Точка обмана - Браун Дэн

Рейчел прищурилась, пытаясь получше рассмотреть вкрапления.

– Должна признаться, в жизни не встречала ничего подобного в земных камнях!

– И не встретите никогда! – торжествующе провозгласил Корки. – Хондры – геологическая структура, которую на нашей планете встретить просто невозможно. Некоторые из хондр, особенно древние – возможно, они состоят из самых первых пород во Вселенной. Другие гораздо моложе, как в этом камне, который вы держите. Хондры в этом метеорите насчитывают всего-то сто девяносто миллионов лет.

– Сто девяносто миллионов лет – это мало?

– Черт подери, конечно! Для космоса и его временных рамок это просто вчера! Смысл, однако, в том, что этот метеорит вообще содержит хондры – геологическое свидетельство его происхождения.

– Хорошо, – согласилась Рейчел. – Хондры решают все. Согласна.

– И наконец, – вздохнув, заключил Корки, – если корка сплава и хондры кажутся вам недостаточно убедительными, то мы, астрономы, обладаем еще одним неопровержимым доказательством его метеоритного происхождения.

– А именно?

Корки небрежно пожал плечами:

– Мы используем петрографический поляризационный микроскоп, рентгеновский спектрометр свечения, анализатор нейтронной активности или же индукционно-плазменный спектрометр, измеряющий ферромагнитное отношение.

Толланд громко застонал:

– Ну вот, теперь он начинает еще и задаваться! Корки говорит, мы можем доказать, что камень является метеоритом, просто исследовав его химический состав.

– Эй ты, океанский парень! – не выдержал Корки. – Давай оставим науку тем, кто ею занимается, хорошо? – Он снова повернулся к Рейчел: – В земных камнях такой минерал, как никель, встречается или в очень больших, или в очень малых количествах. Третьего не дано. В метеоритах же содержание никеля обычно занимает среднюю позицию. Поэтому если проанализировать образец и при этом обнаружить, что содержание никеля в нем находится на среднем уровне, то можно с уверенностью утверждать, что образец представляет собой именно метеорит.

Рейчел ощутила легкое раздражение.

– Прекрасно, джентльмены! Корки сплава, хондра, средний уровень содержания никеля – все это определенно доказывает, что камень прилетел к нам из космоса. Я четко представляю себе всю картину. – Она положила образец на стол Мэрлинсона. – Но почему все-таки я здесь?

Корки выразительно вздохнул:

– А вам не хочется увидеть образец метеорита, который лежит как раз под нами?

– С удовольствием, только желательно еще до того, как я здесь умру.

На этот раз Корки запустил руку в нагрудный карман и достал маленький плоский камешек. По форме он напоминал компакт-диск толщиной примерно в полдюйма, а по составу, на глаз, был похож на тот самый метеорит, который только что разглядывала Рейчел.

– Это образец породы, который мы высверлили только вчера.

Корки протянул диск Рейчел.

Ничего необычного. Оранжево-белый тяжелый камень. Часть ободка оказалась черной, обожженной – очевидно, это была внешняя сторона метеорита.

– Вижу корку сплава, – с ученым видом заявила Рейчел.

Корки кивнул:

– Именно так. Образец высверлили с края породы, поэтому на нем корка.

Рейчел повернула диск к свету и разглядела крошечные металлические вкрапления.

– И хондры тоже вижу, – заметила она.

– Хорошо! – похвалил Корки звенящим от волнения голосом. – А я могу подтвердить, что результаты спектрографического анализа показали именно средний уровень содержания никеля – ничего общего с породами нашей планеты. Поздравляю вас, вы только что подтвердили, что камень, который вы держите в руках, прилетел из космоса.

Рейчел посмотрела на ученого несколько растерянно:

– Доктор Мэрлинсон, но это же метеорит. Он и должен прилететь из космоса – по определению. Может быть, я просто чего-то не понимаю?

Толланд и Корки обменялись взглядами, словно заговорщики. Толланд положил руку на плечо гостьи и прошептал ей в самое ухо:

– Переверните его.

Рейчел внимательно посмотрела на обратную сторону. Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы осознать увиденное. Словно гром грянул среди ясного неба.

– Невероятно, невозможно! – выдохнула она.

Однако, продолжая рассматривать образец, Рейчел четко понимала, что само значение этих слов изменилось навсегда. В камне ясно отпечатался след, который на земной породе был бы вполне обычным, но в метеорите его трудно было представить.

– Но ведь это… – Рейчел запнулась, почти не в силах выговорить слово. – Это же… жук! В метеорите отпечаток ископаемого жука!

И Толланд, и Мэрлинсон сияли.

– Добро пожаловать в нашу компанию! – весело приветствовал изумление гостьи Корки.

Буря чувств, мгновенно захлестнувших Рейчел, лишила ее дара речи. Но даже в своем потрясении она ясно видела, что отпечаток, вне всякого сомнения, когда-то оставил живой организм. Окаменевший отпечаток занимал в длину примерно три дюйма и представлял собой след брюшка какого-то большого жука или другого ползающего насекомого. Семь пар членистых ног, выходящих из нижнего покрова, который, подобно панцирю броненосца, состоял из отдельных сегментов.

У Рейчел внезапно закружилась голова.

– Насекомое из космоса…

– Это создание относится к классу равноногих, – пояснил Корки. – У насекомых три пары ног, а не семь.

Но гостья даже не слышала его разъяснений. Она внимательно разглядывала окаменелость, не в силах произнести ни слова.

– Вы, конечно, видите, – продолжал ученый, – что брюшко разделено на отдельные сегменты, как и у земного жука. И все же два ясно различимых, похожих на хвосты отростка говорят о близости этого существа к земным вшам.

Рейчел было все равно: какая разница, как именно классифицировать жука? Фрагменты головоломки теперь сами вставали на свои места: обстановка секретности, которую создавал президент, возбуждение, царившее среди сотрудников НАСА…

В этом метеорите ископаемое животное! Окаменелость! Даже не намек на бактерию или микроб, а вполне развитая биологическая форма! Доказательство того, что где-то еще во Вселенной существует жизнь!

Глава 23

После десяти минут дебатов на Си-эн-эн сенатор Секстон начал удивляться, не понимая, с какой стати он вообще волновался. Марджори Тенч с очевидностью опровергала ту молву, которая упорно превозносила ее необычайные способности. Как оппонент она вовсе не поражала. Несмотря на приписываемую ей проницательность и безжалостную критичность, Тенч куда больше напоминала жертвенного агнца, явно не дотягивая до звания достойного соперника. В самом начале разговора мадам старший советник президента еще как-то пыталась завоевать преимущество, осуждая выступления сенатора против абортов. Аргументы были не новы: Секстон не думает о женщинах и стремится к ущемлению их прав. Но в ходе дискуссии, когда уже казалось, что перевес на ее стороне, Марджори вдруг допустила досадную оплошность. Расспрашивая оппонента, каким именно способом он планирует улучшить систему образования, не поднимая налоги, она вдруг неосторожно намекнула на его постоянное бурчание насчет расходов НАСА.

Тему НАСА Секстон собирался затронуть ближе к концу дискуссии, но Тенч подняла ее слишком рано. Дура!

– Кстати, о НАСА, – небрежно вставил он. – Не могли бы вы прокомментировать стремительно распространяющиеся слухи об очередной неудаче, постигшей наше уважаемое космическое агентство?

Марджори Тенч и глазом не моргнула.

– Боюсь, что не в курсе этих слухов.

Прокуренный голос шелестел, словно папиросная бумага.

– Значит, без комментариев?

– Боюсь, что так.

Секстон торжествовал. На языке прессы «без комментариев» означало признание вины, подразумеваемой в вопросе.

– Понятно, – взбодрился сенатор, – а что вы скажете насчет тайной встречи президента с администратором НАСА?

На сей раз, казалось, Тенч удивилась.

– Я не очень понимаю, о какой именно встрече вы изволите говорить. Президент проводит множество встреч.