Карусель сансары - Юрий Мори

– Антон-гондон!

То ли это был Боня, то ли кто-то другой оттуда, из его настоящего детства. Хватало и там питекантропов.

– Молодой человек! Я – последняя буква алфавита.

Это уже кто-то из учителей. Потом раздался свисток, сперва резкий, потом перешедший в затейливую трель. Звуки собачьего лая, тревожного гудения поездов, клаксоны автомобилей и обрывок парадного марша смешались в какофонию, слились, били по ушам и мешали сосредоточиться. Видимо, интернат продолжал сопротивляться их побегу, на этот раз на ментальном уровне, раз уж грубая сила проигрывала.

Антон тряхнул головой, прогоняя наваждение, поднял пистолет и выстрелил в командира отряда. Тот как раз прыгнул очередной раз, а передовые собаки были уже под ногами Мякиша, одна из них схватила его за ногу, легко прокусив ботинок. Но боли не чувствовалось.

Картинка замерцала, сливая оба варианта того, что он видел, воедино, и застыла, мелко дрожа, как поставленный на паузу старинный видеомагнитофон. Адская смесь посторонних звуков затихла окончательно.

– Вот дрянь, – с чувством сказал Антон и выдернул ногу из чужих зубов. Получилось удивительно легко, как достать нож из совершенно растаявшего бруска масла. – Принц, ты там как?

– Почти наверху! – донеслось с неба. – Руки только устали, и не видно ничего, а так лезу.

– Вот и молодчина. Я тебя скоро догоню.

В глазах рябило. Антон сдёрнул очки и сунул их в карман: на таком расстоянии и без них промахнуться будет сложно. Филат медленно опустился на землю, пошевелился. Его движения становились всё быстрее и быстрее, а вслед за ним оживали статуи и собаки. Одна из тварей снова попыталась ухватить Мякиша за ногу, но уже выше, за бедро. Он выстрелил, уложил её на месте и тут же пожалел об этом: центром всего был Филат, если тормозить его – убить, конечно, нереально, – то и остальные резко теряют прыть, впадая в некое подобие забытья. А он на собак отвлекается…

Бом-м! Увы, но мимо. И промахнуться невозможно, но и без очков – всё-таки не то.

Командир снова прыгнул вперёд, от него до Ворот оставалось всего-то метров пять. Уже когда он был в воздухе, неимоверно длинные руки растопырились, будто обнимая землю под собой, а вся та масса сторожевых тварей и статуй, что оказалась прямо под ним, мутным потоком втянулась в Филата, придавая ему объёма и массы. Он, словно магнит, стал облеплен слоем чужой плоти. Из раздувшегося тела, потерявшего всякое сравнение с человеческим, во все стороны торчали лапы, щерились разинутые пасти, торчали головы статуй, руки, ступни, детали одежды. Всё это вместе бурлило прямо в полёте, принимая какую-то новую, не похожую на исходные, форму. Командир раздулся, как шар, потом во все стороны выстрелили тонкие острые иглы, пронзая всё на своём пути.

Слева и справа Мякиша с глухим стуком они ударились в Ворота, но пробить не смогли. А ему то ли просто повезло, то ли некая сила хранила для будущих неприятностей – не могло же всё закончиться так просто.

Он поднял ствол пистолета и начал всаживать пули одну за другой в самый центр шевелящейся, плюющей иглами вновь и вновь массы. Далеко позади Филата мрачная громада интерната дрогнула, начала ходить волнами, будто подёрнутая дымкой раскалённого воздуха.

– Сдохни! – крикнул Антон. Пистолет выстрелил последний раз и замер в руке, откатив назад затворную раму. В наступившей оглушительной тишине последняя гильза угодила в Ворота за спиной и звякнула о металл ковки.

Интернат тоже замер прямо посередине конвульсий. Теперь на изломанной, словно силуэт далёких гор, крыше вряд ли кто-нибудь сможет любоваться ночным небом и лазурным лучом, исходящим из земли вертикально вверх далеко-далеко отсюда.

Да и ладно: им-то пора дальше, не время для воспоминаний.

Мякиш бросил под ноги разряженный пистолет, нисколько не заботясь о его судьбе. Оружия больше не было. Всё, что у них с Принцем оставалось – скорость и шанс перебраться через Ворота, так или иначе. Он обернулся, нащупал прутья кованого узора и полез вверх, то прижимаясь к неровной, испещрённой впадинами поверхности, то наоборот отклоняясь, поглядывая на очередное место для хватки. Подтягивался, царапался, матерился вполголоса, но всё-таки забирался выше и выше.

Уже почти у края обернулся и сплюнул от досады: бестиарий оживал. Сперва медленно, подёргиваясь и безвольно двигаясь то тут, то там, потом всё быстрее. Собаки в ярости подпрыгивали почти на два метра, но срывались вниз, статуи были медлительнее, но опаснее – они лезли. Счастье ещё, что Принц уже наверху, а самому Антону оставалось чуть-чуть. Раздувшийся шар Филата колыхался в воздухе, впитывая в себя остатки съеденной плоти, становился неровным, то выпячивая непонятные желваки, выталкивая их изнутри, то всасывая до появления тёмных провалов.

– Хватайся! – протягивая руку, сказал Принц. Он стоял на коленях на Воротах, наклоняясь к Антону. По обе стороны от цели их побега темнели мрачные башни, где днём стояли охранники. В темноте угадывались длинные стволы оружия, щиты с какими-то прорезями, непонятного назначения длинные балки и решётки, но непосредственно часовых сейчас там не было.

Мякиш схватился за протянутую руку, оттолкнулся ногами от последнего завитка и выбросил тело наверх.

– Спасибо, Алёшка!

Принц удивлённо поднял брови, но промолчал. Сейчас он не был похож на себя: вечно аккуратно причёсанного, совершенно спокойного и холодного в общении маленького старичка. Алексей раскраснелся, форма была измазана ржавчиной, волосы растрепались.

– Не за что, Тошка! Тебе… спасибо. Я никогда бы сюда не выбрался один.

Ворота оказались толщиной сантиметров сорок. По ту сторону, где остался интернат, ещё можно что-то рассмотреть, а вот по другую клубилась совершенно непроглядная тьма, плотная, как занавес, ровная и неподвижная.

– А слезать как? – почесал щёку Принц. – Не видно же ни клепа.

– Думаю, надо прыгать. Возьмёмся за руки, куда-нибудь да свалимся. Главное ты понимаешь? Самое главное? Никакой ты не застрявший, просто неправильно всё делал до этого. Один. А когда вместе – всё получилось!

Мякиш был счастлив. Немного беспокоила темнота, в которую придётся окунуться, но ничего, ничего. По сравнению с уже пережитым – а у него от усталости подкашивались ноги, даже просто стоять было тяжело – дальше справятся. Как-нибудь. С Божьей помощью и чьей-то матерью, как у нас обычно и принято.

– Статуи близко, давай прыгать! – глянув вниз во двор, сказал Антон. – Лезут, уроды…

В этот момент гигантский шар, в который превратился Филат, лопнул, обдав друзей волной непередаваемого смрада и неприятным сухим жаром. Во все стороны полетели бесформенные ошмётки плоти, несколько кусков приземлились на верху Ворот, но в стороне от парней, ближе к левой башне. Они,