Белые волки Перуна - Сергей Шведов

Ладомир пожевал оставшееся от вечернего пира холодное мясо и растянулся на лавке у стола, положив под кудрявую голову руку. Мысли у него были попроще, чем у князя Владимира - о Вельямидовой дочке. Хороша девка, кровь с молоком, жалко отдавать такую пучеглазому боярину.

- А у греков бог один, - сказал вдруг князь Владимир.

- Да ну, - удивился Ладомир. - Как же это он со всем управляется?

- Когда власть в одних руках, тогда порядка больше.

- Это точно, - согласился Ладомир. - Под любым гонтом должен быть старший, а иначе в раздорах рухнет весь уклад.

Владимир больше ничего не сказал, но Ладомир знал точно - не спит. Вон какие мысли у него, оказывается, ворочаются в голове. Один князь на всех – это, конечно, не худо, вот только судил бы он по правде, а не по прихоти. Но такое вряд ли под силу человеку. А Ярополк Киевский не пойдёт под руку Владимира. И Рогволд Полоцкий не пойдёт, и иные прочие князья и удельники тоже не пойдут. Каждый жить норовит своевольно, потому так мало порядка в этом мире.

По утру в Полоцк через главные ворота въехал на вороном коне воевода Добрыня, во главе десятка всадников, среди которых выделялись шитыми золотом кафтанами бояре Хабар и молодой Шварт. Это было новгородское посольство. Оно можно было, конечно, и пеши войти, но вершим почтения больше, а ронять себя в чужих глазах нужды нет. Древлянский леший прогарцевал по площади и остановился в гостином дворе, послав боярина Хабара в Детинец, сговариваться с князем Рогволдом о встрече.

Ладомир, продравши по утру глаза и сполоснув лицо у колодца, без труда опознал старых знакомцев. Воевода Добрыня о чём-то разговаривал с князем Владимиром в стороне, боярин Шварт с интересом оглядывал мигом собравшуюся толпу, выискивая глазами жёнок лицом покраше и станом постройнее, благо таких в Полоцке хватало. Хамоватые мечники старшей Владимировой дружины задирали купецких служек и приказных, скаля при этом зубы. Ещё один знакомец, боярин Хабар, приехал из Детинца с доброй вестью - князь Рогволд зовёт новгородское посольство.

- Торопится что-то князь Полоцкий, - прищурился Добрыня. - Гостям надо бы отвести место для отдыха после долгой дороги.

- Рогволд уже договорился с Ярополком, - хмуро бросил Владимир. - В Полоцке сидит ближник киевского князя, боярин Воислав.

Добрыня не огорчился этому известию. Владимиру показалось, что дядька будет рад неудаче посольства, мелькнула даже мысль о том, что воевода неспроста направил его стопы к Рогволдову дому в поисках суженой - знал уже, наверное, о сватовстве Ярополка.

Новгородское посольство князь Полоцкий встретил сухо, хотя честь оказал, приняв в Детинце в кругу ближних бояр. Дело-то было великое, как догадывались многие. Ярополк с Владимиром вот-вот ратиться начнут, а полочанам придётся решать, за кого встать.

Боярин Вельямид уже успел рассказать князю и боярам об участи киевского наместника Привала и о новгородской рати, собранной для большого похода. Рогволд только брови насупил на Вельямидовы слова, а бояре заволновались. И было о чём беспокоиться.

У Вельямида на душе муторно: князь Полоцкий упрям и не захочет отказаться от слова данного Ярополку, хотя это слово надо бы ещё обсудить всей старшиной. Не одному князю Рогволду придётся в случае чего драться с новгородцами.

Послы, войдя в терем, поклонились с уважением четырём углам. Пятый поклон князю, шестой - полоцким боярам. Верный знак того, что пришли не с войной, а с миром. Князь Рогволд поднялся с дубового кресла и поклон гостей принял стоя, как и положено по древнему чину.

- Хотим мира с Полоцком и его старшиною, - сказал Добрыня, обращаясь к князю и боярам. - А потому и просим у тебя, князь Рогволд, дочь в жёны за князя Владимира.

Меж бояр полоцких гул пошёл, а Рогволд насупил брови, хотя не было в словах новгородского воеводы ничего худого, а уж тем более бесчестного. Положение у полоцкого князя не из лёгких - с Ярополком сговор самый предварительный, а потому и Владимир вправе посвататься за девушку.

- Моя дочь сговорена за Ярополка, - сверкнул глазами Рогволд. - А потому не взыщи воевода и князю своему передай, что опоздал он со своим словом.

Боярину Вельямиду не понравился ответ Рогволда, среди полоцких бояр тоже не было единства. Незачем было спешить с ответом и становиться на сторону Ярополка. Пусть бы Киев с Новгородом спорили за Великий стол, а полочанам всё одно не сидеть на том столе. Им по большому счёту что Ярополк, что Владимир - все едино.

- Пусть твоя дочь сама скажет, чьей она хочет стать женой, - улыбнулся приветливо полочанам Добрыня.

И здесь был прав новгородский воевода, так и дедами завещано: коли за девку спорят два молодца, и оба они родителям её подходящие, то последнее слово остаётся за посватанной.

- Пусть скажет, - поддержал новгородцев боярин Вельямид. - А коли сразу не решит, так пусть подумает.

И боярин Вельямид не пошёл против обычая - вправе девушка подумать о своей судьбе. Да и спешить ей некуда, не перестарок какой-нибудь. Месяц будет думать или год, на то её воля и воля родителя. А за год многое может измениться на свете.

Полоцкие бояре поддержали Вельямида, потому что все уже догадались: не о девке речь, а о будущем союзе вопрос, за Ярополка встать или за Владимира. Разумный боярин предлагает пока постоять в стороне, почесать затылок, и, наверное, это самый лучший для полочан выход.

- Приведите дочь, - кивнул Рогволд служкам.

Боярин Вельямид вздохнул было с облегчением, но, глянув искоса на киевского боярина Воислава, вновь впал в задумчивость. Воислав улыбался, и в выпуклых глазах его, уставленных на Добрыню, было торжество. Похоже, решение Рогволд уже принял, и решение это в пользу Киева.

Владимир с интересом разглядывал полоцких бояр. Были, здесь ярые сторонники Ярополка Киевского, но немало было и тех, кто готов был переждать бурю на обочине. А сторонников князя Владимира в Полоцке не было, да и откуда им взяться. Про Ярополка боярам всё известно, а Владимир - загадка. Его даже в лицо никто не знает, а потому и держат за простого мечника, спутника Добрыни. На месте Рогволда Полоцкого Владимир с выбором бы не спешил, хотя в любом случае он потребует от него веского слова, если не сейчас, то позже, когда подойдёт к стенам города с войском.

Рогволдова дочь на новгородских послов глянула сверху вниз, благо говорила с помоста:

- Я пойду за князя, а не за сына рабыни.

При тех словах рука Владимира сама дёрнулась к мечу, но стоявший рядом Хабар придержал князя. Впрочем, никто на его движение не обратил внимания, все бояре полоцкие смотрели на Добрыню, который той рабыне, дочери князя Мала, доводился братом.