Мутуалист (Дилогия) - Николай Грубов

Третий раз за одну ночь пришлось нам с Селхом преодолевать это расстояние. Мы хоть и привычные бегать, но не столько же. Тем не менее, мы смогли до рассвета выйти к месту, где я видел в последний раз заготовителей глины. Но там никого не было.

– Неужели ушли и не стали ждать своих? Нет, не может быть такого. Среди тех двоих, что мы прикончили, был и старший отряда стражников, не могут же они ослушаться командира, а он наверняка приказал ждать его на месте.

– Семес – нарушил мои мысли Бир – они могут быть сейчас возле колодца. Перед уходом отсюда мы всегда наполняли водой свои боды (фляжки).

– Тогда пошли, посмотрим там. Но что-то я не вижу отсветов от костра?

– Так все берай (дрова), что мы брали с собой, закончились. Так что огнь (костер) не будет видно, его нет.

Меня все-таки слегка путали слова, которые я так и не узнал еще. Времени мало было для изучения языка, надо отдать должное моему симбионту, а может это я такой умный, что за такой короткий срок стал и понимать аборигенов и местами неплохо разговаривать на их языке. Странно конечно все это. Я раньше английский учил почти всю свою жизнь, но так и не смог выучить, а здесь буквально за неполный месяц выучил незнакомый совершенно язык. Вероятно, все-таки, что мозги мои в какой-то степени являются мозгами Семеса. Если это так, то мы, значит, дополняем друг друга.

Да уж, явно не вовремя меня раздирают мысли о подобном. Тут надо думать, как провести нападение на стражу, а я фиг знает, о чем думаю.

Но мои мысли не помешали нам выдвинуться к колодцу. То, что мы увидели, когда ползком выдвинулись поближе, я посчитал очередным везеньем. Я понимаю еще, что спали все рабы (доулоны) – устали. А вот то, что спали и все стражники, было, по-моему, верхом разгильдяйства. Старший отряда, понимаешь, бегает по округе, ищет убежавших рабов, а они тут и в ус не дуют, спят. Непорядок!

Но для нас – подарок судьбы. И нам как можно быстрее его необходимо использовать. Лишь бы у моих солдатиков хватило духу убить беззащитных людей. Я сам-то сомневался в себе, тоже ведь впервые участвую в подобном мероприятии, а как такое смогут сделать мои юные соратники – даже думать не хотелось. Но надо Федя, надо.

Молча показываю на свой меч и делаю жест, как будто пронзаю врага. При этом показываю на спящих воинов.

Какие нахрен это воины! Бездари! Они даже не успели ничего понять, никто не поднялся и не принял бой. Мы их как курят перебили. Я двоих успел проткнуть своим мечом. Такой тарарам подняли, что мертвый бы поднялся, а они не смогли. Ну и отлично! Очень хорошо! Победа! Гип-гип! Ура! Ура!

Я и не заметил, что в восторге от того что все прошло так успешно, прыгаю и ору свое ура. Никогда бы не подумал, что меня так обрадует убийство совершенное моими руками. Никакого рвотного позыва, никаких раскаяний, никаких соплей, никаких сомнений я не чувствовал. Я был безумно рад, что все окончилось нашей победой.

Все вокруг тоже слегка обалдевшие и не понимающие что же случилось, я имею в виду проснувшихся доулонов, заразились моим буйным весельем и тоже пустились в пляс, потрясая кто оружием, кто своим инструментом. Танцы, а вернее дикие пляски вокруг поверженных врагов могли бы, наверное, долго продолжаться, но меня все-таки догнала мысль, что что-то все-таки мы сделали не то.

– Блин как меня достали все мои мысли. Не много ли я стал размышлять. То одно, то другое на ум взбредет, и в результате я не могу сконцентрировать свои мозги на действительно важных делах. Нет, брат, надо все это переводить сугубо на практические мероприятия, а то не успеем оглянуться, как и здешняя моя жизнь придет к концу. А я все буду думать, так я делаю, или не так. Да пошли они все лесом, мысли эти.

Тем не менее, меня это остановило и я, оглядев всех, кто прыгал рядом, выделил своего брата, который стоял в обнимку с таким же мальчишкой.

– Вероятно, это и есть мой племянник, Спок, по-моему. – Успел подумать я, но, не успев среагировать на то, что оба они бросятся на меня, пытаясь обнять. Мне ничего не оставалось делать, как принять обоих в свои объятия. – Значит, моя семья пополнилась еще одним юным созданием. Ну что же, мы можем с Селхом гордиться. То, что хотели, о чем мечтали, тренируясь с оружием, начинает сбываться.

Наконец кое-кто стал подходить к нам троим. Я в свете начинающего дня смог неплохо различить тех с кем мне теперь придется жить. В основном молодые крепкие парни, худые, правда. Но это и понятно. Насколько я успел узнать здешнюю жизнь, особо кормить рабов никто не собирался. Еда в здешних условиях это жизнь. И ее было катастрофически мало, еды в смысле. И не только потому, что полезной земли здесь было мало, и еды не хватало на прокорм живущих людей в этом оазисе. Но еще и тот факт, что на полях люди могли работать только в определенное время. Иначе можно попасть в когти ерликов. О разнообразии пищи здесь и не мечтали даже. Никакой живности у местных не было. Разнообразием могла служить только рыба, которая водилась в той жалкой речушке, что протекала в летнее время по своему извечному руслу. Но что можно поймать в почти высохшей от зноя речке. Только в период разлива, когда идут дожди, река пополнялась рыбой заходящей в то время с моря и идущей на нерест. Но люди боялись в это время производить промысел в реке, так как вслед за косяками рыбы заходили и акулы. Для них тоже было время охоты, и они ее не упускали, даже не смотря на то, что вода была пресной. Их стремительные набеги позволяли им за короткое время насытиться рыбой и уйти опять в море, чтобы освободить место для своих подружек. Чуть ли не хоровод организовывали эти твари, не давая возможности людям попыток наловить себе на еду рыбы. А если кто-то и пытался это сделать, то тут же оказывался у них в пасти. Так что о рыбной добавке в их скудный рацион людям приходилось только мечтать. А все что могли наловить в летний период, шло на стол предводителя банды. По-другому этих вооруженных людей выполняющих функции охраны главарей, а точнее семьи Пилоса, не назвать. А как можно еще называть людей, которые как хорошие сторожевые собаки ради лишнего куска еды готовы были разорвать любого, на кого укажет хозяин. Рабов кормили только потому, что кто-то должен был на них работать. Стимулировали их работоспособность дополнительной порцией еды.

Поэтому я и не удивился, увидев перед собой изможденных вечным недоеданием хоть и молодых, но вряд ли это осознающих людей. То, что они тут радовались вместе со мной, еще не говорит о том, что они действительно рады, они просто были довольны тем, что извечные их враги оказались повержены. Любая собака будет рада тому, что тот, кто ее бьет, оказался в результате применения клыков повержена и ее можно, кусать, рвать, бить. Как раз то, что и делали некоторые доулоны. Они рвали, били и готовы были сожрать своих мучителей. Тут же и в сыром виде. Я поспешил остановить возможное проявление каннибализма. Да и одежда что была на охранниках, еще могла послужить нам.

– Прекратить, прекратить я сказал.

Ну да, так прям сразу и послушались. Мои слова тут воспринимались как пустой звук. Они уже не помнили, кто сделал возможным факт мщения действительностью. Они меня не знали, и знать не хотели. О подчинении без дубинок они даже помыслить не могли. Это были дикари, они и воспитывались здешними "демократами" как орудие труда. Как те же лошади в моем мире, даже намного хуже. Там лошадей многие хозяева любили, кормили и ухаживали явно совсем не так, как за этими рабами и кнут применялся только по необходимости. Людьми назвать можно было этих диких двуногих с натяжкой. То, что сбежавшие два брата были исключением, как раз и доказывается тем, что они своей жаждой свободы хоть как-то пытались изменить свою жизнь.

Я поискал их глазами и увидел, что они обихаживают одного из своих друзей. Того которого перед их побегом охранники отделали до такой степени, что он не мог самостоятельно ходить.

Я увлек Силха и Спока к ним. Нам необходимо создать тут же, как говориться, не отходя от кассы, свой отряд, вооружить тем, что есть у нас и дать понять этим обезумевшим людям, что не потерпим анархии. То, что никто из здешних людей не знает, что такое анархия еще ни о чем не говорит. Поступки и действия сами за себя говорят – то, что сейчас у нас здесь происходит, как раз и есть анархия. Несомненно, они должны понять, что отныне свободны, но не настолько, чтобы творить все что захотят. Это я понимаю, а они нет, не доходит до них главное, а именно: – что такое хорошо и что такое плохо. Выходит, я их тоже слегка подтолкнул к необузданности в своих действиях. Это же я начал свои дикие пляски с громкими криками. Они и рады стараться. А теперь вот надо думать, как их привести в чувство.

– Это наш друг, мы вместе собирались убегать, но ему не повезло, его выдал наш четвертый товарищ. Мы-то думали, что он наш друг, а он за чашку чечевицы продал нас. Милха избили стражники, следующими должны были стать мы с братом, но мы вовремя сбежали. – Стал мне объяснять ситуацию Бир.