Плачь, детка, плачь (СИ) - Бот Дон

Одна лишь мысль о его имени разрывает меня на части. Когда я думаю о его глазах, мне хочется выть. Все те моменты, которые мы пережили друг с другом, простреливают через мою голову. И я ненавижу, что мой мозг показывает мне только красивые вещи. Он иногда улыбался мне. Каким он мог быть нежным, когда хотел. Как гладил по моим волосам, думая, что я уже сплю. Или во время прогулки он иногда просто брал меня за руку. Когда забирался ко мне в душ, чтобы просто обнимать меня сзади. Мы оба под бурлящей водой, совсем без секса, только он и я. Когда он сидел рядом со мной на качелях в саду, и мы просто молчали на рассвете. Или когда он забрал меня из Нью-Йорка, потом вымыл и причесал. И как он смотрел на меня, как будто должен был защитить, как будто я того стоила. Мы оба на рельсах, и он обнимал меня, его пальцы на моей шее, слушал мой рассказ, совершенно не осуждая меня при этом. Наша первая встреча на том кладбище, когда я сидела под дождем у него на коленях, а он смотрел на меня так, словно я была его спасительным якорем. Как я сидела прямо здесь с Мейсоном и обнимала его, как он держал меня, когда я спала и обслюнявила его. И как он целовал меня в макушку, когда думал, что никто не замечает. Я все еще чувствую его аромат и его пальцы на своем теле.

Мы пережили все это только потому, что с моей помощью он хотел забыть ее? Была ли я просто заменителем чего бы то ни было? Небольшое горячее отвлечение, чтобы ему не пришлось думать о своих истинных чувствах? Это было так реально, так интенсивно и глубоко. Я думала, что его поглотило то же самое, что и меня.

Слезы тихо льются по моим щекам. Я едва это замечаю, пока Райли без слов не протягивает мне пачку салфеток, которые я принимаю и громко всхлипываю.

Но что-то хорошее, все-таки, тоже есть. Теперь у меня есть отец и мать. Останутся ли они сейчас, после того, как все закончилось?

Посмотрев вперед, замечаю, что Китон наблюдает за мной в зеркало заднего вида.

Он глубоко вздыхает.

— Так будет лучше для тебя. Когда-нибудь ты это увидишь.

— Я не могу дышать без него. Я думала, что и он без меня не может. — Мой голос хриплый, я едва его узнаю.

— Ты можешь дышать. Ты делаешь это сейчас, — говорит он. — И будешь продолжать дышать. Поначалу будет трудно, но со временем станет все легче и легче.

— Сейчас не верится в это, — отвечаю я и снова смотрю в окно, наблюдая, как другие машины мчатся мимо нас. Я завидую людям, которым не приходится чувствовать эту боль. Она такая всепоглощающая, что я начинаю закрываться от самой себя.

Так же, как и раньше, когда я была еще ребенком.

— Сейчас так не кажется, я знаю. И наверняка будет больно еще целую вечность. Но в какой-то момент все просто закончится с одного на другой день. — Я люблю Китона. Он невероятный человек, хотя иногда немного строг. Но у него доброе сердце, и этого Мейсону очень часто не хватает.

— Мой отец всегда говорил, что из меня никогда ничего не выйдет, и я окажусь в сточной канаве, откуда я родом. Он сказал, что я всегда сама виновата во всем, что происходит со мной в жизни. — Мысль о нем заставляет ярость на Мейсона утихнуть, потому что если когда-либо было большее чудовище, чем он, то это был мой отец. Я даже не желала ему быстрой смерти, которая у него была из-за рака поджелудочной железы.

— Твой отец был тем еще ублюдком, — сухо замечает он. — У человека, который так поступает с собственной плотью и кровью, проблемы с самим собой, и он в состоянии говорить только чушь. — Райли немного озадачено смотрит на меня, и я сама сбита с толку, потому что Китон, видимо, обо всем знает. Не думаю, что это Оливия ему что-то рассказала, просто Китон Раш всегда в курсе всего.

— Я ненавижу свою жизнь, — сухо бормочу я, откидывая голову на мягкую кожу.

— Райли будет с тобой рядом, пока ты ненавидишь свою жизнь, — Китон говорит голосом, который не терпит возражений. — Будет присматривать за тобой. Ты не будешь связываться с Мейсоном, поняла меня, Эмилия?

Господи, одна лишь мысль о невозможности связаться с ним, когда захочется, убивает меня.

— Я хочу только лучшего для тебя. Если вы предназначены друг для друга, рано или поздно снова встретитесь. Но то, как это происходит сейчас, будет приносить вам одну лишь боль.

Он прав, я знаю, но ненавижу признавать эти слова.

— Если, все-таки, захочешь с ним связаться, скажи об этом Райли, позвони Оливии или мне. — Он настойчиво гипнотизирует меня через зеркало заднего вида. — Ты поняла меня?

Я киваю.

Да, я поняла. И мне кажется, буду делать именно так.

Пришло время нового начала без Мейсона Раш.

***

Мейсон

Я сижу здесь, как собака, Эмилия, и смотрю на входную дверь — голова Мисси у меня на коленях, а моя рука между ее ушами. Пол под моей задницей твердый, но я его не чувствую. Я уже давно не чувствую своего тела, и, по-моему, так даже лучше.

Снова и снова я вижу ноги моей матери, когда она проходит мимо меня, но никак не реагирую. Я не могу. Ты ушла, Эмилия, с папой и Райли. Ты просто ушла. Я сказал тебе, что люблю тебя, и ты ушла. Но я говорил правду. Черт возьми, детка, что мы наделали? Что я с тобой сделал?

Мысленно пытаюсь вернуться в тот момент, когда очнулся.

Внезапно понимаю, что это было в тот момент, когда ты стояла передо мной… а я был в другой женщине, которая потеряла вдруг всякий смысл. Она поблекла и сразу стала совсем не такой, какой я видел ее все это время. Она была одной из многих, Эмилия, и я понял это только тогда, когда увидел единственную из всех. Такую сломленную. Такую искалеченную. Задыхающуюся. Падающую в бездну, в которую я собственноручно толкнул тебя. Мои колени почти подогнулись подо мной, и я упал туда же, детка.

Эмилия, мне потребовалась ровно неделя, чтобы потерять тебя после того, как прошло столько времени, пока я завоевал тебя для меня. Потребуется целая жизнь, чтобы забыть тебя. И забвение не наступит до тех пор, пока я не сделаю свой последний вздох. Еще на проклятом смертном ложе я буду думать о тебе. О твоих голубых глазах, цвета океана, о твоих черных длинных волосах, Эмилия. Ты — богиня, ты, вообще, знаешь об этом? А я — долбаный пилигрим, который поклоняется тебе, но никогда не показывал того, что ты пробуждаешь во мне. Такое глубокое благоговение, что этого было слишком много. Поэтому я предпочел, чтобы ты была заперта, и была там только для меня. Чтобы никто не видел, как ты прекрасна, когда смеешься. Насколько уникальна, когда сидишь на качелях, потерянная в своих мыслях. Как чувственно каждое твое движение. Такая неуверенная и заслуживающая защиты, когда смотришь на меня так, как всегда, Эмилия. Ты могла бы одним взглядом ставить королевства на колени и сводить мужчин с ума. Но ты не знаешь этого. Даже не догадываешься, какую власть имеешь надо мной, Эмилия. И я трус, потому что никогда не позволял тебе этого видеть.

Я не хочу, чтобы кто-то другой видел, насколько ты особенна.

Я не хочу этого. Я не могу.

Я такой глупый маленький ублюдок, и мне жаль, что папа не выбил из меня все дерьмо, потому что он не сделает мне такого одолжения.

Я толкнул тебя, и Райли был рядом, чтобы поймать тебя. И я ненавижу себя за это, Эмилия.

Как бы я хотел сказать тебе, что это было необдуманно и глупо, одноразовое безумство. Что был пьян и не понимал, что делаю… но это будет очередная ложь, Эмилия. Потому что я точно знал, что делаю. Я так этого хотел. Ее хотел. Иллюзия того, что она — то, что мне на самом деле нужно. Незакомплексованная, уверенная в себе, сексуальная, чувственная и сильная. Свет, каким Райли был для тебя. Но оказалось, Эмилия, что я тупой и это не соответствует действительности. Я не люблю Черри. Может быть, когда-то любил ее. По крайней мере, я был полон тестостерона и воображал, что влюблен в нее. Просто она была такой горячей и непохожей на всех других женщин окружающих меня. Как я мог быть таким глупым и уничтожить то, что у меня было с тобой? Такое интенсивное и реальное. Без единого слова, только через язык наших тел, как будто наши души связаны — таким образом, который невозможно увидеть глазами. Ты единственная, кто смог забраться мне под кожу, Эмилия. И тут у Черри нет никаких шансов, как бы она ни была уверена в себе.