Сумасшедшая принцесса - Татьяна Устименко

Жестокая демоница дала обещание не успокаиваться до тех пор, пока окончательно не истребит остатки непокорного народа. Жалкой горстке некогда многочисленного и могущественного племени сильфов, осмелившегося поддержать свергнутых богов и выступившего в Великой войне против семьи Ринецеи, пришлось искать приют в горной долине, скрывая от всех свое поражение и последовавшее за ним наказание. Проклятие лже-богини, захватившей власть, превратило в уродливые морды лица ближайших родственников эльфов. А ведь раньше они были настолько прекрасными, что самые прославленные прелестницы с Поющего острова теряли все свое очарование в присутствии какой-нибудь простушки-сильфиды из забытой богами деревни. Хитрые эльфы замкнулись на недоступном острове, окружив его непроходимым барьером магии, и отказались принять чью-либо сторону, в то время как весь остальной мир оказался охвачен огнем жестокой борьбы за власть. А ныне колдунья-демоница лишь бессильно кусала губы, направляя на Поющий остров всю мощь черного волшебства, пока успешно отражаемого эльфийскими магами. Сильфы же с тех пор стали носить маски, скрывающие от любопытных глаз их изуродованные лица. Но гордый и смелый народ упорно не желал подчиниться тирании Ринецеи. В самом центре долины сильфов находилась Гора Смерти, в недрах которой, заточенные в хрустальные саркофаги и погруженные в воды волшебного Озера Безвременья, спали поверженные Пресветлые боги – убить которых не хватало умения даже у самой великой демоницы. Ринецея копила силы, собирая по всей стране древние книги, способные увеличить ее магические способности. Она вынашивала планы окончательного уничтожения богов, подозревая, что рано или поздно они неизбежно восстанут из своей подводной усыпальницы. В противовес замыслам демоницы, выжившие сильфы поклялись не щадя жизней защищать Пресветлую богиню Аолу и ее братьев, укрытых на дне озера.

Боги-узурпаторы ужесточили преследование, насылая на долину сильфов тысячи кровожадных демонов, оживших мертвецов, питающихся человеческим мясом, и гигантских крылатых горгулий, совершающих опустошительные налеты на дома и пастбища. Чудовищные красноглазые твари, по размерам мало уступающие легендарным драконам, с чешуйчатой шкурой – легко потивостоящей ударам копий и стрел, – изрыгали струи всепоглощающего огня и наносили невосполнимый урон малочисленным гарнизонам сильфов. Десант из оживших мертвецов и мелких демонов довершал начатое горгульями, пожирая раненых. А страшнее всего оказалось то, что магия Ринецеи частично оживляла павших защитников долины, заставляя их поворачивать оружие в сторону бывших друзей и родственников. С ужасом увидели сильфы лучших воинов своего народа, шатающихся, в лохмотья гниющей плоти, с глазами, горящими холодным синим пламенем, поднятых из мрака могил. Всего лишь накануне их опустили в землю под рыдания и стенания жен и детей, а сегодня они выступили против всего, за что так героически отдали души и жизни. Сильфы дрогнули и отступили к Горе Смерти. Забаррикадировавшись в Пещере Безвременья, ставшей их последним оплотом и убежищем, они денно и нощно несли дежурство у входа, отражая непрекращающиеся атаки врага. Мужественный народ осознавал всю безнадежность своей борьбы, потому что полчища противника казались неистощимыми, а количество защитников пещеры таяло с каждым боем. Но все же сильфы не собирались сдаваться. Генриху было всего два года от роду, когда в последней, большой битве, вынудившей сильфов уйти под землю, погибли его отец и мать. Так мальчик унаследовал титул барона де Грей, последнего властителя славного рода, произошедшего от легендарного короля Грея, возглавлявшего сильфские войска в период Великой войны.

Мысли обо всем этом вихрем промелькнули в голове сгорбленного седобородого сильфа, перешагнувшего порог маленькой пещерки в тот самый момент, когда Генрих немного смущенно рассматривал испорченную пропись. Несмотря на преклонные годы, старик сохранил юношескую легкость походки, поэтому он смог незаметно подойти к мальчику и заглянуть под руку нерадивого ученика.

– Вижу, мой мальчик, – насмешливо произнес старик, опуская на вихрастую макушку Генриха свою морщинистую заскорузлую ладонь, – что староэльфийский по-прежнему остается для тебя тайной за семью печатями.

– Это все капли, – буркнул малолетний барон, старательно отводя взгляд.

– Я нахожу ошибки здесь, и здесь, и вот здесь… – Палец Учителя скользил по уцелевшим фрагментам прописи, беспощадно отмечая все промахи Генриха. – Кажется, вода пошла скорее на пользу, чем во вред твоему заданию, позволив скрыть еще некоторые из них. – В голосе Учителя ясно прозвучали лукавые нотки, и Генрих удивленно поднял глаза. Обычно Учитель не любил шутить. Наверно, сегодняшний день был каким-то особенным, заставившим радостно улыбаться даже такого закоренелого ворчуна.

– У нас сегодня праздник или еще что-то столь же значительное? – высказал свое предположение мальчик.

– Да, да. – Учитель кивнул, довольно поглаживая седую бороду. – Тебе, воспитанник, не откажешь в проницательности. Сегодня воистину замечательный, даже великий день. Горгульи сняли наблюдение и покинули окрестности пещеры. Ушли…

– Как, ушли все до одной? – изумленно перебил Генрих.

– Все!

Никогда еще до этого дня мальчик не видел улыбки на лице своего Учителя.

– Похоже, что Ринецее надоело тратить силы попусту, контролируя всю прорву нечисти, сторожащей пещеру. Впервые за восемь лет мы можем вздохнуть облегченно и выйти на поверхность, полюбоваться светом солнца, испить глоток свежего воздуха. Я очень рад, что ошибался в своих предположениях, доказывая оптимистам из Совета готовность демоницы держать осаду пещеры до последнего живого сильфа. Некоторые маги в Совете утверждали, что Ринецее все это вскоре надоест, и она оставит нас в покое. Так оно и случилось. Очень рад, что ошибся в своих мрачных прогнозах. Большая часть наших уже вышла из пещеры. Дети так просто ошалели от счастья. Пойдем и мы…

Генрих с некоторым удивлением отложил многострадальную пропись и привычно прицепил к поясу маленький меч, приготовившись следовать за Учителем. В пещере все, даже малые дети, всегда имели при себе оружие и умели неплохо с ним обращаться. В коридоре их встретил приплясывавший от нетерпения Гург.

– Ты слышал? – возбужденно затараторил он, хватая друга за руку.

– Слышал! – Генрих почему-то не торопился разделить радость приятеля. На душе у него кошки скребли от предчувствия какой-то неопределенной опасности.

Проходя через лабиринт пещерных коридоров, Генрих отмечал почти полное отсутствие сильфов, до этого сновавших по ним в любое время суток. Кто-то второпях уронил стойку для алебард, и оружие в беспорядке валялось на каменном полу. И более того, вихрем промчавшаяся по коридорам толпа умудрилась затушить большую часть факелов, еще утром безупречно освещавших высокие своды пещеры. Лицо мальчика помрачнело. Кажется, сегодня даже самые опытные и закаленные в боях воины забыли об осторожности. Выход из пещеры приближался. Гург все прибавлял и прибавлял шагу и еще более нетерпеливо тянул за руку своего задумчивого друга. Пару раз за это время Генрих подмечал недовольные морщины, перерезавшие нахмуренный лоб Учителя, и прекрасно осознавал, что тот разделяет его опасения. А увидев брошенный пост и снятую магическую защиту при входе в пещеру, оба они не сдержали непроизвольно вырвавшегося возгласа возмущения. Мальчик остановился у каменной арки и прислушался. С поверхности доносились громкие крики радости, беззаботный смех, перемежавшийся отрывками песен и звуками музыки. Генрих видел караульных, которые побросали оружие и с самым довольным видом растянулись на зеленой траве. Невдалеке кружился хоровод женщин и детей, уже успевших украситься венками из свежесорванных цветов. Но больше всего его напугала большая группа сильфов, которые с корзинами в руках бежали вниз по склону горы, направляясь к ближайшему лесу и все больше удаляясь от спасительной пещеры. Генрих недоумевал, размышляя над тем, каким образом народ, столько времени отражавший ежедневные атаки жестоких врагов, мог так беспечно и так быстро забыть о многолетней угрозе, нависавшей над ним подобно неотвратимому удару падающего лезвия.