Просто забудь меня - Тея Лав

положено. Смотреть фильмы, играть в видеоигры и хоккей. Но больше всего мне нравится часами пялиться на экран ноутбука, выискивая различные статьи из журнала «Discover» о мифах и подделках научного мира. Мне нравится смотреть документальные фильмы о космосе. Я обожаю ситком «Теория большого взрыва». Почти каждое утро за завтраком я ляпаю какую-нибудь фразочку из этого шоу, и мама заливается смехом. К примеру, мама готовит яичницу и случайно роняет лопатку. Я заявляю: «Ах, гравитация, бессердечная ты сука». Мама взрывается смехом, а папа откашливается в кулак, пряча улыбку и тем самым призывая следит за своим языком.

О, еще я люблю рисовать дома, точнее их проектировать. Мне кажется, у меня это неплохо получается. Но кто знает, я ведь никому это не показывал.

Серьезно, если бы не хоккей, то я — со своими журналами о космосе, рыжими волосами и веснушками по всему телу — звонил бы девушкам только на день Благодарения и Рождество, и этими девушками были бы мои кузины из Онтарио.

Возможно, я утрирую. Но клюшка в старшей школе дает тебе много преимуществ.

Я спускаюсь вниз в тот момент, когда мама отключает свой телефон и кладет его на кофейный столик. Ее потерянный вид заставляет меня резко затормозить, несмотря на то, что я уже опаздываю.

— Все в порядке, мам?

Она прячет явную озабоченность за улыбкой и поправляет бордовый свитере, пытаясь занять чем-то руки.

— Да, конечно, милый. Ты куда-то уходишь?

— Наконец-то залили каток, поэтому мы решили немного его объездить, — отвечаю я, все еще подозрительно глядя на маму.

— О, а я смотрю ты уже в восторге от обычных катков, — мама прищуривает зеленые глаза. — Кто-то жаловался, что слишком холодно играть на открытом воздухе.

Я закатываю глаза и целую ее в щеку.

— Да ла-а-дно. Не так уж сильно я и жаловался.

— Как скажешь.

Махнув ей, я добираюсь до двери, но мама меня останавливает.

— Энтони, подожди.

Убрав руку с ручки, я замираю у выхода.

— Да?

Она внимательно смотрит на меня.

— Как дела у Эйвери?

Мне нужна минута, чтобы подобрать слова для ответа. Моя мама терпеливо ждет.

— Думаю, у нее дела пошли намного лучше, — наконец-то отвечаю я.

Мы уже говорили об этом. Несколько раз, на самом деле. Я не замкнутый человек, поэтому мне не удавалось скрыть свою озабоченность, и мои родители не остались в стороне.

— Хорошо, — кивает мама. — Ты с ней говорил?

Тяжелый вздох срывается с моих губ, и лицо мамы мрачнеет.

— Однажды мы поговорим, — отвечаю я.

— Мне жаль, что так получилось. Я вижу, как сильно это отразилось на тебе.

Не так уж и сильно, как должно было бы. Гораздо сильнее все это повлияло на отношения брата и сестры. Я здесь можно сказать, практически не при чем. Возможно, слишком самонадеянно, но я хочу быть тем, кто сможет это исправить. Я хотя бы попытаюсь. Или попытаюсь попытаться.

А в целом, все ведь, как и прежде. Мой папа начальник бригады, где работает отец Эйв. Они так же общаются, вот только больше нет совместных ужинов, но причины ясны, просто никто об этом вслух не говорит.

Я снова слишком много об этом думаю. И мои мысли заходят в тупик.

* * *

В городе несколько открытых площадок, но залили лишь две. Нашу школьную и большую городскую.

Я проезжаю школьную площадку по неровной дороге, на которой уже практически нет снега. Его разметал ветер. Остановившись на красный свет, я бегло осматриваю улицу. Маленькие магазинчики, стоящие в ряд с затейливыми названиями, прохожие, спешащие по своим делам. Порой хочется со всей силы нажать на педаль газа и умчаться прямо на Аляску. По этой самой трассе.

Но я слишком нуждаюсь в людях, чтобы оставаться совсем одному. Одиночество кажется таким паршивым словом. Иногда мы слишком привязываемся к людям. Но я не считаю это странным. Это нормально. Как должен ощущать себя человек, который добровольно отказывается от всего, что его окружает? Что может подтолкнуть? Слова, брошенные в приступе злости и эмоций? Слова могут ранить намного сильнее, чем что-либо еще.

Я не знаю.

Или какой-то снежный ком, постепенно наматывающий на себя одно за другим и становящийся все бо́льшим и бо́льшим грузом?

Доехав до перекрестка, я мысленно соглашаюсь с новым планом на остаток дня, решительно поворачиваю налево и еду в сторону жилых кварталов.

Дверь открывает Ной. При виде меня он широко улыбается и сразу же без лишних слов задает вопрос:

— Ты за мной?

— За тобой, — отвечаю я, хотя вообще не уверен, что парня вот так просто отпустят со мной на каток.

Меня немного смущает, что моей главной целью является не он. Даже самому стыдно признаться, что по факту я использую ребенка, чтобы подобраться к Эйв и сломать ее неприступные стены. Но я могу оправдать себя тем, что мне даже это нравится, да и Ной в восторге. Все рады. Кроме разве что Эйвери.

Но насколько мне известно от Кары, сейчас, пока наши отцы с бригадой, она живет со своей мамой в их старом доме. А я стою здесь, зная, что сейчас она меня не увидит. Но точно узнает об этом, так что…

Так все, лучше действовать, чем трепаться.

— Как думаешь, твоя мама отпустит тебя со мной?

Ной открывает шире двери, приглашая меня войти.

— Я уже говорил ей, она не против. — Ной бежит в гостиную. — Эйви!

Я застываю на пороге. Она дома?

Боже, она здесь.

Волнение от встречи, которой она точно не будет рада, охватывает мое тело. Что если я запрыгну в свою машину и уеду отсюда?

Идиот.

— Что такое? — Эйвери появляется из кухни с дымящейся чашкой в одной руке и с книгой в другой.

Бирюзовый цвет ее волос уже стал тусклым, но это не отменяет того факта, как здорово она