Четверо слепых мышат - Джеймс Паттерсон

— Слушай, давай на время оторвемся от обсуждения увечий, — сказал наконец Сэмпсон. К этому времени мы проехали примерно половину пути.

— Хорошая мысль. Мне тоже требуется перерыв. Скоро нам и так придется окунуться в это дерьмо по самое некуда. Какие еще новости? Как вообще поживаешь? С кем-нибудь встречаешься? — спросил я. — Всерьез? Или для развлечения?

— С Табитой, — сказал он. — С Карой, с Натали, с Ла Ташей. Натали ты знаешь. Она юрист в министерстве жилищного строительства и городского развития. Я слышал, на прошлой неделе приезжала с визитом твоя новая подружка из Сан-Франциско. Инспектор Джамилла Хьюз, отдел убийств.

— Кто тебе об этом рассказал? — рассмеялся я. Лоб Джона собрался складками.

— Дай подумать. Нана сказала. И Дэймон. И Дженни. Может, и маленький Алекс что-то прибавил. Подумываешь снова остепениться? Как я понял, эта Джамилла нечто особенное. Что, слишком горяча для тебя, не удержать?

Я продолжал смеяться.

— Чересчур сильный прессинг, Джон. Каждому так и хочется, чтобы меня опять захомутали. Чтобы я поскорее оправился от своего недавнего горестного прошлого. Вернулся к милой, добропорядочной жизни.

— Что ж, у тебя это неплохо получается. Хороший отец, хороший муж. Вот каким видят тебя люди.

— А ты? Каким ты меня видишь?

— Я тоже вижу эти положительные качества. Но я вижу и оборотную сторону. Понимаешь, одна часть тебя хочет быть старым добрым Клиффом Хакстеблом. Но другая часть — это тот самый большой и страшный одинокий волк. Ты толкуешь о том, чтобы оставить работу в полиции? Может, ты так ты и поступишь. Но в душе ты все равно охотник, Алекс.

Я бросил взгляд на своего друга:

— Кайл Крейг сказал мне то же самое. Почти в тех же словах.

Сэмпсон кивнул:

— Вот видишь! Кайл не дурак. Больной, извращенный ублюдок, но не болван.

— Итак, раз мне настолько нравится охота, то кто же из нас остепенится первым? Ты или я?

— Какое тут может быть состязание? Мои семейные ролевые модели никуда не годятся. Отец ушел, когда мне было три года. Возможно, у него и были на то причины. Мать я тоже видел не часто. Ей было не до меня. В основном таскалась по панели да ширялась. Оба меня колотили. Друг с другом тоже дрались. Отец трижды ломал матери нос.

— Боишься, что из тебя получится плохой отец? — спросил я. — Ты поэтому не обзавелся семьей?

Он поразмыслил над моим вопросом.

— Не то чтобы. Я очень даже люблю детей. Особенно когда они твои собственные. Женщин тоже люблю. Может, в этом и загвоздка — уж слишком я люблю женщин, — заключил Сэмпсон и рассмеялся. — А женщины, похоже, любят меня.

— Во всяком случае, в конце концов, ты хотя бы знаешь о себе правду.

— Ну и отлично. Самопознание — первый шаг к успеху, — широко улыбнулся Сэмпсон. — Сколько я вам должен, доктор Кросс?

— Не беспокойтесь. Я вышлю вам чек.

Впереди показался дорожный знак: «Харперз-Ферри — 2 мили». Именно в этом местечке находился человек, арестованный за убийство.

Бывший армейский офицер, ранее несудимый.

Ныне — баптистский священник.

Меня же интересовало, не видел ли кто поблизости от места преступления троих мужчин подозрительного вида. И не снимал ли один из них все происходящее на видеокамеру.

Глава 47

Мы встретились с преподобным Рисом Тейтом в крохотной комнатке внутри скромного тюремного здания в Харперз-Ферри. Тейт оказался худощавым лысеющим мужчиной с четко выраженными бачками, доходившими до мочек ушей. Он вышел в отставку в 1993 году и теперь возглавлял баптистскую общину в Каупенсе, штат Южная Каролина.

— Преподобный Тейт, не могли бы вы рассказать нам, что произошло вчера с вами на Аппалачской тропе? — спросил я, объяснив, кто мы такие. — Расскажите все, что можете. Мы здесь именно затем, чтобы выслушать ваш рассказ.

Недоверчивые глаза Тейта метались между мной и Сэмпсоном. Он беспрестанно и скорее всего бессознательно скреб себе голову и лицо, обводя рассеянным взглядом маленькую комнату. Он выглядел страшно растерянным. Конечно, он нервничал и был испуган, и я не мог винить его за это, особенно если предположить, что его несправедливо обвиняют в двойном преднамеренном убийстве.

— Быть может, вы сначала ответите на некоторые мои вопросы? — наконец не без усилия выговорил он. — Почему вас заботит случившееся там, на туристской тропе? Я не могу взять в толк. Как и всего остального, что приключилось за последние два дня.

Сэмпсон посмотрел на меня. Он хотел, чтобы я объяснил. Я начал рассказывать Тейту о том, что связывало нас с Эллисом Купером и убийствами близ Форт-Брэгга.

— Вы действительно верите, что сержант Купер был невиновен? — спросил он, когда я умолк.

Я кивнул:

— Да, верим. Мы считаем, что обвинение было ложным, улики сфабрикованы. Но мы еще не знаем, в чем причина. Не знаем, кто это сделал и зачем.

— Вы когда-нибудь встречались с Эллисом Купером во время службы в армии? — задал вопрос Сэмпсон.

Тейт покачал головой:

— Я никогда не был дислоцирован в Брэгге. Не помню сержанта Купера и по Вьетнаму. Нет, не думаю, что встречал его.

Я старался держаться умеренно, не пережимать. Рис Тейт был настороженным, сдержанным, церемонным человеком, поэтому я вел беседу в максимально благожелательном тоне.

— Преподобный Тейт, мы ответили на ваши вопросы. Не могли бы вы теперь ответить на некоторые наши? Если вы неповинны в убийствах, мы здесь затем, чтобы помочь вам выпутаться из этого недоразумения. Мы выслушаем вас, причем со всей возможной объективностью.

Казалось, он раздумывал некоторое время, потом заговорил:

— Сержант Купер… его признали виновным, как я понимаю. Он в тюрьме? Я бы хотел с ним поговорить.

Я взглянул на Сэмпсона, потом вновь на Риса Тейта.

— Сержанта Купера нет в живых. Недавно он был казнен в Северной Каролине.

Тейт медленно, сокрушенно качал головой:

— Боже мой. Боже милостивый… Я просто взял отпуск на недельку, решил дать себе перерыв. Я люблю совершать пешие походы, ночевать на открытом воздухе. Это привычка, оставшаяся у меня с армейских времен, но я и раньше это любил. Я был бойскаутом, затем скаутом-орлом,[15] в Гринсборо… Звучит забавно при данных обстоятельствах.

Я не перебивал его, давая возможность выговориться. Живущему в его душе скауту-орлу было важно, даже необходимо, облегчить душу.

— Вот уже четыре года, как я в разводе. Походы с ночевкой — это единственный, из доступных мне, благопристойный побег от реальности. Облегчение, разрядка. Я каждый год отвожу для этого пару недель плюс несколько дней там и сям, где сумею выкроить.

— Кто-нибудь знал, что вы планируете путешествие по Аппалачской тропе?

— Знали все в нашей церкви. Пара знакомых и соседей. Я не делал из этого особой тайны. Да и зачем?

— А ваша бывшая жена знала? — спросил Сэмпсон.

Тейт подумал, затем покачал головой:

— Мы не часто общаемся. Наверное, я должен вам сказать, что бил Хелен до нашего развода. Возможно, она сама напрашивалась, но, так или иначе, ей от меня доставалось. Это пятно на мне навсегда, мой вечный грех. Мужчине нет прощения, если он поднимает руку на женщину.

— Вы можете рассказать нам о вчерашнем дне? Обо всех событиях, о ваших делах? Постарайтесь вспомнить как можно больше, — попросил я.

Тейту потребовалось минут десять, чтобы провести нас по всем подробностям злополучного дня. Он рассказал, что проснулся около семи и увидел, что утро туманное. Он не спешил пуститься по маршруту и позавтракал в лагере. В путь он тронулся примерно в половине девятого и покрыл в тот день большое расстояние. По дороге он настиг и обогнал две семьи и одну пожилую пару. Накануне он видел мать с двумя дочерьми и надеялся догнать их, но этого не случилось. Наконец около шести разбил лагерь.

— Почему вы хотели догнать тех трех женщин? — спросил Сэмпсон.

Тейт пожал плечами:

— Просто шальные мечты. Мать была привлекательна, лет сорока с небольшим. Им всем определенно нравилось путешествовать пешком. Я думал, может, нам удастся пройти часть пути вместе. Это обычная вещь на Аппалачской тропе.

— Вы еще кого-нибудь видели в тот день? — спросил Сэмпсон.

— Я не помню никого особенного. Я еще подумаю. Слава Богу, тут у меня есть время. И стимул.

— Хорошо. Значит, там были эти семьи, пожилая пара, мать с двумя дочерьми. А видели вы еще какие-нибудь группы, преодолевающие маршрут? Например, состоящие только из мужчин? Или просто одиноких туристов?

Он покачал головой:

— Нет. Не помню никого подозрительного. И никаких подозрительных звуков ночью. Я крепко спал. Это еще одно из достоинств пеших походов. Встав на следующее утро, я уже в половине восьмого отправился в путь. Это был чудесный денек, ясный, звонкий, как колокольчик, было видно на несколько миль вперед. Около полудня появились полицейские и меня арестовали.