Похищение Адвенты - Дункан Мак-Грегор

— Он всегда на тебе?

Конан ткнул кончиком хлыста в большой серебряный медальон с изображением светлого бога, висевший на груди Майло под рубахой.

— Ы-ы-ы!

Получив такой твердый ответ, киммериец ненадолго задумался. Казалось бы, сие объясняло тот странный случай, когда прагилл Тарафинелло с легкостью обратил в камень здоровых и сильных мужчин, но так и не смог справиться с двенадцатилетним Майло. Но с другой стороны, серебро носили многие — у него самого на указательном пальце левой руки красовался огромный перстень, похищенный у одного шадизарского купца. Значит ли это, что и он неподвластен чарам колдуна? Вряд ли. Орден, враждующий и с Черным Кругом и с Алым Кольцом, не продержался бы и трех дней, если б его адептов можно было уничтожить столь простым способом…

Решив отложить этот вопрос до встречи с ублюдком Тарафинелло, варвар пустил каурую вскачь и вскоре уже весь отдался лихому пролету по дороге, освещаемой ровным светом луны. Сейчас он не думал ни о чем; голова его была пуста и легка словно гнилой орех, но он по опыту знал, что иной раз отсутствие всякой мысли есть лучшее лекарство от душевных болезней, к каковым он относил и долгие размышления. Что Майло? Что Тарафинелло? «Нет ничего важнее радости жизни, и если уметь наслаждаться ею, то ничто не сможет поколебать душевного равновесия. Есть небо и земля, есть солнце и луна, а более для счастья человеку ничего от богов не надо — остальное он добудет сам».

Подобные умные мысли киммериец не выдумал, а лишь воспроизвел — да и то не головой, а ощущениями. Ловкач Ши из славного города Шадизара поведал ему их, важно при этом задирая острый подбородок. После выяснилось, что и не он был автором сих философических идей, а некий Блахат — бывший султаналурский мудрец, а ныне шадизарский нищий, за кружку доброго пива готовый поделиться с любым малой толикой обширных своих знаний.

Конан был не согласен лишь с первой частью, где говорилось о радости жизни. Он лично знал массу способов испортить кому угодно эту самую радость, о чем и заявил тогда Ловкачу Ши, оскорбив его до глубины души. Но в том, что от богов ему ничего, кроме неба, земли, солнца и луны, не надо, он не сомневался и на миг. Вот и теперь, стремительно мчась вдоль берега блистающей под лунным светом Капитанки, он жаждал действия, одного только действия — земля и луна у него уже были.

Конан оглянулся на Майло, который скакал почти вровень с ним. Та безумная скорость, и встречный сильный ветер, и гонка звезд над головой не тронули его душу волной восторга и пресловутой радости жизни. На лице его не отразилось и доли тех чувств, что испытывал варвар. Пожалуй, он вообще ничего не чувствовал, ибо лишь обычная злобная гримаса искажала тонкие черты его, а без нее лицо Майло можно было назвать просто маской, белой, равнодушной и жуткой.

Что может быть хуже бесчувствия? Отвечая сам себе на сей странный вопрос, Конан сплюнул — плевок его сразу улетел далеко назад — и пришпорил каурую.

К рассвету спутники благополучно достигли моря Вилайет и теперь стояли на берегу его, задумчиво вглядываясь в голубовато-зеленую гладь, на коей уже сверкал первый робкий солнечный луч. Ветер — свежий, пропитанный солью, рыбой и запахами разных стран, утих, лениво шевеля гривы лошадей, чьи копыта вязли в желтом сыроватом песке; ночь быстро светлела; звезды в серой выси гасли одна за другой, и белесые облака медленно плыли над морем, по пути соединяясь в тяжелую мокрую тучу.

Конан стащил с бока каурой дорожный мешок, достал из него хлеб и сыр.

— Ешь!

Майло вмиг проглотил свою долю и снова замер с отрешенным выражением белого красивого лица.

— Зачем ты убил медведя? — спокойно спросил варвар, не глядя на товарища.

— Ы-ы-ы! Ы-ы! — пояснил Майло, рукой ударяя себя в исполосованную когтями зверя грудь.

— Надо было? Кому?

— Ы-ы-ы-ы! Ы-ы!

— Тебе и отцу? Не понимаю.

Майло упал на колени и начал быстро выводить на песке буквы.

— Нет уж, приятель, — сурово промолвил Конан. — Ты словами скажи, а написать любой дурень сумеет.

Тонкие губы спутника его дрогнули, силясь улыбнуться, но получилась опять та же гримаса, и киммериец раздраженно сплюнул в песок.

— Об-о-о… — раскрыл рот Майло. — Обх-о-о-о… Гр-р-р…

— Понял только «гр-р», — махнул рукой Конан. — Ладно, пошли за лодкой.

…Короткое время спустя они уже сидели в большой прочной лодке, взятой за десять золотых у здешнего рыбака. Майло, рыча и шипя, попробовал сторговаться за пять, но невозмутимый бородач сказал, что с Острова Железных Идолов на его памяти еще никто не возвращался, и он должен взять именно десять, чтоб потом на них купить новую лодку. На это даже дикий товарищ варвара не смог возразить.

Спутники проплыли не больше полусотни локтей, когда из-за горизонта, наконец, показался белый край огненного ока Митры. И в тот же момент они увидели остров. Он чернел вдали пока только точкой, но туча висела именно над ней, словно заранее предупреждая людей о будущей буре в этом богами забытом месте.

Размеренно поднимались и опускались весла в сильных руках гребцов; острый нос лодки рассекал темно-голубую воду легко и бесшумно, словно огромная рыба.

Сидя на влажной скамейке рядом с Майло, киммериец заметил вдруг, что светлые волоски на его руках потемнели и стали вроде как гуще. Он снова вспомнил слова соплеменника Бодала: «Этот белобрысый тоже из обращенных. Кромом клянусь, канах, бедняк встречался с прагиллом и чем-то не понравился ему…» Еще бы он ему понравился… Вцепиться зубами в горло прагиллу и вообще остаться живым возможно только в легенде или байке. А впрочем, гад Тарафинелло придумал для парня наказание пострашнее смерти… Медленно, медленно, в течение без малого тринадцати лет Майло превращался в зверя на глазах отца, и тот ничем не мог ему помочь…

Он честно пытался: лет семь назад опять навестил старую каргу и униженно испросил прощения для неразумного сына своего. К ужасу его, колдунья была удивлена тем, что пророчество ее сбылось. Оказалось, что она вовсе не желала того и сказанное в гневе не считала за настоящее. Хон Булла пробыл у нее два дня. За это время она выяснила место пребывания Адвенты и принадлежность Тарафинелло к ордену прагиллов — восточных колдунов; более старуха ничего не сумела сделать…

— Ы-ы-ы! — радостно осклабился Майло, осторожно касаясь локтем спутника.

— Ну, остров, — проворчал варвар. — И что теперь?

Они и в самом деле приближались к Острову Железных Идолов. Он все еще был точкой, но уже не едва заметной, а жирной, с хорошо видимыми очертаниями. Конан тряхнул черной спутанной гривой, завязанной в конский хвост, и налег на весла. Чуткий Майло незамедлительно последовал его примеру.