Убийство в поместье Леттеров - Патриция Вентворт

Дрожь, которую Джулии долго удавалось унять, стала сотрясать все ее тело. Энтони положил руку ей на колено:

— Не надо, милая.

Своей холодной ручкой она крепко сжала его пальцы и продолжала:

— Врач велел позвонить в полицию и до их приезда оставить все как есть, звонить пришлось мне — Джимми просто сидел, охватив голову руками. И тут эта ужасная Глэдис Марш закатывает истерику — видимо, таким образом она решила привлечь всеобщее внимание, а может, и попасть на страницы прессы. Мы с Мэнни как раз пытались успокоить ее, и в этот момент из гостиной выходит доктор Хэтэвей. Он, видимо, хороший специалист, но страшно придирчивый и недоверчивый субъект. А тут еще эта Глэдис. Как закричит: «Вы все хотите, чтоб я молчала? Ну уж нет, не дождетесь! Это убийство! Ее убили, говорю я вам! И замять это вам не удастся!» Этот Хэтэвей немедленно клюнул, стал ее успокаивать и попросил рассказать, что ей известно.

Энтони почувствовал, как Джулия дернулась. Она отвела глаза в сторону и убрала свою руку.

— Ну и что? — резко спросил Энтони.

— Все хуже некуда. Энтони, в ночь перед твоим отъездом она подслушивала у твоей двери. Я тебя предупреждала, что она этим занимается. Она говорит, Лоис была у тебя, Джимми вас там застал и была ужасная ссора.

— Это ложь, — от Энтони повеяло арктическим холодом. — На самом деле Лоис вошла ко мне через гардеробную Марсии. Разумеется, это явилось для меня полной неожиданностью. Джимми, должно быть, следовал за ней по пятам. Ссоры никакой не было. Джимми велел ей идти к себе — и все. И мы с ним не ссорились. Он сказал, что меня ни в чем не винит, а я заверил его, что уеду и постараюсь больше не появляться.

Джулия сцепила ледяные руки.

— Глэдис утверждает, что она назвала тебя святым Иосифом, а ты ее — женой Потифара, и что Джимми все время твердил: «Я слышал, что она сказала».

— В целом так оно и было. Это все?

— Нет, не все. Глэдис выболтала всю историю — о том, как Лоис говорила, будто кто-то пытается ее отравить и о ее приступах, а закончила целой тирадой: «Кто-то из них это точно сделал, отравил ее, — вот что я вам скажу! А теперь пытаются заткнуть мне рот. Не на такую напали, так что это им с рук не сойдет, если в Англии еще остались закон и справедливость!»

— Ну а дальше?

— Приехал инспектор полиции, он у нас совсем недавно. Говорил с доктором, потом с Глэдис наедине. Снял с нас показания. Это продолжалось почти до утра. Понимаешь, тут только два варианта: это либо самоубийство, либо убийство. Ни инспектор, ни Хэтэвей в самоубийство не верят — из-за Глэдис, из-за того, что до этого случались приступы, а также потому, что Лоис пила кофе после ужина. Пока еще результатов анализа нет, но они практически уверены, что это кофе. Хэтэвей сказал, что если бы она хотела покончить с собой, то наверняка сделала бы это иным образом — у себя в спальне, улегшись в постель. Он утверждает, что если самоубийца использует снотворное, то поступает именно так.

— Почему они уверены, что это кофе, а не что-то другое?

— Потому что ничего другого просто быть не могло. На ужин у нас была копченая сельдь. Лоис сама раскладывала ее по тарелкам. Мы все ее ели. То же и с омлетом: его раздавала опять-таки сама Лоис. Нет, это мог быть только кофе.

— Помнишь, Джулия, у тебя была идея, что это проделки Мэнни, и ты собиралась с ней поговорить. Поговорила? Что она сказала?

Джулия не отвечала. Она пристально смотрела на свои сцепленные руки. Они были сжаты так сильно, что даже болели костяшки пальцев.

— Что она сказала? — повторил Энтони свой вопрос.

Скрывать не имело смысла, да Джулия и не смогла бы.

— Я была нрава. Она действительно проделывала эти штуки, — едва слышно проговорила Джулия с убитым видом.

— Господи, да как же так?! Наша Мэнни?

— Но то, что случилось прошлым вечером, подстроила не она. Я точно знаю — она не могла!

— Почему ты в этом уверена? Рассказывай все как было.

— Сейчас. Я улучила момент, когда она была одна, и прямо спросила.

Джулия перестала прятать глаза и теперь смотрела на Энтони.

— Когда?

— В тот день, когда ты уехал. Я просто сказала: «Это ты Мэнни. Я точно знаю, что это ты, и не отпирайся, пожалуйста. Прекрати свои штучки». Она сделалась вся красная и пролепетала что-то вроде «в толк не возьму, о чем это вы, мисс Джулия». На что я сказала: «Полно тебе, Мэнни, ты прекрасно понимаешь, о чем. Ты добавляла рвотный корень или что-то другое в кофе миссис Леттер, чтобы ей стало плохо. Немедленно перестань. Ты ведь не хочешь остаток жизни провести в тюрьме, а?»

— А она?

На губах Джулии мелькнуло подобие улыбки.

— Она сказала: «Убирайтесь прочь из моей кухни, мисс Джулия! И как вам такое в голову взбрело?» Но я-то видела, что она ужасно перепугана, поэтому я обхватила, насколько возможно, ее внушительную талию и сказала: «Ты противная, злая старушенция, Мэнни. Бога ради, прекрати!»

— Что она ответила?

— Тряхнула головой и выдала все по полной программе: «Что такого, если ее и выкатит разок-другой? Подумаешь — сама-то она со всеми тут чего понатворила! Миссис Марш из-за этой дешевки Глэдис выбросили из собственного дома. А то, что с бедным мистером Хадсоном не вышло то же самое, так в этом ее заслуги нет. И потом: вас с мисс Элли тоже выгнали из собственного дома; а мисс Минни — той вовсе некуда деваться, святой душе! На нее смотреть — сердце разрывается!» Я ее обняла крепко и сказала: «Ну-ка, Мэнни, рассказывай, что и как ты делала». Тут она зарыдала и говорит: «Эту Лоис следовало проучить хорошенько за все ее дела, ложечка рвотного корня — она и ребенку не навредит!»

Наступило напряженное молчание, а затем Энтони заметил:

— Что ж, похоже, она не ограничилась одной ложечкой.

— Нет, нет! — горячо запротестовала Джулия. — Это не Мэнни! Вчера вечером у нее просто не было возможности это проделать!

— Тебе будет сложновато убедить в этом полицию.

Она схватила его за руку.

— Нет! Не смей им об этом рассказывать, Энтони! Ни в коем случае. Я говорю тебе: вчера вечером она не могла это сделать.

— Почему? Ведь кофе готовила она?

— Да, для Лоис и для Джимми, — для обоих. Она, как и все прочие, знала, почему Джимми пьет этот треклятый кофе. Неужели ты думаешь, что она стала бы подсыпать что-нибудь, если бы знала, что от этого может пострадать ее драгоценный Джимми?

— Но кто-то ведь все-таки на это пошел?

— Значит, этот «кто-то» заранее знал, которую из чашек возьмет Лоис.

— Кофе подавали не в кофейнике?

— Нет, в двух чашках, но Мэнни никак не могла знать, кому какая достанется. Джимми она боготворит, она скорее позволит разрезать себя на кусочки, чем причинит ему какой-либо вред.

Джулия интуитивно поняла, что Энтони согласился с ее доводом, и в следующий момент перед обоими возник невысказанный вопрос: если не Мэнни, то кто? Ни он, ни она не были готовы к тому, чтобы обсуждать это теперь. Энтони положил руку на руль и проговорил:

— Нам, пожалуй, пора ехать.

— Нет, подожди минутку! Я хочу еще кое-что сказать. Мне кажется, что будет спокойнее и лучше для всех, если бы ты заявил, что мы с тобой помолвлены. Это только на время, пока все не утрясется. Потом мы можем помолвку спокойно разорвать.

Он поглядел на нее пристальным, изучающим взглядом. Да, в чем в чем, а в храбрости ей не откажешь.

— Несколько неожиданное предложение, тебе не кажется? Оно, случайно, не вызвано заботой о моей репутации?

— Сама не знаю, — отозвалась она с подкупающей простотой. — Если ты против — не надо. Я просто подумала, что так будет лучше для Джимми и для всех нас. Если мы скажем, что обручены, то уже никто не станет подозревать, будто ты приехал ради Лоис. Потом, когда все кончится, мы можем отменить обручение в любое время.

Энтони был глубоко тронут', но ничем не выдал этого. Лицо ею оставалось мрачным и напряженным, и когда он заговорил, голос его звучал по-будничному спокойно.

— Хорошо, дорогая, если хочешь, пожалуйста. Думаю что права: о го будет лучше для Джимми. Ладно, пора трогаться.

Глава 18

Мисс Силвер сияла телефонную трубку. На линии что-то гудело и жужжало. Сквозь шум внезапно прорезался звонкий юный голос: «…Тогда я сказала, что вообще больше никогда в жизни не буду с ним разговаривать…» Голос исчез так же внезапно, как возник, и мисс Силвер, испытывая слабое любопытство, подумала о том, уж не отзвук ли это амурных дел той молодой особы с весьма вызывающей внешностью, которая недавно заняла квартиру как раз под ее собственной. Мисс Силвер видела ее в лифте, но голоса этой особы не слышала, иначе наверняка его запомнила бы и для любопытства не было бы никаких оснований.

Треск в трубке возобновился. Сквозь него она разобрала свое имя и тут же подтвердила, что это она и есть мисс Силвер. Неожиданно шумы смолкли, и мужской голос как-то замедленно выговорил:

— Мне нужна мисс Силвер.