Сказки о любви - Зульфия Талыбова

и значимая для тебя вещь… Чтобы твоя душа навсегда осталась в дивному саду Пери… Ты ведь так этого желаешь…»

Недолго думая, она сняла тоненькое колечко с мизинца.

«Оно очень дорого мне…» – прошептала одними губами.

«Хорошо. Как ты думаешь, где бы оно смотрелось на твоей маленькой копии?»

Девушка приложила колечко прямо над головой только что слепленной фигурки, и оно тут же всплыло над ней, словно нимб.

«Замечательно. Небесная нимфа. Ангел. Это прекрасно».

– Ангелы живут на небе… – прошептала девушка.

«Да, ты выбрала замечательное место для своей нимфы: на балконе, рядом с невидимой дверцей. А ведь балкон так высоко от горгульи, как небо от земли…»

– Я поставлю ее туда…

«Да, прямо сейчас»

Девушка вышла на балкон и поставила фигурку на то место, куда хотела бы взлететь, будь она маленькой нимфой.

«Теперь нужно, чтобы она затвердела и стала холодной, но это невозможно, пока твое тело источает тепло и жизнь…»

«Но что мне делать?»

«Нужно освободить твою нимфу…»

«Как?»

«Что делают нимфы?»

«Они… летают?»

«Да… Нужно вспорхнуть прямо отсюда… представь, что танцуешь на льду… Внизу тебя ждёт горгулья, но ты не бойся: как только твое тело окажется в ее объятиях, твоя душа сразу улетит к своей маленькой глиняной копии…»

Девушка закрыла глаза и представила ледовую сцену. Вот она делает прыжок и падает под бурные овации зрителей…

Но постепенно восторги оживлённых почитателей становятся тише и тише, потом люди и вовсе исчезают, а сцена превращается в узкую тропинку, покрытую льдом. Вокруг темный коридор, и она бежит по нему на коньках, в надежде выйти, а впереди только тьма…

На следующее утро в библиотеке царил переполох: горгулья похитила двадцатую жертву. Девушка спрыгнула с балкона и упала прямо на мозаичный рисунок мрачноватой горгульи.

* * *

Она шла босая, ступая продрогшими стопами на каменные полы. На ней белая длинная ночная сорочка, ее кружевной подол застревает между ногами, и, временами девушка оступается и падает. Длинные волосы согревают плечи и грудь. В одной руке она держит свечу, пламя которой колышется: рука трясётся от страха и холода. Сколько она бредёт здесь? День, месяц, год?

Впереди лишь темнота. И куда бы она ни сворачивала, хоть резко вправо, хоть влево, везде беспросветная тьма! Везде бесконечный коридор…

Пери резко открыла глаза и села в постели.

Привычное сновидение медленно выветривалось из головы.

Минуту она таращилась на клавиши открытого фортепиано, покрытые слоем пыли: она давно не садилась за инструмент. Родители ненавидели музыку, но они погибли. Отец пару раз бил по рукам, а мать грозилась отутюжить кисти и однажды исполнила угрозу…

Пери погладила давние шрамы. Они давно не болели, но она поморщилась, будто только вчера грозная мамаша ошпарила её руки! Родители хотели вынести пианино на помойку, но Пери не позволила. Она копила на него целых пять лет и готова была перетерпеть побои и обожжённые руки.

Родители раскрыли рты, когда однажды увидели ненавистный инструмент в своем доме! Вот куда мерзавка девала карманные деньги. Знали бы, ни копейки не дали! А когда их известили, что дочь прогуливала занятия по алгебре с лучшим репетитором города, а деньги откладывала на проклятое пианино, вообще озверели!

Пери не хотела поступать на физмат, она хотела играть сутками напролет. Родители запирали ее, запрещали играть. Сначала Пери рыдала, но потом начала заучивать ноты и мысленно вспоминала, где какая клавиша находится, представляя, как звучит мелодия. Она садилась за фортепиано и едва-едва касалась клавиш, беззвучно «играя».

Она выучила все этюды, сонаты и менуэты, но, как ни старалась, не могла услышать, как они звучат! Она возненавидела родителей, но они ушли в другой мир, и ненависть ее внезапно испарилась.

Пари до сих пор не знала, как звучат все выученные мелодии, особенно одна, так полюбившаяся ей. Глупый страх мешал сесть за пианино. Ей казалось, что умершие родители явятся и прищемят пальцы внезапно закрывшейся тяжёлой крышкой фортепиано…

Пери вспомнила сон, который видела уже много раз. Там в темном коридоре бродили девушки. Сны немного отличались: то вместо пола в коридоре был лёд, то танцевальный паркет, то гигантские клавиши фортепиано! Но общим было одно: коридор никогда не заканчивался, а несчастные скитались и даже не надеялись на проблеск света впереди…

… Тоска. Тоска, тоска, тоска. Сплошная тоска, от которой не было спасения. Она сопровождала всю жизнь Пери.

Она притуплялась, когда Пери напевала, танцевала или заучивала этюды. В музыке ее извечная тоска растворялась, в ней она находила свой истинный дом.

Иногда Пери казалось, что ее душу случайно поместили в материальный скучный мир, лишённый волшебства и музыки, чтобы она страдала в нем и умирала от тоски, потому что это не ее мир. Ей бы порхать феей и танцевать на клавишах фортепиано, но волею судьбы ее лишили крыльев и поместили в тело ребёнка, который родился в семье жестоких людей…

Пери вновь вспомнила странный сон. Кем были девушки, что брели в бесконечном тёмном коридоре? Не она ли это? Но нет. Это была не она. Пери завидовала им, ведь в своих снах, как и в музыке, не чувствовала привычную тоску. Пусть пленницы из сновидений страдали, но Пери не ощущала грусть! Как это было странно!

Привычное тоскливое чувство вновь овладело ей. Что же теперь с ней будет? Родителей нет, она свободна, но сил, чтобы ужиться в мёртвом мире, не осталось.

Только во снах она и жила, но не все из них были прекрасны.

С самого детства ей снился один и тот же кошмар, в котором она, замерев, лежала в кровати, а таинственное нечто, ни живое, ни мертвое, нападало на нее. Оно неслось на нее с бешеной скоростью, но благо Пери каждый раз просыпалась от ужаса, не успев понять, успело ли поглотить ее жуткое нечто?

Пери поглядела на часы. Полтретьего ночи. Она укуталась в одеяло, закрыла глаза и молилась, чтобы ей приснился ещё один чудесный сон, который она видела, сколько себя помнила – красивого черноволосого мужчину, что плача, обнимал мёртвую нимфу с перебитыми крыльями.

* * *

Пери стояла напротив гигантской библиотеки-замка и долго разглядывала красивые арочные окна и янтарные витражи. Она все ждала, что из-за угла выскочит горгулья и пригласит ее войти! Не прошло и трёх месяцев, как она заточила в своих объятиях двадцатую жертву – юную фигуристку.

Пери недавно приснился очередной сон о пленнице. Душа погибшей переместилась в темный страшный коридор из переплётов книг, охраняемый ее маленькой глиняной копией. Полы ее коридора покрывал лёд, и она бесконечно каталась по нему, удерживаемая жестоким и безумным хозяином, тоскующим по своей ненаглядной Пери, душу которой он не смог удержать, но сделал для нее целый сад из маленьких нимфочек, как и обещал еще при жизни…

Пери проснулась и сразу