Четвёртый поросёнок - Сергей Калашников

И он держится наравне с опытными лесовиками! И Фагор, превратившийся из толстолапого большеголового щенка в молодого поджарого кобеля-подростка, деловито трусит рядом.

К аэродрому — ровной грунтовой полосе на границе леса и прерии — вышли на рассвете. Тут их поджидал начальник «аэропорта» Рагим, сидя на приступке рядом с небольшой будкой, установленной на краю грунтовой полосы. Впрочем, значительно сильнее обрадовались колодцу, рядом с которым устроили брызги-визги и питьё-мытьё.

— Борт прошёл перевал, считай, заходит на посадку, — сообщила Мелкая, подойдя со стороны будки. Пока она пила и умывалась, Федька по хозяйски отцепил от пояса девочки фляжку и наполнил её свежей водой. Продолжая играть супругов на глазах почтеннейшей публики, они здорово вошли в образ — никто уже внимания не обращал на подобные выходки, полагая что они просто получают удовольствие от общения, не замечая окружающих.

Парни изредка пофыркивали, а вот девочки смотрели на Нах-Наха, как на верх совершенства, томно и мечтательно — подруга продолжала мстить своим одноклассницам за ту давнюю подставу, всячески выказывая заботу, расположение и доверие к старому боевому товарищу. Ну и что, что, придержал за попу? Если ему это нравится, так и пусть!

Но и перегибать с подобного рода демонстрациями было нельзя — если позволить себе больше — девушка тихо, по змеиному, шипела, обворожительно улыбаясь для остальных.

— Давайте приколемся, — вспыхнул Фитиль. — Встретим городских почётным караулом.

Мысль настолько понравилась, что парни тут же принялись репетировать построение в редкую шеренгу и взятие «На! Краул!» своих разнообразных карамультуков. Нах-Наха от участия в спектакле отстранили по причине непредставительности его кургузой стрелялки. Наученный сдержанности за почти полгода общения с этой братией, Федька «забыл» обидеться, что его не приняли в игру. Стебелёк и Мелкая отнеслись к затее прохладно, зато Маруся приволокла из будки бумажные салфетки, из которых принялась устраивать парням кокетливые манишки, приводя внешний вид «роты почётного караула» к некому единообразию.

Пузатый двухмоторник подошёл с юга, сразу попав в створ полосы — что называется, сел сходу. И пробег завершил буквально в полусотне метров от той самой будки, рядом с которой собрались встречающие.

— С аппарели будет выгрузка, — прокричал Рагим в спины рванувшей для построения ватаге.

Когда неторопливо опускающаяся дверь-трап коснулась своим концом земли, шеренга огольцов уже замерла в строю, держа свои двустволки на вытянутых руках, пуча глаза и надувая щёки. Продолжающие крутиться пропеллеры не создавали особого шума, да и напор воздуха от них был слабым. Вообще-то, контролируя ближнюю кромку лётного поля, Федька что-то пропустил в этом спектакле, но услышав знакомый голос, прорычавший: «Здорово братцы!», обрадовался не на шутку. Это же Вадим Бероев — тот самый, что встречал их в день прилёта с Земли и несколько дней жил в папином доме.

— «Здорово, братец!», довольно стройно рявкнула шеренга встречающих. Надо же! Когда успели сговориться? Знал он, что парни в их классе дружные, но тут, просто высший пилотаж! Но ещё большая неожиданность — все три пришедшие с ними девчонки, окружившие прибывшую… тоже девчонку, и щебечущие радостно о чём-то, всё на свете позабыв.

Одноклассники опять не подвели. В тот момент, когда стало понятно — руководство невменяемо, власть от Фитиля, распоряжавшегося представлением, перешла к старосте, который всегда командовал любыми серьёзными делами. Лёгкими кивками он «нарезал» парням сектора наблюдения, а Федьку подозвал к себе.

— И что с этим делать? — спросил он с выражением страдания на лице.

По аппарели спускались десятки мальчиков, таща большие чемоданы, пузатые баулы и чудовищные сумки. А также сумочки, пакетики, свёртки и тюки.

— Багаж! — охнул Нах-Нах. — Двадцать километров по лесным дорогам! Петя! Я идиот! Я же городской, значит должен был сообразить! Знаю ведь, сколько барахла берут с собой эти люди!

Чувствуя себя ничтожеством, размазнёй и сопляком, мальчик взглянул в наполненные ужасом глаза Мелкой — она тоже всё поняла. Для неё — командира, провалившего поставленную задачу — осознание своей оплошности было просто невыносимо.

Словно финальный удар по крышке гроба её репутации, члены экипажа откуда-то из глубины грузового отсека подкатили штабель разнокалиберного груза. Благо, староста мигом организовал перекладку этого «богатства» на землю. Если на руках тащить ещё и это — неделя занятий надёжно пропущена.

Голова заработала, мысленно складывая килограммы и умножая их на километры. Невольно вспомнился грузовик, вчера привозивший перегной на школьный огород — здоровенный деревянный ящик на огромных колёсах. Ещё водитель его о чем-то толковал с Ёжиком. С Ёжиком!

— Петя, — подскочил он к старосте, — у тебя должен быть номер Белки.

Десять минут звонков и переговоров, и можно небрежно сказать:

— Грузовик подтянется через полчаса, — чтобы поймать такой взгляд подруги, от которого хочется колотить себя в грудь кулаками, издавая на всю округу грозный, но призывный клич.

Оттянуть от Бероева радостного Фагора, который, кажется, сейчас дырку пролижет в его щеке. Солидно поздороваться, спросить о делах и планах. Ну и осмотреть новичков хотя бы поверхностным взором.

Прилетели четыре с лишним десятка парней и всего несколько девушек. В основном — выглядят старше встречающих — последний или предпоследний класс, если считать по программе колониального образования. Одеты разнообразно, но стиль спортивный. У некоторых на поясах кобуры с этими… новомодными… станнерами, кажется. Игломёты, если говорить прямо и не выделываться. Барсука таким можно напугать, или енота, если отыщешь. Один только низкорослый с армейским автоматом и одет в форму. Почему-то со знаками различия. Уж не сын ли это космодесантного полка? Ещё и ленточка полосатая, кажется, орденская.

Сегодня Федька с необычной ясностью понял, что мир городов и общество аборигенов Прерии, это словно разные цивилизации, говорящие на одном языке, читающие одни книги, но живущие по совершенно разным законам и преследующие отнюдь не одни и те же цели. А он — одно из связующих звеньев в той каше, что сейчас заваривается. В общем, надо подойти, познакомиться, пока не случилось чего. Да хоть та же Мелкая, потерявшая всю семью! Чего можно от неё ждать по отношению к врагу?

— Привет! Меня Фёдором зовут, — протянул он руку мальчишке.

— И меня Фёдором, — смущённо улыбнулся парнишка. Кажется, годиком-другим младше. Но руки не подал — справа за ремень заправлен пустой рукав.

— Э-э… а как же ты с автоматом управляешься?

— Дело навыка. Не буду сейчас показывать, а то эти городские с перепугу тоже за стволы схватятся — они, на самом деле, здорово нервничают.

«Уфф, — облегчённо подумал Федька, если назвал приезжих городскими — значит наш парень», — а вслух ответил:

— Я тоже городской, и тоже нервничаю. Чтобы не путаться, зови меня Нах-Нахом. Погоняло мне такое прилепили.

— С таким погонялом городских не бывает, — ответил новый знакомец, и поправил лямки висящего за спиной солдатского вещмешка. Другого багажа при нём не оказалось, что окончательно уверило в принадлежности паренька к числу правильных пацанов.

Остальные новенькие интересовали сейчас Федьку не в части их навыков, увлечений или иных высоких достоинств, а исключительно, как определённая масса, занимающая некоторый объём — ожидаемый грузовик велик — но и людей немало. А ещё и груза изрядно. Если прибавить к этому багаж…

По всему выходило, что проблемы их далеко не закончились. Пора снова пошептаться со старостой и кивнуть Мелкой, чтобы подошла. Так уж получилось, что здесь и сейчас командует он — Нах-Нах.

В результате погрузки барахла в прибывший грузовик было установлено, что ранее сделанные оценки страдали избыточным оптимизмом. С учётом настоятельной необходимости отправки всех приехавших девчонок и пары откровенных хлюпиков, некоторое количество баулов пришлось привязать на крыше. Оставшиеся четыре десятка новичков должны были следовать пешком. Причём все они настояли на необходимости иметь при себе ручную кладь, каковую никак не могли сдать в багаж… — пока это выяснялось и согласовывалось, Нах-Нах держал Фитиля, порывавшегося «разобъяснить» этим недоумкам, что они категорически неправы — всё, что пацаны намеревались волочь двадцать километров, вполне можно было привязать всё к той же крыше.

Но обошлось без мордобоя. Возможно, кряжистая фигура Бероева, грозно зыркавшего в сторону самых горячих спорщиков, охладила пыл и снизила накал страстей.

Окончательно спор решил аргумент самого решительного из нежелающих расстаться со своими вещами: