Наследница долины орлов (СИ) - Скрипка Ирина

Девушка провела эти дни в трудах, каких она не знала за всю свою девичью жизнь. Мыла, чистила, скребла, месила, катала, шинковала… Многого она не умела, но старалась, подглядывала — как это делает Катарина, и молилась, чтобы ее не выгнали среди чистого поля за неумение.

Так прошло три дня. А на четвертый, произошел случай, заставивший ее сбежать под покровом ночи.

Глава пятнадцатая

Тот день был тревожным и хлопотным — под проливным дождем размокли дороги, и подводы тащились, утопая в грязи. Телеги вязли, несколько раз ломались оси, и караван останавливался. Никто не отказывал в помощи, поломку устраняли и снова тащились в серой проливной хляби.

К вечеру дождь закончился. Люди, уставшие, насквозь промокшие, хмуро поглядывали на хозяина, и тот махнул рукой, что означало — привал. Все подводы свернули на обочину тракта, но, не углубляясь в лес. Иначе можно увязнуть в болотистом грунте.

Кое-как разожгли костры. Как шепнула на ушко Катарина — у Грегора, ее мужа, есть артефакт, купленный в Балморте, который помогает разгореться огню. Все дрова были сплошь сырые.

Ближе к ночи, вдоль кромки леса уже горело несколько костров. Люди грелись, сушили вещи, вели беседы. Лесса, промокшая, как лягушонок, накрылась шалью поварихи. Кто-то подбрасывал дрова, парни у соседней подводы тихо затянули песню. И на душе наступило удивительное умиротворение, оттеснившее боль и тревогу.

Запахи от костра смешались с ароматами леса, окружившего старый тракт. Грегор подбросил хвороста, зевнул и поднялся на ноги.

— Пойду к лошадям, — сказал он Катарине. Та в ответ шмыгнула носом, посапывая во сне. Лесса тоже почувствовала, как смыкаются веки.

Девушка встряхнулась, решив сбегать в кустики, пока в темноте никто не видит и не обращает внимание. Поднялась, повязала шаль крест-накрест узлом на спине. Далеко уходить не стала, спрятавшись за широкой сиренью у самой кромки леса.

И тут, словно пропустила удар сердца, ощутив, как горло сдавливает невидимая удавка. Лесса охнула и встряхнула головой, отбрасывая видение прошлого. Замерла. Далеко, откуда-то с тракта послышался топот копыт. Девушка отбежала от куста и спряталась за толстым стволом сосны, прижавшись к шершавой коре. Топот, словно барабанная дробь, приближался.

Вначале появился один всадник — с той стороны дороги, что и караван, и первое, что подумала Лесса, это то, что за ними следили. Потом появился второй, третий, четвертый… Их было двенадцать. На крепких, сытых конях, в темных одеждах, с оружием в руках.

Лесса находилась от подвод, примерно, в тридцати ярдах, и в отблесках костров рассмотрела этих людей. У многих были пистоли, стреляющие зловонным порохом и убивающие наповал. Другие держали мечи и кинжалы.

Внезапно, с одной из подвод резко прозвучал побудный горн. И началась свалка. Караванщиков застали врасплох, но не всех. Вдоль тракта понеслись крики, прозвенел металл, и раздались первые выстрелы. Лесса прижалась к дереву, не отрывая взгляда. В газах застыл ужас. И сердце прорезала боль. Боль потери.

Она видела, как завалилась от выстрела в грудь Катарина, как подбежал Грегор, выхвативший из закутка телеги небольшой арбалет, и всадил болт в бандита. У передних подвод поднялся шум, а потом прогремел взрыв, разнесшийся над лесом, точно гром с небес. Девушка не увидела, что там произошло, только услышала, как тревожно, с болью заржали лошади.

Она зажала рот, чтобы не закричать. То, что происходило в нескольких десятков ярдов от нее, больше напоминало мясорубку, чем бой. Хотя, потери были с обеих сторон.

И тут, вглядываясь в битву, Лесса вдруг задрожала — она заметила поворот головы одного из бандитов, его взгляд, направленный в лес, прямо ей в глаза. Взгляд черных, колдовских глаз южанина.

Это продолжалось минуту. Девушка хрипло застонала и тихо, боясь всколыхнуть траву, на которой стояла, сделала шаг назад, еще один. Сердце заколотилось так, словно решило выскочить вон. И более не владея собой, она понеслась в глубину темного леса, дальше и дальше от страшного места.

Взгляд бандита в ее голове прожигал сильнее пламени. И потом, даже несколько недель спустя, она так и не смогла ответить — был ли это тот самый хилиджанин, или ее болезненное сознание выбросило видение.

Она бежала всю ночь, углубляясь в неизвестный лес. В помощь ей была полная луна и щедрые звезды, рассыпанные по небу после долгого дождя. Под утро, когда на горизонте забрезжил рассвет, она остановилась и увидела перед собой долину. В стороне шумела роща, а рядом колосилось ржаное поле. Значит, где-то поблизости живут люди.

Лесса закрыла глаза и, не выдержав, заплакала. От боли за погибших друзей, и от радости, что злая судьба укрыла от смерти. К полудню воздух накрыла жара. Ржаное поле давно осталось позади, она свернула по протоптанной дорожке и увидела пруд. Чистый и ухоженный.

Лесса подбежала к воде, с наслаждением скинула старые сапоги, которые ей отдала Катарина, одежду, и нырнула в прогретую солнцем воду. В душе, сквозь плачь, пробивалась радость от того, что она сейчас имеет — чистый пруд и солнце в небе.

Вернувшись на берег, успела накинуть на себя нательную рубаху. Как за спиной раздался голос.

— Ты что тут делаешь? Тебе кто разрешил в господском пруду купаться?

Сердце ухнуло. Лесса резко обернулась. Перед ней стояла тетка, держащая в руках корзину с бельем.

— Тетенька, не ругайтесь, я не замарала вашу воду, — неожиданно для себя, она заговорила, точно придурковатая нищенка у храма в Хирс-Хорсе. Для правдоподобия, даже чуть скосила глаз и выпятила нижнюю губу.

Незнакомая женщина нахмурилась.

— Ты кто?

— Мариска. Я из Балморта, меня дядя бил, я и сбежала… Больно бил. Тетенька, возьмите меня к себе, я работящая. А еще я читать умею и писать.

— А считать?

— Очень хорошо считаю. Меня дядя заставлял расчеты по товару делать.

Женщина поджала губы, недоверчиво оглядывая девушку-бродяжку.

— Стряпать умеешь?

— Тесто замесить могу. И шинковать овощи, и котлы отмыть и белье постирать.

— Что же с тобой делать? Мне бы не помешала помощница. Давай, белье постираем. Одевайся.

Через минуту, Лесса старательно мылила и прополаскивала чужие скатерти и полотенца, слушая рассказ Глейди, поварихи из дома неизвестного барона, которому принадлежал этот пруд. Да, везет ей на поварих.

— Жалко мне Кори. Это наша прачка. Опять забеременела, и конюх воду не подвез. Ох.

Лесса тихонько поддакивала и думала — что судьба ей приготовит вновь. Новую беду, или откроет дверь, с помощью которого она выберется из ада?

На подносе скопилась горка корреспонденции. Людвиг привычно отсортировал письма — важные, не очень, личные, государственные. Из открытого окна донесся легкий смех графини. Дворецкий скептически хмыкнул, наблюдая, как маркиз что-то шепчет леди на ухо, и направился к двери, ведущей в сад. Пришло время обеда.

Людвиг прошел по тропинке и почтительно остановился у беседки, где маркиз старательно плел венок из сорванных с клумбы ромашек и васильков.

Маркиз ди Гиль! Плел! Венок!

Эти слова следовало написать золотом на гербе рода ди Гилей. Такое событие преступно оставлять без внимания.

Дворецкий подождал, когда Эрлай подойдет к девушке и аккуратно опустит на ее голову венок… Он даже дал ему возможность склониться ближе к щеке леди. Но, подглядывая в дырочку между гирлянд, рассчитал время, и в самый интересный момент громко откашлялся.

— Кхе! Кхе! Прошу к столу, обед подан.

Уже в гостиной, разливая яичный суп с фрикадельками, Людвиг отметил, что девушка осталась с венком на голове. Да, что-то граф задерживается, пора бы ему вернуться, пока события не увлекли леди Нель в вихре урагана, по имени маркиз ди Гиль.

Прозвеневший дверной звонок отвлек Людвига, и он направился в холл. Открыв дверь, опять увидел посыльного — второго за этот день. На этот раз письмо было лично ему — от графа ди Вирша. Дворецкий распечатал довольно объемный конверт и увидел внутри, вместе с посланием, еще один конверт, адресованный маркизу. Дворецкий отложил его и начал читать письмо графа.