Похождения червонного валета - Понсон дю Террайль

— Наконец-то! — с выражением мрачной радости сказал Генрих Наваррский, заслышав колокольный перезвон, возвещавший о начале покаянной службы для осужденного. — Наконец-то!

— Если казнь убийцы и не может вернуть жизнь его жертве, то, по крайней мере, она смягчает скорбь оплакивающих эту жертву! — сказала Маргарита, ласково взглянув на взволнованное лицо мужа.

— Но казнь еще не совершилась! — пробормотала Нанси. оканчивавшая в это время туалет своей госпожи.

— Ну, — сказала Маргарита, — на этот раз Рене не ускользнет от нас!

— Как знать?

— Да ты просто с ума сошла! — сказал Генрих. — Да разве ты не видишь, что все уже готово и что…

— Это просто злопророчица какая-то! — заметила и Маргарита.

— Да, да, ваше величество, — ответила на это «злопророчица» Нанси, — я все время остаюсь в положении Кассандры, пророчествованиям которой никто не хочет верить!

Генрих пожал плечами, накинул плащ, пристегнул шпагу и сказал жене:

— Пойдем, однако, король ждет нас!

Действительно, на луврском дворе все было готово, и король уже садился в свои носилки. Он предложил Маргарите сесть рядом с ним, а наваррский король поехал верхом. Пибрак с обнаженной шпагой в руке повел отряд дворцовых гренадеров, предназначенных для очистки пути королевскому кортежу.

Последний вначале следовал вполне благополучно, но, подъезжая к Понт-о-шанж, был вынужден остановиться из-за массы народа, куда-то бежавшего и взволнованно о чем-то говорившего. То, что взволновало народ, сейчас же перекинулось на королевский кортеж и достигло слуха короля Карла. Этим волнующим известием было:

— Рене спасся бегством!

При этом известии с королем сделался такой припадок ярости, что его пришлось отвезти домой. Он, что называется, рвал и метал. С пеной у рта он клялся, что Кабош будет повешен, что Рене все равно будет найден живым или мертвым и что королева — мать, без участия которой, наверное, не обошлось похищение, сгниет в Венсенской тюрьме.

Когда же взрыв бешенства прошел, то королем овладело состояние физического и нравственного оцепенения и он притаился в своих комнатах, не желая никого видеть.

— Да! — сказал осторожный Пибрак. — Если Крильон не убит в этой перепалке, то ему лучше всего будет не возвращаться в Лувр, так как теперь его кредит упал окончательно!

Вообще во всех заинтересованных кругах царило прескверное настроение, и не лучше было оно в той комнате гостиницы Лестокада, где приютились Ожье и Гектор.

У Ожье рука была на перевязи, и Гектор страдал от пули, засевшей в бедре. Помимо того, они были очень огорчены исходом дела на улице Каландр и исчезновением Лагира.

— Очевидно, он не умер; ведь иначе мы нашли бы его труп, — сказал Ожье.

— Можно предположить только одно, — задумчиво сказал Гектор, — какая-нибудь добрая душа сжалилась над ним и приказала подобрать его тело.

— Но ведь это значит, что в его теле была искра жизни! — заметил Ожье.

В этот момент в комнату вошел Лестокад и сказал:

— Господа, пришла какая-то старуха; она желает видеть друзей господина Лагира!

— Ну так веди ее скорее! — крикнули молодые люди. Женщина, пожелавшая видеть их, была так стара, что с трудом шла, опираясь на палку. Она объяснила, что ее остановил на улице какой-то господин, которого она не знает, дал ей пистоль и приказал разыскать в такой-то гостинице двух гасконских дворян, друзей господина Лагира. Этот господин велел ей передать высоким господам, чтобы они не беспокоились об участи Лагира, который находится в хороших руках, на пути к полному выздоровлению. Больше старуха ничего не знала. Но зато наши герои могли хоть успокоиться за жизнь товарища, и это настолько улучшило их настроение, что они почувствовали аппетит и приказали Лестокаду дать им поесть.

— Ну что же, — сказал Гектор, когда стол был накрыт, — раз с Лагиром ничего особенного не случилось, то скоро он будет с нами. Поэтому пока что мы смело можем выпить за его здоровье!

— Ну что же, выпьем, — согласился Ожье. — Правда, первый же день нашего пребывания в Париже завершился поражением, но мы еще возьмем реванш!

— Да, черт возьми, мы возьмем его! — подтвердил на пороге чей-то голос: это был Ноэ, возвращавшийся из дворца, куда он ходил «нюхнуть политики», как он говорил, то есть поразведать тамошнее настроение.

— А, вот и ты! — встретили его приятели. — Ну, присаживайся и рассказывай!

— Я с плохими вестями, друзья, — сказал Ноэ, усевшись. — Король Карл хотел сегодня утром расправиться со всеми виновниками неудачи казни Рене, а теперь все переменилось. Он уже обедал вместе с королевой-матерью, а Кабош объяснил в свое оправдание, что поперек улицы была протянута веревка, о которую и запнулись лошади.

— Но это неправда!

— Я и сам знаю, что это неправда, однако король поверил этому! Но это еще не все. Уж не знаю, что произошло между королем и его достойной матушкой, но только его величество снова позвал к себе наваррского короля и предложил ему путешествие по Наварре.

— Ну, и что же? Король уедет?

— Нет, он хочет взять с собой приданое жены и ключи от Кагора.

— Что же, он прав!

— Нет, он неправ! Друзья мои! Назревают важные события, и жизнь нашего государя в большой опасности. Мы должны грудью встать за него, оградить его своими жизнями. Но это — трудная задача: нас все же слишком мало!

— Ну что же, — ответили Гектор и Ожье на эту тираду Ноэ, — каждый из нас сделает что может, а там…

XXII

Итак, мы расстались с Червонным валетом в тот момент, когда его ослепил свет факела, бывшего в руках замаскированной дамы.

— Ах! — сказала она, протягивая Лагиру свою крошечную розовую ручку. — Если бы вы знали, сколько я перестрадала! Ведь я случайно видела все! Но мы поговорим об этом потом!

По приказанию герцогини оба шталмейстера подбежали к носилкам и помогли Лагиру выбраться. Очутившись на крыльце, он не пожелал иной помощи, кроме той, которую так охотно предлагала ему розовая рука замаскированной дамы.

Когда они очутились в той самой комнате, где еще недавно Лагир пережил блаженные минуты, она сказала ему:

— Ах, как я измучилась! Вы не можете представить себе, что я испытала, когда увидела, как вас ударили… А ведь я твердо решила никогда более не встречаться с вами! — И, отвечая на укоризненный вздох Лагира, вырвавшийся у него после этого признания, она сказала: — Дорогое дитя мое, вы даже не представляете себе, какая пропасть разделяет нас!

— О, я знаю! — с горечью ответил он. — Ведь я вижу, что вы важная дама, а я бедный гасконский дворянчик.

— Вы молоды, храбры и красивы! — сказала она. — Да, именно поэтому я и не хотела видеть вас больше, так как чувствовала, что способна безумно полюбить вас. Но судьба решила иначе! Я хотела в последний раз повидать вас и для этого за дорогую цену сняла помещение на улице Каландр.