Оскал фортуны - Юрий Иванович

– Как ни прискорбно, но больше с вами мирно беседовать не будут. Вы пришли на нашу землю с оружием не для рыцарского турнира, где слово чести превыше всего, вы пришли к нам как завоеватели и убийцы. Поэтому и отношение к вам соответствующее. Раз не хотите просто отвечать на вопросы, будете выговаривать нужные нам ответы порванными языками сквозь выбитые зубы. Только вот напоследок хочу вам задать лишь несколько вопросов как воин воинам. Причем это не будет касаться ни ваших тайн, ни секретов вашего происхождения.

Генерал встал и как бы в раздумье прошелся по подвалу, нисколько не обращая внимания на упрямое молчание. И только потом начал спрашивать:

– Ведь уже знаете, что Гранлео погиб?

– Нам о его смерти ничего не известно, – наконец-то разжал губы один из рыцарей.

– Когда вас везли сюда, вы наверняка заметили горы трупов, которые тысячами продолжают выгребать из-под обломков плотины, осадных башен и толстого слоя грунта. Волна перемолола все и всех. А ваш император находился возле самой плотины и попал под удар самым первым. Скорей всего от него остались только неузнаваемые куски мяса, как и от доброй трети его армии.

Второй рыцарь сделал попытку улыбнуться:

– Насколько я понял, ваш монах Менгарец остался жив?

– Да. Его в самый последний момент подхватила в воздух огромная птица, наподобие гигантского орла катарги.

– Ну вот, раз он спасся, то и император Гранлео тоже мог спастись.

– Все видели, как его накрыла волна…

– Это еще ничего не значит! – с нескрываемой злостью заговорил рыцарь. – Мы все прекрасно знаем, что Гранлео бессмертен. Поэтому пока мы не увидим его опознанный труп, наша присяга остается в силе. И никто никогда не сможет обвинить керрангов в нарушении присяги!

Тербон удивленно пожал плечами:

– Первый раз слышу о каких-то керрангах. Вас отбирают из числа этих вонючих Львов Пустыни? Или из рабов?

Оба рыцаря воскликнули почти синхронно:

– Керранги не бывают рабами!

– Как же не бывают? А сейчас вы кто? Самые настоящие рабы! А когда поработаете на карьерах пару месяцев, то еще и не то запоете.

– Нет, рабами мы не станем! Лучше смерть!

– Ага, значит, вы так рабски любите своего императора, что готовы даже после его смерти погибнуть под пытками?

– Присяга – превыше всего! – выкрикнул один из рыцарей, и, судя по плотно сжатым губам обоих, они решили молчать до самого конца.

– Ладно, – тяжело вздохнул генерал, – как воин, я уважаю ваши принципы. Но как патриот своего королевства и командир своих солдат, я обязан знать о врагах все. Поэтому ухожу, а вы остаетесь в руках палачей. Прощайте!

Он еще немного постоял, надеясь, что рыцари одумаются, потом пожал плечами и вышел. Через некоторое время в подвал вошли сразу четыре дознавателя в окровавленных фартуках, и один из них деловито приказал своим коллегам:

– Вы двое, тащите вот этого в другой подвал. Не люблю, когда посторонние крики мешают выслушивать тихие ответы сквозь бульканье крови.

Рыцари только и успели переглянуться между собой и с содроганием попрощаться многозначительными кивками. На голову каждому накинули ужасно воняющую тряпку, и они стали дергаться в удушающих конвульсиях.

Выйдя из подвала, Тербон довольно скоро узнал все последние новости и выяснил, кто из власть имущих где находится. Раздумывать долго не приходилось: беспокоить короля, вырывая его из наверняка жарких объятий новой любовницы, явно не стоило. Поэтому преданный династии вояка поспешил в покои вдовствующей королевы. И явился как раз вовремя: совещательное трио поднималось из-за стола, собираясь разойтись для решения текущих дел.

– Как я вовремя! – воскликнул генерал, входя в комнату. – Можете еще и мне уделить некоторое время?

После жеста Линколы все снова расселись за столом, и она спросила:

– Что-то новенькое?

– Скорей всего ты оказался прав, – он посмотрел на Менгарца, замечая, что ему явно лучше, и довольно улыбнулся, – кавалерийский резерв и в самом деле этой ночью попытался прорваться, но после первых потерь сразу же отступил. Зато двадцать восемь рыцарских тел так и остались валяться на земле. Трое в тяжелом состоянии, а вот парочку вполне пригодных для допроса рыцарей я привез в Радовену. Оказывается, у них определенный кодекс чести, и они ни под какими угрозами не станут изменять данной императору присяге.

– Так ведь Гранлео уже пошел на удобрение долины Покоя! – воскликнула Роза.

– Вот и я им так сказал. Но они утверждают, что пока они не увидят тело – клятва верности остается в силе. Фанатики! Называют себя керрангами. Пришлось отправить к ним четырех дознавателей…

– Зря, – скривился Виктор. – Во-первых, нам о них уже почти все известно, а во-вторых, они ведь все-таки военнопленные, рыцари.

– Да ладно тебе, – продолжал ухмыляться Тербон, – неужели ты меня и в самом деле за садиста принимаешь? Но и так просто делать поблажки этим рыцарям не стоит. Дознаватели знают свое дело: они накрыли головы пленников тряпками с соком гайчени. Пусть хоть немного помучаются из-за своей гордыни.

Все трое слушателей понимающе кивнули. Когда кто-то вдыхал едкий запах, который выделялся от сока ядовитых грибов гайчени, то на несколько часов впадал в горячечный сон с кошмарами и неприятными галлюцинациями. Да и потом очень плохо соображал, почти не помнил происшедшее с ним накануне, ощущал сильную ломоту в костях, приступы мигрени и впадал в то самое состояние, которое бывает после жутчайшего перепоя. Гриб гайчени, вернее, его сок, использовался очень редко и, как правило, в случаях, когда допрашиваемого требовалось сломить морально, но не нанести при этом физических повреждений. Это средство действовало очень эффективно при допросах.

– Но откуда у вас сведения о керрангах? И как это я пропустил такие данные?

– Тебя просто не было, – поведала мать короля. – А нам постоянно подносят последние отчеты прямо сюда. Да и то об этих рыцарях удалось составить целостную картину совсем недавно.

– Гвардейская элита императора? – попытался угадать генерал.

– Отнюдь! – возразил Менгарец. – Керранги – независимое и гордое княжество, расположенное на восточной оконечности Шлема. Княжество имеет автономию, потому что все-таки признает над собой власть империи Сангремар и в случае войны обязано выставить в поход войско из трех тысяч рыцарей. Об этом территориальном анклаве даже сами Львы Пустыни знают ничтожно мало, потому что им даже приближаться к княжеству запрещено под угрозой немедленной смерти. Основные сведения мы получили от евнухов и наложниц, те все-таки более вхожи в круг придворных, от которых и просачиваются основные сведения. По ним получается, что в Керранги живут очень обособленно, подчиняются только Гранлео и своим пожизненным долгом считают охрану какой-то своей национальной святыни. Сам император раз в год совершает к этой святыне так называемое паломничество и проводит там одну неделю. Причем посещает княжество в гордом одиночестве, без всякой охраны, наложниц или воинского сопровождения. Как правило, весь двор императора на то время остается в приграничном городке и там две недели отдыхает, поджидая своего диктатора.

– Хм! Получается, что эти керранги – самые преданные и лояльные слуги Гранлео? – удивился Тербон. – Но так не бывает, какой им смысл оставаться чьей-то автономией, если, убив диктатора, который в одиночку не представляет большой силы, они однозначно бы получили независимость.

– Нам тоже это кажется очень и очень странным, – пожал Менгарец плечами. – Не хватало только, чтобы все самое ценное для себя покойный император хранил именно там. Ведь в таком случае придется за этими тайнами переться через весь Шлем.

– Но разве в Шулпе ничего нет?

Роза протянула ему с десяток исписанных листков:

– Есть, генерал, да столько, что не верится! Там показания не только евнухов и наложниц, но и более высшей знати, которую успели допросить сегодня. И как видишь, они практически дублируют и подтверждают показания друг друга.

Пока преданный вояка бегло просматривал листки, монах Менгарец с сожалением кивнул несколько раз:

– Но все равно, по поводу княжества придется узнавать и выпытывать все до последней детали. Так что надо постараться раскрутить рыцарей, пока они будут под воздействием гайчени. Иначе, если не склоним к добровольному сотрудничеству, придется применить самые крайние методы.

– Ты ведь говорил…

– И сейчас говорю. Но вот простые разговоры и о чести и о верности – это одно, а жизненная необходимость – совсем другое.

После этих слов Виктора все трое посмотрели на него не только с удивлением. Тербон явно с укором. Роза с каким-то внутренним и тщательно скрываемым страхом. А мать короля с уважением и пониманием. На некоторое время воцарилось неприятное молчание, которое оборвала вскочившая на ноги принцесса: