Безнадежно влип - Наталья Юнина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты просто неподражаема.
– Благодарю за комплимент. А на вопрос ответишь?
– А оно тебе нужно, Маш?
– А оно тебе нужно было, спрашивать еще несколько минут назад, что я делала с Никитой? – парирует в ответ.
– Резонно. Вот на том столе и закончил.
– Почему? – ну просто поразительная непосредственность. – Мой вопрос настолько для тебя сложен?
– Потому что ей стало недостаточно просто секса. Я дал ей отставку, чтобы она смогла получить то, что хочет с другим. Все? Вопросы закончились?
– А я тоже как эта Наташа?
– Что тоже?
– Не прикидывайся дураком. Тебе пять минут назад со мной просто хотелось справить эту самую нужду?! И все? – вот как она это делает?! – Ну что ты молчишь? Ты мне и так тут наговорил всего, что только можно. Одной вещью больше, одной меньше. Хуже уже не будет.
– Нет.
– И что следует из этого «нет»?
– Я не знаю, что из этого следует, – вполне серьезно произношу я.
– Ну раз не знаешь, так я тебе подскажу. Возьми и сначала с календарем разберись. Обведи там тридцатое февраля. И только потом уже решись на что-нибудь более взрослое по отношению ко мне, согласно вашему возрасту, папенька. И да, если все же все пройдет успешно с тридцатым февраля, знай, что нужды справлять со мной ты будешь все равно только после заключения брака.
– А тонну роз не надо в придачу?
– Они плохо стоят. Лучше белые хризантемы. И не надо тонну. Достаточно, чтобы помещались в руках.
– Так, может, сразу гвоздики? Они еще лучше стоят.
– Гвоздики принесу тебе на могилку я, если в итоге падешь жертвой невзаимной любви ко мне.
– А вот, кстати, о могилке, – хватаю Машу за руку, как только она делает шаг в сторону. – Ты вообще понимаешь, что твой папаша сделает моей семье, если я определюсь? Или ты думаешь, что он только на словах строгий?
– О! Так значит определиться ты не можешь, потому что боишься, что папа что-то сделает Наташе и тебе за этот мезальянс, а на столе меня как какую-то девку просто так можно, да? А не жирно ли тебе, Мишенька? – ну и кому сейчас двадцать, а кому тридцать? – Чего молчишь?
– Не люблю, когда-то кто-то прав, а мне нечем крыть, вот и молчу.
– Ничего себе, какие признания. Может, в чем-нибудь еще хочешь признаться?
– Хочу. Очень жалею, что пятого ноября свернул на ту дорогу.
– А я обожаю пятое ноября. Спасибо Боженьке за мое второе рождение. Руку отпусти. Благодарю. Еще раз с новым годом, Мишенька.
Глава 12
Глава 12
Я столько раз давал дельные советы своему начальнику по поводу этой гребаной личной жизни, никогда не задумываясь о том, что самому себе помочь не смогу. Нужно отсюда валить и никогда больше не видеть Машу, пока не натворил непоправимой херни.
Женщин, что ли, мало, с кем можно просто получить одноразовый секс? Вот на хрена лезть к Берсеньевой? Да та же Наташа обрадуется моему приезду и примет с распростертыми объятьями. Проблема в том, что хочу я не ее. Как бы я ни пытался себя обмануть, дело ведь не в сексе. Правда, в чем именно это самое дело, я тоже сказать не могу.
Но в одном уверен точно – любое «хочу» к конкретной женщине, будь то просто желание поговорить, провести время или заняться сексом – не есть хорошо. Если не сказать плохо. Потому что это самое «конкретно» – не подлежит замене. Нет замены, значит есть зависимость. Любую мысль о влюбленности и прочей лабуде гоню прочь. Хотя, если уж быть честным перед собой, я никогда не испытывал на себе эту влюбленность. Может, это и есть своего рода зависимость.
Даже с Женькиной недомамашкой не было никаких «срываний крыш», необдуманных и спонтанных поступков и конкретных желаний лично к ней. Может, потому что подсознательно ожидал от нее подвоха, как от любой красивой женщины. По сути, нас связали взаимная симпатия и залет. И никаких любовей-морковей. Любовь, блин. Да на черта она мне нужна? Нормально же жилось. Нормально! Я не Соболев, которому когда-то нужно было начать искать смысл жизни. У меня есть о ком заботиться до конца моих дней. Почему я не могу просто встать с этого долбаного дивана и уехать? Это будет правильно для всех.
Даже если теоретически предположить, что Берсеньев двинулся кукушкой и даст добро на наши отношения, ну на хера такой, как я, Маше? Она же реально как фея. Вся из себя нежнятина с тонной наивности. Что я могу ей дать? Не самый лучший характер с тонной занудства? Ну и самая главная вишенка на торте – больного сына, с которым, так или иначе, я провожу весомую часть своей жизни. Даже не представляю, как вообще можно вываливать на кого-либо эту вишенку.
Больные дети, как показала практика, даже родным родителям не нужны, что уж говорить о чужих людях? Невольно задумался о том, что бы сделала Маша на месте Кати. Возможно, я слишком идеализирую ее образ, но от чего-то уверен, что Берсеньева бы не бросила. Более того, и по сей день верила бы в чудеса. Пожалуй, она была бы хорошей мамой.
Но при всей своей феячности и наивности, она не лишена типичной для всех женщин хитрости. К гадалке не ходи, если я отсюда сегодня не свалю, утро начнется с какого-нибудь провокационного наряда, без лифчика, само собой. Продолжится провокационным словесным поносом, а закончится использованием соседа, дабы вызвать во мне ревность.
Ан нет, я малость ошибся. Провокация началась уже сейчас. Ну вот на хрена это делать так скоро? Совсем без башки, что ли? Хотя, стоп. Ночнушка, надетая на Маше, у нормального мужика не вызовет никакого желания. Бабкинский вариант длиной ниже колена, правда облегает. Цвет еще какой-то странный: грязно-белый, с вкраплениями блеклых цветочков неясного цвета, как будто этой ночнушкой пол мыли неоднократно. Еще и носки шерстяные надела и волосы собрала в бабкинский пучок, дополнив образ антисекс. Как из деревни. Там девки именно такие. Правда, веса в них поболее будет. Забавно, но я только сейчас понял, что
