Под кардинальской мантией - Стенли Уаймэн

Как я трудился, чтобы привести в исполнение свой план; а теперь, странно сказать, добившись своего, я почувствовал разочарование. Я достиг равенства сил и избавился от самых опасных врагов, но зато Антуан, оставшись один, удвоил свою бдительность и подозрительность. Он ехал немного позади меня, положив ружье на луку седла и держа наготове свои пистолеты, и при малейшей моей остановке бормотал неизменно:

— Вперед, мосье!

Тон его был при этом не менее предостерегающим, чем палец, который он тотчас клал на курок ружья. На таком расстоянии он не мог промахнуться, и мне ничего не оставалось, как покорно ехать вперед к Рока-Бланка… и своей судьбе!

Что мне было делать? Дорога скоро привела нас в, узкое лесистое ущелье, усеянное камнями и валунами, по которым с оглушительным шумом прыгал и извивался горный поток. Впереди темная кайма древесных стволов, увитых ползучими растениями, прерывалась белизною водопадов. Снеговая линия лежала по обеим сторонам менее чем в полумиле расстояния, а всю эту картину венчала в конце ущелья, как издали казалось, белоснежная громада южной вершины, вздымавшейся на шесть тысяч футов к голубым небесам. Чудная картина, столь неожиданно раскрывшаяся передо мной, заставила меня на мгновение позабыть об опасности, и я невольно придержал поводья своего коня. Но в ту же минуту послышался окрик, вернувший меня с небес на землю:

— Вперед, мосье!

Я поехал дальше. Что мне было делать?

Что мне было делать? Я ломал себе голову над этим вопросом.

Этот парень отказывался говорить со мною, отказывался ехать рядом. Нельзя было и думать о том, чтобы спешиться, остановиться, вступить с ним в какое бы то ни было соглашение. Он требовал одного, чтобы я молча продвигался вперед, чувствуя за спиной дуло его ружья. Мы довольно быстро поднимались в гору, оставив своих прежних спутников час или почти два часа тому назад. Солнце уже спускалось; было, по моему расчету, около половины третьего.

Если б только он приблизился ко мне на расстояние руки или если б что-нибудь отвлекло его внимание! Когда ущелье снова расширилось в голую, однообразную равнину, усеянную огромными камнями, а в углублениях покрытую снегом, я с отчаянием посмотрел вперед, измеряя глазами огромное снеговое поле, тянувшееся над нами к подножию заоблачной вершины. Но я не видел для себя спасения. Ни один медведь не попадался на дороге, ни одна серна не показывалась на окружавших нас утесах. Резкий, холодный воздух леденил наши щеки, свидетельствуя о приближении к вершине горного хребта. Повсюду царило пустынное безмолвие!

Мой Бог! Что, если злодеи, на произвол которых меня хотят обречь, выехали к нам навстречу? Они могут показаться ежеминутно! В последнем порыве отчаяния я приподнял свою шляпу, так что первый порыв ветра сорвал ее у меня с головы. С громким проклятием я высвободил одну ногу из стремени, чтобы соскочить на землю, но негодяй громовым голосом закричал мне, чтобы я не смел оставлять седла.

— Вперед, мосье! Вперед!

— Но моя шляпа! — закричал я. — Моя шляпа! Я должен…

— Вперед, мосье, или я буду стрелять! — неумолимо ответил он, поднимая ружье. — Раз, два…

Я снова поехал вперед.

Злобой кипело мое сердце. Чтобы я, Жиль де Беро, попал впросак! Чтобы эта гасконская дрянь помыкала мною, как пешкой! Чтобы я, которого весь Париж знал и боялся — если не любил, — гроза игорного дома, нашел свою погибель в этой унылой пустыне, среди скал и вечных снегов, пав от руки какого-нибудь контрабандиста или вора! Нет, это невозможно! В самую последнюю минуту я все-таки сумею справиться с одним человеком, хотя бы весь его пояс был утыкан пистолетами.

Но как? По-видимому, мне оставалось одно: прибегнуть к открытой силе. Сердце у меня начинало трепетать при мысли об этом и потом снова замирало. Шагах в ста впереди нас дорога подходила к самому краю пропасти, и в этом именно месте была нагромождена куча камней. Я выбрал это место, как самое удобное для моей отчаянной попытки. «Антуан, — рассуждал я, — должен будет притянуть свою лошадь обеими руками для того, чтобы перебраться через эти камни, и, если я неожиданно обернусь, он уронит ружье или выстрелит наудачу».

Но тут случилось нечто неожиданное, как всегда бывает в последнюю минуту. Мы не проехали и пятидесяти шагов, как я почувствовал сзади горячее дыхание его лошади, а затем с каждой секундой она стала подаваться все больше и больше вперед. Сердце у меня неистово запрыгало. Он равняется со мною; он сейчас будет в моей власти! Чтобы скрыть свое волнение, я начал насвистывать.

— Тише! — прошептал он таким странным и неестественным голосом, что моей первой мыслью было: уж не болен ли он? Я обернулся к нему, но он повторил:

— Тише! Здесь надо ехать молча, мосье.

— Почему? — строптиво спросил я, не будучи в состоянии побороть своего любопытства.

Это было очень глупо с моей стороны, так как с каждой минутой его лошадь подходила ближе. Ее морда была уже наравне с моими стременами.

— Тише, я говорю! — сказал он опять, и на этот раз в его голосе явственно звучал страх. — Это место называется «Дьявольским Капищем». Дай Бог благополучно проехать здесь! Здесь не следует бывать позднею порою! Посмотрите!

И он поднял руку, которая явственно дрожала. Я посмотрел по указанному направлению и увидел на краю пропасти, на небольшом пространстве, очищенном от камней, три обломанных шеста, водруженных на грубо сложенных пьедесталах.

— Ну? — сказал я тихим голосом.

Солнце, приближавшееся к горизонту, озаряло кровавым отблеском снеговую вершину, но долина уже тонула в сером сумраке.

— Ну, что ж из этого? — повторил я.

Несмотря на всю опасность, которая грозила мне, и на волнение, которое овладевало мной при мысли о предстоящей борьбе, мне сообщился и его страх. Никогда я не видел такого мрачного, такого пустынного, такого Богом забытого места! Я невольно задрожал.

— Здесь стояли кресты, — сказал он почти шепотом, между тем как глаза его испуганно блуждали по сторонам. — Габасский священник благословил это место и поставил кресты. Но на другое утро от них остались только палки. Вперед, мосье, вперед! — продолжал он, хватая меня за рукав. — Здесь опасно после захода солнца. Молите Бога, чтобы сатаны не было дома!

В своем суеверном страхе он забыл все свои прежние предосторожности. Его ружье соскользнуло с седла, а нога касалась моей. Я заметил это и изменил свой план действий. Когда мы достигли груды камней, я остановился, словно затем, чтобы дать своей лошади собраться с духом, после чего сразу же выхватил у него из рук ружье, осадив вместе с тем свою лошадь назад. Это было делом одной секунды! Через мгновение дуло ружья было наведено на него и мой палец лежал на курке. Мне еще не случалось видеть столь легкой победы!