Слезы в раю - Доналд Робин

Но зачем?

Эта мысль не давала ей покоя. Она не находила никакого ответа, никакого объяснения тому, что произошло. Ведь не мог же он в самом деле знать, почему она так хотела завязать знакомство со Стефани. Она вся похолодела от ужаса. Эта внезапная мысль была словно удар в солнечное сплетение, от которого она почувствовала тошноту и озноб.

Кэндис подергала ручку двери и, громко позвав его по имени, застыла в напряженном ожидании, надеясь, что он сейчас появится, засмеется и скажет, что дверь, наверное, заело, и найдет какое-то простое объяснение тому, что произошло. Но ответа не было, как не было и разумного решения ситуации, в которой она оказалась.

Страх заставил ее сильнее подергать ручку, но дверь не поддавалась. Зачем только в спальне понадобилось ставить такой замок? Слегка запыхавшись, она бросилась назад в комнату, чтобы проверить замок на ставнях. Они тоже были заперты на ключ и сделаны из такого крепкого дерева, что сломать их было невозможно.

Зажав рот дрожавшей рукой, она невидящим от ужаса взглядом обвела комнату, ставшую теперь ее тюрьмой.

Она всхлипнула, проглотив застрявший в горле ком, на негнущихся ногах подошла к узкой кровати и села, обхватив голову руками.

Зачем?

В голове у нее вертелись всякого рода жуткие предположения, ни одно из которых не показалось ей правдоподобным. Ее разум отказывался верить в то, что он держит в рабстве белых рабов. Но тогда почему он запер ее здесь? Он ведь наверняка знал, что никто не ждет ее возвращения. Она больно закусила губу, проклиная свою наивность. Должно быть, он хочет посмотреть, что она будет делать в такой ситуации.

Но зачем?

Сол производил впечатление совершенно нормального человека, чтобы можно было заподозрить его в каких-то тайных извращениях, результатом которых стало ее заточение здесь. Но откуда ей было знать, какой он на самом деле?! Неужели он получает какое-то извращенное сексуальное удовлетворение оттого, что таким вот образом запугивает женщин?

Черный ползучий страх все дальше пробирался ей в душу. Она начала всхлипывать и закрыла глаза, не желая верить в этот кошмарный сон. Собрав всю свою волю, она постаралась подавить этот гнетущий страх. Да это просто смешно. Да она, может быть, не имеет понятия, чем живет этот человек, не знает его образа жизни, но, что Сол не садист, она может дать голову на отсечение. Жестокий, да. Но не извращенец. Нет, нет и нет.

А это значит, что у него были какие-то веские причины для того, чтобы закрыть ее здесь.

Сердце словно сжали гигантские тиски. Наконец-то до нее дошло, почему Сол Джеррард, этот миллиардер и блестящий светский человек, заинтересовался ею, Кэндис Хьюм. Вовсе не потому, что он хотел ее. Нет, не поэтому. Он использовал ее безнадежную влюбленность в него именно для того, чтобы заманить сюда, так как что-то подозревал.

Мозг ее лихорадочно работал. Знал ли он о том, что она умышленно подстроила их первую встречу?

Если да, тогда ясно, почему последние два дня Стефани отсутствовала. Как говорится, от греха подальше. И, уж конечно, если ее притворный обморок вызвал в нем подозрения, то после того, как на следующий день она появилась возле его дома, он должен был окончательно убедиться в том, что все это неспроста.

И то... то, что он похитил ее, это, конечно, его бурная реакция на ее поступки.

Она закрыла лицо дрожащими руками.

Через некоторое время она почувствовала, как ее крепко переплетенные пальцы заныли. Она расцепила пальцы, пустыми глазами наблюдая, как к побелевшим костяшкам постепенно приливает кровь...

А что... а что, если он собирается расправиться с ней, шептал ей ее измученный мозг.

Она отказывалась в это поверить. Одеревенев от ужаса, она снова легла на кровать, силясь припомнить, что он говорил ей, но вихрь ее мыслей кружился словно в одном заколдованном круге. И прежде чем она вспомнила то, что хотела, она снова погрузилась в сон.

Когда она проснулась, было раннее утро. Вот-вот рассветет, подумала она, вслушиваясь в изумительные звуки утренней песни двух птичек тикау. Горькая улыбка тронула ее губы. Вот тебе и легенда о чудесах этой песни! Что-то не очень похоже, чтобы в ближайшие двенадцать месяцев она встретила свою любовь!

Сон развеял последние следы вчерашнего дурмана, и, хотя она все еще чувствовала усталость и разбитость во всем теле, мысль ее работала четко и ясно. Она больше не думала о том, что Сол может убить ее. Возможно, он жесток и беспощаден к ней, события последних суток это доказали, но она не думала, что он способен на убийство или извращение. Она не могла объяснить этого, но она не сомневалась в том, что у него были какие-то веские причины ее похитить и заточить среди этих голых стен.

Только бы знать, что это за причины.

На этот раз, когда она вышла из ванной, на полу возле двери кем-то был оставлен поднос. Она почувствовала такой зверский голод, что, схватив поднос, с жадностью набросилась на еду, осушив для начала большой стакан фруктового сока, а потом, завернувшись в простыню и сев на краешек кровати, съела фрукты и яичницу с беконом. Кофе и чая не было, но это уже не имело значения, так как, съев все, что было на подносе, она вдруг снова почувствовала, как на нее наваливается усталость, и, едва поставив поднос на прежнее место, свернулась калачиком на своей узкой кровати и крепко заснула.

Он дал ей какое-то успокоительное. С этой до конца не осознанной мыслью она проснулась. Похоже, что так оно и было. Он подсыпал его в фруктовый сок.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Скованная приступом внезапно нахлынувшей злобы, Кэндис неподвижно лежала на узкой кровати. Но оказалось, что справиться со злостью было куда проще, чем суметь пересилить страх; злость вытеснила страх, и теперь она чувствовала себя свободной от его болезненного и парализующего гнета.

Отныне она будет пить воду только из-под крана в ванной комнате, подставляя сложенные ковшиком ладони. Но когда животворное чувство злости вдруг исчезло, уступив место ужасающей безнадежности, заброшенности и ощущению совершенного по отношению к ней предательства, из-под плотно сжатых ресниц по ее щекам беззвучно покатились слезы. Совсем раскисла от этой жалости к себе, строго сказал ей внутренний голос. Тоже мне, расхныкалась.

Она дремала, когда принесли ужин; она слышала какое-то легкое движение, пока кто-то ставил на пол поднос с едой, но не успела она встать с кровати, как ее надзиратель скрылся.

Ужин состоял из салата, великолепно приготовленного омлета и кувшина апельсинового сока. Злорадно поглядывая на кувшин с соком, она заставила себя съесть принесенный ужин, а потом вылила сок в раковину в ванной комнате.

Выходя оттуда с пустым кувшином в руках, она увидела, как в комнату бесшумно вошел Сол.

Еще до ужина она обернула себя простыней. Получилось что-то наподобие сари. Правда, это слегка сковывало ее движения, но зато было гораздо лучше, чем ходить совершенно голой. Мрачный, как Люцифер, он стоял среди этих голых стен и переводил взгляд сузившихся внимательных глаз с кувшина на виноватое лицо Кэндис. Увидев его, она почувствовала, как внутри у нее словно спустили курок.

Не соображая, что делает, она с размаху швырнула кувшин прямо в него, чудом не угодив ему в лицо. Он едва успел увернуться. Только он отскочил, как она набросилась на него, дико размахивая кулаками и в слепой ярости стараясь попасть коленом в пах - один из самых надежных способов, которым можно обезвредить мужчину.

Он двигался по комнате быстро и ловко, как кошка, и, не принимая в расчет, что перед ним миниатюрная женщина, крепко схватил ее за плечи, ловко сбил с ног, бросил на кровать и налег сверху с такой силой, что из ее груди с шумом вырвался воздух. Но она не сдавалась и продолжала яростно отбиваться, хотя каждый вдох давался ей с трудом, причиняя нестерпимую боль. С искривленным в злобной гримасе ртом, она боролась с ним дико и яростно, чувствуя, как ощущение совершенного по отношению к ней предательства и острая ноющая боль утраивают ее силы. Она впилась зубами ему в плечо, и он, злобно выругавшись, резко закинул ей голову назад. Шея ее болезненно выгнулась, но он с силой надавил на нее локтем, почти перекрыв доступ воздуха. Она заплакала. Губы ее беззвучно двигались, потемневшие от злости глаза дико сверкали на смертельно бледном лице.

- Прекрати! - процедил он сквозь зубы.

Он слегка отпустил свой тяжелый, как свинец, локоть, и она смогла вобрать немного воздуха в свои измученные легкие. Локоть снова опустился ей на шею, но давил уже не с прежней силой, а чуть тише. Вжатая тяжестью его тела в матрас, она лежала в мрачной неподвижности, ловя губами воздух.

- Вот так-то лучше, - сказал он все тем же гробовым голосом. - А теперь давай ответим на несколько вопросов. Итак, почему ты оказалась здесь?

- Потому что это вы, черт возьми, затащили меня сюда.

- На Фалаиси.