Корсар - Клайв Касслер

Фиона полностью реорганизовала Госдепартамент, заслужив кличку Дракониха: она словно косой прошлась по кабинетам, избавляясь от ненужных людей. Эффективность работы ее ведомства ставили в пример всему правительству.

Теперь ее ждала кульминация умопомрачительной карьеры. Предварительные переговоры должны были лечь в основу так называемых Триполийских соглашений. При десяти предыдущих президентах американцам не удалось принести мир на Ближний Восток. Если кого и считали на это способной, то только Фиону Катамору.

Доиграв пьесу Брамса, Фиона отложила скрипку, вытерла руки платком с монограммой и сделала пару упражнений, чтобы не сводило пальцы, иначе артрит в мгновение ока возьмет свое.

В дверь постучали.

— Войдите!

В комнату заглянула Грейс Уолш, ее личный секретарь. Грейс помогала Фионе уже более десяти лет, вслед за ней перепархивая с одного теплого местечка на другое.

— Сейчас четыре часа. Сообщаю, как вы просили.

— Спасибо, Грейси. Когда прилетаем?

— Я специально уточнила у пилота: прибудем через сорок пять минут. Скоро пересечем границу Ливии. Что-нибудь принести?

— Да, бутылку воды, если можно.

Фиона погрузилась в разложенные на постели бумаги — досье на ключевых участников саммита с краткими биографиями и фото. Она уже изучила их от корки до корки, запомнила почти наизусть, однако на всякий случай решила повторить, кто из министров приходится родней политическим лидерам своих стран, как зовут их жен и детей, где они учились — словом, все, что поможет понять этих людей.

Больше других ее занимал Али Гами, новый министр иностранных дел Ливии. Его досье оказалось самым скудным. Гами был обычным чиновником невысокого ранга, который неожиданно привлек внимание президента страны Муаммара Каддафи. Они встретились, и буквально через несколько дней Али назначили министром иностранных дел. С тех пор не прошло и полугода, а Гами успел вихрем промчаться по Ближнему Востоку, добиваясь поддержки мирной конференции. Поначалу его принимали прохладно, но напор и обаяние делали свое дело. Во многом Гами был похож на Фиону, возможно, поэтому госсекретарю никак не удавалось разобрать, что ее так настораживает.

Грейс снова постучала, поставила на столик бутылку «Дасани» и собралась уходить.

— Погоди! Что ты о нем думаешь? — спросила Фиона, указывая на фотографию Гами. — Женская интуиция ничего не подсказывает?

Грейс поднесла фото к иллюминатору, чтобы получше рассмотреть. Снимок оказался протокольный: деловой костюм сидел на министре безукоризненно. У него были густые волосы с проседью и такие же усы.

Грейс вернула фотографию.

— Спросите кого-нибудь другого. В юности я посмотрела «Доктора Живаго» и тут же влюбилась в Омара Шарифа. От этого исходят те же флюиды.

— Да, симпатичный. Но ты на глаза взгляни!

— А что не так с глазами?

— Сама не пойму. В них что-то есть или, наоборот, чего-то нет. Сложно сказать.

— Наверное, просто снимок неудачный.

— Может, мне просто не нравится, что мы готовим конкуренцию, а о главном организаторе толком ничего не знаем.

— На каждого же шпаргалку не напишешь! — усмехнулась секретарь. — Помните, как вы хотели разузнать о том симпатичном адвокате, с которым рассчитывали…

Громкий треск оборвал Грейс на полуслове. Женщины испуганно переглянулись. Обе провели в самолетах немалую часть жизни и прекрасно понимали: такой звук добра не сулит.

За треском ничего не последовало, и через несколько секунд обе облегченно выдохнули и нервно засмеялись.

Фиона решила выяснить, в чем дело, но тут самолет сильно тряхнуло. Он стал терять высоту. Грейс вскрикнула — ее прижало к стене, а вот Фиона уперлась в пластиковые панели над головой и устояла на ногах.

В передней части салона слышались крики других членов делегации, неожиданно ощутивших невесомость.

— Я не знаю, что случилось, — объявил командир корабля, полковник ВВС, — но всем немедленно пристегнуться.

Громкая связь продолжала работать — было слышно, как экипаж пытается справиться с вышедшей из строя машиной. Голос командира звучал напряженно.

— Что значит «ни с кем нет связи»? Мы же две минуты назад говорили с Триполи!

— Не понимаю, — ответил второй пилот. — Радио не работает.

— Ладно, брось его, лучше помоги… Черт, левый двигатель заглох. Попробую перезапустить.

Громкая связь отключилась.

— Мы разобьемся? — спросила Грейс, которой удалось встать на ноги.

Они с Фионой вцепились друг в друга, словно две маленькие девочки в доме с привидениями.

— Не знаю. — Фиона говорила спокойно, хотя внутри у нее похолодело, а ладони взмокли.

— Что случилось?

— Наверное, неисправность какая-нибудь.

Ответ не понравился самой Фионе. Если оба двигателя в порядке, самолет не должно так швырять вниз, он даже и на одном может лететь. Причина внезапного снижения не в этом. А треск откуда? Первое, что пришло в голову Фионе, — ракета, причем такая, которая лишь повредит самолет, но не уничтожит.

Стремительное падение замедлилось. Самолет снова слушался руля.

Фиона и Грейс перебрались в общий салон и пристегнулись к большим кожаным креслам. Госсекретарь приободрила подчиненных, в душе сожалея, что ее слова не сотрут гримасу ужаса с лиц пассажиров «боинга». Она сама едва держала себя в руках и боялась, что, если продолжит говорить, страх выплеснется, словно лава из жерла вулкана.

— Дамы и господа, — второй пилот обратился к пассажирам по интеркому, — мы не понимаем, что случилось. Один двигатель не работает, второй едва-едва справляется. Мы совершим посадку в пустыне. Пожалуйста, не волнуйтесь. Полковник Маркем воевал в Заливе и уже проделывал такое на Ф-16. По моей команде приготовьтесь к аварийной посадке: обхватите голову руками и наклонитесь, опустив ее между коленей. Как только самолет остановится, стюардесса откроет дверь салона. Агенты, сопровождающие госсекретаря Катамору, выводят ее первой.

В действительности на борту был только один агент, остальные и часть подчиненных Фионы уже неделю готовились в Ливии к ее приезду. Агент Фрэнк Магуайр отстегнул ремень и, когда самолет на мгновение перестало трясти, быстро поменялся с Фионой местами. Теперь он сидел между ней и дверью. «Боинг» немилосердно качало, и Магуайр пристегнулся. Когда придет время, он в два счета вытащит госсекретаря наружу.

Сжав ладонь Грейс, Фиона впервые за долгие годы стала молиться, но не о спасении жизни, а о том, чтобы, если они разобьются, уникальная возможность покончить с войной и терроризмом не пропала понапрасну. Даже в самые страшные минуты Фиона Катамора думала не о себе, а о примирении враждующих.