Техник-ас - Панов Евгений Владимирович

Гайдар вздохнул и опустил голову.

– Ну, насчёт того, что не нашёл что сказать, это действительно хреново. А вот касаемо того, какой ты комиссар, то это не тебе, а вон им судить, – кивнул я в сторону техников, дружно таскавших брёвна на перекрытия землянок. – А знаешь, пойдём в столовую да чайку попросим. Там и покумекаем, что и кому говорить надо.

В столовой кроме чая нам выдали по пышной сдобной булочке с маслом. Эх, хорошо быть лётчиком в Красной армии. Вот что-что, а кормят хорошо.

– Вон те, – чуть заметно кивнул Аркадий в сторону двух посудомоек, гремящих какими-то кастрюлями.

– Спасибо, девицы-красавицы, – громко поблагодарил я, когда почаёвничали. – Булочки просто объедение. Ел бы и ел, да боюсь, меня потом самолёт в воздух не поднимет. Ну а на то, что тут некоторые несознательные граждане говорят, что Москву сдадим, – я чуть повысил голос, не глядя на замерших посудомоек, – то спешу их успокоить: Москвы немчуре не видать как своих ушей. Несколько дней назад я был у товарища Сталина и краем уха слышал, как там обсуждали проведение седьмого ноября парада на Красной площади. Так что немцы если и войдут в Москву, то только в колонне военнопленных. И прекращайте разводить панику.

Последнюю фразу я говорил, уже глядя в упор на побледневших женщин, продолжавших держать в руках только что отмытые кастрюли.

– Илья, а про парад – это правда? – спросил Гайдар, когда мы шли к своей стоянке.

– Что якобы слышал, нет. А вот то, что парад будет, правда. Это святая традиция, и из-за каких-то там немцев никто её нарушать не будет.

На ужине (а нам в столовой выделили отдельные столы) появились новые действующие лица. Несколько лётчиков, явно только что проснувшихся, с интересом и как-то слегка свысока посматривали в нашу сторону. Ну ещё бы им не смотреть свысока, ведь они, как я понял, были ночниками. Элита, можно сказать. А мы были, по своему обыкновению, в технических комбинезонах поверх гимнастёрок. Награды, естественно, видно не было, только петлицы выглядывали из-под расстёгнутого ворота комбеза.

– А вы кто такие будете? – подсел один из ночников к сидящим чуть отдельно Суворову, Смолину, Филонову и Санчесу. Видимо, решил, что они помоложе и званием пониже и на них можно слегка надавить авторитетом.

– Вам вот на помощь прилетели. – Суворов незаметно перемигнулся с Санчесом. – Говорят, вы тут без нас не справляетесь.

– А вы летать-то умеете? – присоединился к беседе ещё один из местных.

– Та ни, – подражая малоросскому говору, по обыкновению прищурившись, ответил Филонов, – мы так, низэнько. Вы, дяденьки, не серчайте, мы быстро научимся. А вы к нам в гости приходите да уму-разуму поучите.

И ведь пришли. Любопытно им, видите ли, стало, что это за желторотиков к ним прислали. Пришли и остановились как вкопанные с отвисшими челюстями. Мой-то самолёт стоял с краю, вот на него первый они и натолкнулись. Мало того что окраска необычная, так ещё и без трёх штук пять десятков звёздочек на капоте.

А тут и наш молодняк нарисовался поприветствовать гостей дорогих. Да все при наградах, а Котяра (младший лейтенант Филонов) так вообще со звездой Героя и орденом Ленина. В общем, вид у местной элиты был ошарашенный.

А ночью, предварительно согласовав с командиром полка майором Титаренко взаимодействие, мы в Гочем в качестве ведомого вылетели на перехват немецких бомбардировщиков, идущих на Москву. М-да, это вам не кабина Су-27, набитая приборами по самое не балуй. Тут из средств обнаружения и прицеливания лишь глаза пилота да провидение господне. Хорошо хоть не опозорился перед Учителем – лейтенантом Гочем. У него-то, в отличие от меня, реальный опыт ночных полётов на нынешних машинах. Да, я в своё время летал ночью и на спортивных поршневых самолётах, но это, как говорится, две большие разницы.

Впрочем, здорово помогли прожектористы, ловя в паутину лучей вражеские бомбардировщики, на которые, словно разъярённые осы, тут же нападали невидимые в темноте истребители. Огненные трассы впивались в туши бомберов, и в небе то тут, то там вспыхивали яркие факелы, стремящиеся к земной тверди. На земле тоже периодически вспыхивали цепочки разрывов – это подбитые немецкие асы стремились избавиться от своего смертоносного груза, вываливая его, куда придётся.

Мы крутились чуть в стороне, когда я заметил тёмный силуэт на фоне облаков. Вернее, даже не столько заметил, сколько почувствовал, что там что-то есть. Длинная очередь из обеих стволов впилась в чёрный сгусток, который внезапно расцвёл ослепительной вспышкой. Похоже, я попал в бомбоотсек. Тут же откуда-то из-за моего левого плеча в ту же сторону пронеслись трассеры – Гоч высмотрел в осветившей округу вспышке и свою добычу. В ночной тьме вспыхнул яркий факел и стремительной кометой понёсся вниз.

Тут же в нашем секторе зашарили лучи прожекторов. Пара из них на миг осветили нас, но тут же метнулись в сторону. Я обстрелял ещё один Не-111, но то ли не попал, то ли повреждения были не фатальные, и фриц ушёл восвояси. Всё же вести бой ночью – это особая наука. Но хотя бы не на сухую слетали и не подмочили свою репутацию.

Следующий день мы с Гочем до обеда отсыпались, а остальной лётный состав учил по картам местность и сдавал зачёт штурману полка. Сбитых нам подтвердили, и мы с полным на то правом пополнили ряды звёздочек на фюзеляжах. На вылет нас не выпустили, а вот местные работали вовсю, сопровождая бомбардировщики и барражируя над передовой, хотя последнее, по моему мнению, приводило лишь к тому, что бессмысленно жгли топливо и расходовали моторесурс моторов. Гораздо эффективнее было бы иметь в нашем секторе своего авианаводчика на передовой.

Пришёл приказ нашей эскадрилье уделять больше внимания непосредственно сопровождению штурмовиков. На «илах» лежала основная работа по уничтожению колонн бронетехники противника, и беречь их нужно было как зеницу ока. А уж как обрадовался этому приказу майор Титаренко! Его полк, оснащённый истребителями ЛаГГ-3, входил в структуру ПВО Москвы и большей частью работал ночью. А тут ещё и приходилось выделять машины для сопровождения штурмовиков. Естественно, лётчики выматывались. Так что мы пришлись очень даже кстати.

В первый вылет на сопровождение штурмовиков пошли в составе 1-го звена старшего лейтенанта Шилова, 3-го звена старшего лейтенанта Юсупова и нас с Санчесом. 2-е звено Гуладзе оставили на аэродроме в готовности номер два. Они поднимутся в воздух, когда мы отработаем и будем возвращаться. Так сказать, на всякий случай.

С «горбатыми»[37] встретились в оговоренном квадрате. Из двенадцати штурмовиков у половины за кабинами пилотов устроены самодельные огневые точки воздушных стрелков. Просто вырезали часть обшивки и установили там пулемёт да подвесили брезентовое сиденье[38]. Боюсь даже представить, какие потери несут стрелки, находясь за пределами бронекапсулы, в незащищённой части фюзеляжа. Тем не менее это хоть какая-то защита от атак истребителей с задней полусферы. Вторая половина Ил-2 были вообще одноместными.

Поравнялся с ведущим. У него, кстати, за кабиной пилота сидел стрелок. Оба с интересом разглядывали звёздочки у меня на борту. Пилот, улыбаясь, поднял вверх большой палец. Видимо, впечатлился. Мы с Санчесом эффектно отвалили в сторону и ушли с набором высоты. Наше место там, выше всех. Буду своего рода диспетчером. Да и Санчесу обзор там побольше.

На подходе к цели штурмовики начали перестраиваться, а мы отвалили в сторону, чтобы не попасть под огонь зениток, которые в бешеном темпе лупили в небо. Нам-то проще, можно уклониться, а каково сейчас в «илах»? Они-то с боевого курса уйти не могут. Хоть и называют Ил-2 летающим танком, а немцы так вообще прозвали его «бетонным самолётом» и «железным Густавом», но наибольшие потери они несут именно от огня зениток.

– Внимание, маленькие! – раздался в шлемофоне голос ведущего штурмовиков. – Атакуем! Всем усилить наблюдение за небом!