Апостолы атомного века. Воспоминания, размышления - Феликс Щелкин

Вторая атомная

КБ-11 к 1950 году предложило несколько вариантов увеличения мощности атомных бомб и уменьшению их габаритов. Начали с разработки новой фокусирующей системы (ФС), идею которой предложил старший научный сотрудник лаборатории №2 В. М. Некруткин, занимавшейся исследованиями детонации ВВ.

Новая бомба была в 2,7 раза легче и имела высоту в 2,6 раза меньшую, чем первая атомная. Новая конструкция центральной части (ЦЧ) основного узла заряда давала возможность не только увеличить в два раза мощность за счет улучшения отбора энергии от ВВ, но и уменьшить вероятность неполного взрыва. Как это было кстати! Помните переживания перед взрывом первой атомной? Нервы-то не железные. Работоспособность всех элементов нового заряда с учетом массы проблем технологического характера, порожденных новой ФС, проверялась на местном полигоне группой А. Д. Захаренкова. Эта работа позволила выполнить первую часть задачи, сформулированной постановлением СМ от 26.02.50 года, — создать бомбу весом в 3 тонны и мощностью 25 тысяч тонн тротила. С помощью новой ФС в три тонны уложились. Бомбу решили выполнить в двух вариантах — РДС-2 и РДС-3. Отличие было только одно: основной заряд двойки — плутониевый, а тройки — составной, ураново-плутониевый. Очень дорогого и дефицитного плутония в тройке было в полтора раза меньше. В. И. Жучихин вспоминает: «Кому принадлежит идея такой комбинации, направленной на экономию весьма дефицитного в то время плутония и использования имевшегося уже в достаточных количествах урана-235, мне трудно утверждать, но на одном из совещаний, где обсуждалась эта идея, я был свидетелем того, как с большой настойчивостью ее отстаивал В. А. Давиденко, которому не менее настойчиво возражали Ю. Б. Харитон и Я. Б. Зельдович. Доводы их сводились к тому, что критмассовое значение U-235 в несколько раз выше, чем у Pu-239, да и степень очистки его от ненужных примесей слишком низкая, что может в тех количествах, которые можно разместить в объеме уже отработанной конструкции центральной части шарового заряда (ШЗ), привести к неполному взрыву плутониевого заряда и вообще не вызвать цепной реакции деления ядер урана-235. Но теоретики Е. И. Забабахин и Д. А. Франк-Каменецкий поддержали В. А. Давиденко и показали своими расчетами, что значительно улучшенные газодинамические характеристики новой конструкции ШЗ создают необходимые условия устойчивого протекания цепной реакции деления ядер и плутония, и урана. В конце концов споры были закончены с предложением Щелкина: первым испытать плутониевый заряд. И если он сработает так, как следует из расчетов, то есть с энерговыделением в, два раза большим, чем в испытании 1949 года, тогда идем на риск с применением комбинированного основного заряда. Если результат будет отрицательный, значит, надо будет изменять конструкцию ядра, увеличивать закладку урана. А если результат будет положительный, открываются широкие возможности экономии плутония». Обстоятельства вынуждают меня здесь дать пояснения относительно воспоминаний Виктора Ивановича Жучихина. Академик Е. А. Негин писал: «Об Арзамасе-16 и в целом о советском ядерном оружии появилась масса информации из различных источников, не всегда отличающейся достоверностью и объективностью. Были и домыслы. Среди всего этого «вороха» сведений выгодно отличаются, своей добросовестностью воспоминания Виктора Ивановича Жучихина». Это в книге «Первая атомная». Затем Е. А. Негин фактически издал следующую книгу «Вторая атомная», где Виктор Иванович Жучихин ярко, образно и правдиво рассказал не только об истории создания второй атомной бомбы, но дал этическую оценку ряду поступков участников работ. Это была, насколько я знаю, первая и единственная попытка. Такие сведения будущие историки могут почерпнуть из архивных документов. Свидетельства очевидца и непосредственного участника событий бесценны для, истории России. Но эта уникальная книга стараниями чиновников не попала к читателю. Интересно свидетельство Виктора Ивановича о том, что теоретиками, непосредственно участвовавшими в создании РДС-2 и РДС-3, начиная с 1950 года были «два Жени-капитана» — Евгений Забабахин и Евгений Негин — и Григорий Гандельман. Главный теоретический калибр КБ-11 — Я. Б. Зельдович, Д. А. Франк-Каменецкий, И. E. Taмм, А. Д. Сахаров — был брошен на водородную бомбу.

Вот рассказ В. И. Жучихина о снаряжении шарового заряда РДС-2 на семипалатинском полигоне капсюлями-детонаторами: «Технология снаряжения та же, что была применена два года назад при испытании первой атомной бомбы… Г. П. Ломинский извлекает из розетки фальшпробку с закороткой и подает ее С. Н. Матвееву; Тот извлекает из специальной тары пробку с боевым капсюлем-детонатором и подает ее Г. П. Ломинскому, который, осмотрев состояние контактных ламелек, вставляет боевую пробку в розетку. Фальпшробка устанавливается в тару на освободившееся место. И так устанавливаются все боевые пробки. По традиции первую пробку устанавливает К. И. Щелкин. Лючки в баллистическом корпусе перед снаряжением открывает В. П. Буянов. Он же их закрывает после снаряжения». В отличие от первого взрыва, на этот раз в РДС-2 шаровой заряд помещен в корпус авиабомбы и следующая бомба — РДС-3 будет сброшена с самолета, а не взорвана на башне, как первые две. В отличие от первого испытания на башне, при снаряжении заряда боекомплектами КД не было нового директора КБ-11 — A. С. Александрова. Контролером был только один А. П. Завенягин. B. И. Жучихин выполнял необходимые заключительные операции, после снаряжения КД.

Итак, атомная бомба, готова к взрыву: «В. И. Жучихин и В. П. Буянов, прихватив с собой портативные чемоданчики, в которых были упакованы монтажные инструменты и стенд-эквивалент нагрузки, только было направились к лестнице, как на них зашикали Щелкин и Завенягин и приказали это добро оставить здесь — плохая примета, если что-то уносишь с места работы». После успешного взрыва Курчатов, передав всем поздравления Сталина, пригласил руководство вылететь в Семипалатинск самолетом. Как потом выяснилось на банкет. Отец пригласил с собой в самолет рядовых бойцов из «окна на башке» — Ломинского, Жучихина и Буянова. Эти трое, были, единственными не начальниками, участвовавшими в историческом банкете. Этот простой и естественный для нормального человека жест — делить с людьми не только трудности, но и радости — многое может сказать о человеке: здесь и уважение к товарищам по труду, и доброжелательность, и порядочность, и справедливость, и благодарность за труд подчиненных.

Второй раз отец, видимо, не смог «по-тихому» отколоться от начальства и праздновать новую победу «с народом», как это было 29 августа 1949 года.