Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снаружи одного из задних окон у меня было любопытное приспособление для «проветривания» детей – что-то вроде ящика с проволокой по бокам и сверху. Анну клали туда на время утреннего сна. Несколько раз она громко плакала, и наконец одна из моих соседок позвонила и сказала, что я бесчеловечно обращаюсь со своими детьми и что она донесет на меня в Общество по борьбе с жестокостью по отношению к детям, если я сейчас же не заберу дочь обратно в комнату! Это было для меня шоком, ведь я считала себя самой современной матерью. Я знала, что свежий воздух необходим, но позже выяснила, что солнце важнее воздуха, а я держала Анну на теневой стороне дома!
Кроме того, я узнала, что здоровые дети долго не плачут, и что нужно искать причину, когда ребенок не может успокоиться.
Свекровь считала, что наш дом слишком мал. В тот же год она купила участок и построила на 65-й Восточной улице два дома под номерами 47 и 49. Чарльз Платт, архитектор с отличным вкусом, проделал замечательную работу. Дома были узкие, но Чарльз использовал каждый дюйм пространства и построил их так, чтобы столовые и гостиные можно было соединить в одну большую комнату.
Моя прежняя неприязнь к любому виду брани переросла теперь в неприязнь к любого рода обсуждениям, поэтому я оставила все решения по поводу дома на свекровь и мужа. Я становилась все более зависимой от свекрови, нуждалась в ее помощи почти по всем вопросам и даже не думала просить о том, что, как мне казалось, не встретит ее одобрения.
У свекрови был очень сильный характер, но из-за брака с пожилым человеком она приучила себя жить его жизнью и считала, что молодежь должна заботиться о пожилых родственниках. Она целиком и полностью была предана своей семье и жаждала ее любви и ласки в ответ. Она испытывала своего рода ревность ко всему, что могло означать по-настоящему глубокую привязанность вне семейного круга. У нее были свои близкие друзья, но она не верила, что дружба может сравняться с семейными отношениями.
Муж сказал ей, чтобы она никогда не жила с детьми. Одно дело, когда дети зависят от тебя, но невыносимо зависеть от них. Свекровь часто повторяла мне эти слова, но я сомневаюсь, понимала ли она, что людям определенного склада ума нужно прививать независимость и ответственность с юных лет.
Осенью 1908 года я не знала, что со мной происходит. Помню, как через несколько недель после переезда в новый дом на 65-й Восточной улице я сидела перед туалетным столиком и плакала, а когда мой растерянный молодой муж спросил, в чем причина, я ответила, что мне не нравится жить в доме, который ни в коем случае не мой, в котором я ничего сама не сделала и который не отражает желаемый мной образ жизни. Мой разумный муж подумал, что я совсем сошла с ума, и общался со мной как можно мягче. Он сказал, что через некоторое время я поменяю свое мнение, и оставил меня наедине с собой, чтобы я успокоилась.
Я взяла себя в руки и поняла, что веду себя как маленькая дурочка, но в моих словах была большая доля правды, потому что я не развивала своего собственного вкуса и не проявляла инициативы. Я просто впитывала в себя личности окружающих и позволяла их вкусам и интересам доминировать над моими.
Из-за того, что мой муж играл в гольф целый год в Кампобелло, я каждый день практиковалась в игре, стараясь научиться. Но когда я вышла на поле с Франклином, понаблюдав за мной несколько минут, он заметил, что мне было бы лучше и вовсе бросить это занятие! Мои былые сомнения в своих спортивных способностях заставили меня сдаться в тот же момент. В последующие годы я только и делала, что гуляла с мужем.
Десять лет подряд я постоянно только-только переживала рождение ребенка или собиралась рожать, поэтому мои занятия в этот период были сильно ограничены. Я иногда брала уроки, стараясь не забывать французский, немецкий и итальянский. В эти годы я много вышивала, вязала и читала, что кажется мне невероятным сегодня, когда другие вещи занимают так много моего времени. Сомневаюсь, что в тех кругах, в которых мы вращались, обсуждался роман, биография или книга любого другого жанра, которую бы я не читала. Это, конечно, не означает, что я читала много разных произведений, ведь мы все еще общались с ограниченной группой друзей.
18 марта 1909 года у нас родился еще один ребенок, самый большой и красивый из всех младенцев – первый малыш Франклин. Из-за всех неприятностей, которые у меня возникли с Джеймсом, я беспокоилась о его питании и не отпускала мисс Спринг несколько месяцев. Малыш, казалось, чувствовал себя хорошо, но мне нравилось, что няня рядом с нами, и я настояла на том, чтобы она оставалась до тех пор, пока мы не поживем в Кампобелло некоторое время. Она уехала только в начале августа.
У меня тогда была няня-англичанка для двух других детей. Кроме того, молодая немка вместе с ней присматривала за тремя детьми.
Осенью мы вернулись в Гайд-парк, и я начала ездить туда-обратно между Нью-Йорком и Гайд-парком. Вдруг мне сообщили, что у всех детей грипп и что малыш Франклин очень болен. Никто не знал, насколько это серьезно. Я бросилась назад, прихватив с собой мисс Спринг и нью-йоркского врача. Мы провели там несколько мучительных дней, перевезли ребенка в Нью-Йорк, но его сердце, казалось, было поражено, и, несмотря на все наши усилия, он умер 8 ноября, не дожив до восьми месяцев. Мы отвезли его в Гайд-парк, чтобы похоронить, и по сей день, много лет спустя, я стою у его крошечного надгробия на церковном кладбище, вижу маленькую группу людей, собравшихся вокруг его крошечного гроба, и вспоминаю, какой жестокой казалась необходимость оставить его там одного на холоде.
Я была молодой меланхоличной девушкой и часто корила себя за то, что так мало забочусь о своем ребенке. Мне казалось, что он слишком часто оставался на попечении няни, а я слишком мало о нем знала, и что в какой-то степени в случившемся виновата я. Мне даже казалось, что я недостаточно о нем заботилась, и той зимой сделала себя и всех окружающих самыми несчастными людьми. Я даже немного злилась на своего бедного молодого мужа, который время от времени пытался показать мне, как глупо я себя веду.
Мой следующий ребенок, Эллиот Рузвельт, родился в доме
