Уайтфордом — председателем масонской ложи. Сэр Джон показывал доктору письмо Бернса о делах ложи и тогда же отметил не только отличный стиль письма, но и серьезный, разумный подход к масонским обязанностям, касающимся взаимопомощи членов ложи. Жаль, что сэр Джон переезжает в Эдинбург: ему пришлось продать Беллохмайл — свое прекрасное имение на берегу реки Эйр. Теперь там живет другая семья. Роберт недавно показывал доктору стихи, написанные весной в аллеях Беллохмайла: поэт увидел женскую фигуру в чаще деревьев и написал прекрасную песню о «красавице из Беллохмайла». Нужды нет, что мисс Вильгельмина, незамужняя дочь нового владельца имения, далеко не так хороша, как написано в стихах. Да и ее братья, говорят, неумны и грубы, — поэтому Макензи отговорил Роберта посылать стихи мисс Вильгельмине. Вот когда выйдет книга Бернса — дело другое.

Непременно надо написать сэру Джону Уайтфорду, поговорить с Эйкеном и с Гамильтоном, посоветоваться, как собрать деньги на издание книги Бернса.

Надо будет поговорить и с самим Робертом. Неужели он действительно не видит другого выхода, кроме отъезда на Ямайку?

Джон Ричмонд, закадычный друг Роберта и бывший клерк мистера Гэвина Гамильтона, читает письмо от Роберта, сидя в крошечной каморке старого эдинбургского дома. Над его головой орут и пляшут веселые девицы, которым тоже сдает комнату хозяйка дома, почтенная вдова. Джону пришлось удрать из Мохлина: за незаконную связь церковный суд грозил ему «покаянной скамьей». Кажется, и у Роберта назревают неприятности.

«Мне некогда упрекать тебя за молчание и пренебрежение, — пишет Роберт, — скажу только, что получил твое письмо с большой радостью...

Посылаю тебе для просмотра мой рифмованный товар. Я очень много встречался с музами после твоего отъезда и написал, кроме всего, «Помазанник» — поэму на приезд пастора Мак-Кинли в Кильмарнок, потом — «Шотландское виски», тоже поэму, затем «Субботний вечер поселянина», «Обращение к дьяволу» и так далее. Я также закончил мою поэму «Две собаки», но еще не показывал ее широким кругам... Особых новостей о Мохлине я сообщить не могу, все тут идет по-старому. О себе мог бы сообщить чрезвычайно важные новости, не из приятных, пожалуй, ты не угадаешь, о чем идет речь, но об этом напишу впоследствии...»

Весь март Роберт писал стихи и тайком встречался с Джин. К началу апреля он отобрал для печати сорок четыре стихотворения. Ему не хотелось думать об отъезде на Ямайку, и он обрадовался, когда узнал, что корабль, на котором он должен был плыть, уходит раньше, чем он успеет собраться, и ему придется ждать другого рейса. Главное — не уезжать, пока не решится вопрос о книге и судьба Джин. Со дня на день должен выйти отпечатанный проспект для подписки — Роберт составил его так:

«Апрель 1786 года.

ПРОСПЕКТ

на издание по подписке

шотландских стихов

Роберта Бернса.

Издание будет изящно отпечатано

в одном томе ин-октаво6.

Цена в обложке — три шиллинга.

Так как автор даже отдаленно не имеет никаких корыстных побуждений для издания своих стихов, то лишь только наберется достаточное число подписчиков для погашения необходимых расходов, книга будет отправлена в печать».

И дальше шла цитата из стихов Рамзея, где говорилось о том, что надо идти смело вперед, потому что «Гордость в поэте не грех, и цель его устремлений — Слава, и сердцу его дорога Известность, а тот, кто лучше всех играет на волынке, — тот и будет победителем!».

В глубине сердца Роберт Бернс знал цену своим стихам, он понимал, что Гордость его правомерна, что он достоин Известности и Славы. Тогда и Любовь не надо будет скрывать, тогда пусть весь свет узнает, что у него есть жена и будет ребенок.

И Джин будет гордиться им, как он гордился ее верностью, их нерушимой любовью.

Старый Армор дрожал от бешенства. Он тыкал пальцем в «эту гнусную бумажонку» — в брачный контракт, который он вытребовал у Джин. Он хватался за сердце, пил лекарство, осыпал самой отборной бранью и дочь и ее соблазнителя. Он требовал, чтобы Джин немедленно, сию секунду, уехала из Мохлина, — он сам отвезет ее к тетке в Пэйли, пусть и не думает, что он позволит ей хоть одним глазом взглянуть на этого негодяя. Что? Муж? Какой он ей муж? Сейчас же вон из дому, сейчас же ехать!