Путешественница. Книга 2: В плену стихий - Диана Гэблдон

— Не совсем так. На самом деле я сказала, что, если к вечеру у него не заработает желудок, я поставлю ему клизму.

Джейми посмотрел в сторону гальюна.

— Будем надеяться, что с кишками у него дело утрясется, иначе ему придется все плавание проторчать в гальюне.

— Тут особо волноваться нечего: и он, и остальные снова будут получать овсянку, так что их кишки позаботятся о себе сами, без моего чрезмерного участия.

Джейми взглянул на меня с удивлением.

— Снова будут получать? О чем ты, англичаночка?

В то время как он ходил за тазиком, чтобы помыть руки, я рассказала ему о причинах и результатах овсяной войны. Закатывая рукава, Джейми нахмурился.

— Они должны были прийти с этим ко мне, — пробурчал он.

— Думаю, рано или поздно они бы так и сделали. Я-то узнала это случайно, обнаружив Иннеса, ворчавшего за крышкой люка.

Джейми хмыкнул и принялся счищать пятна крови с пальцев, оттирая налипшие чешуйки маленьким кусочком пемзы.

— Эти люди, они ведь не то же самое, что твои арендаторы из Лаллиброха? — спросила я.

— Верно, — тихо подтвердил он, окуная пальцы в тазик. По воде пошли круги, в которых поблескивали плавающие чешуйки. — Я не их лэрд; я всего лишь человек, который им платит.

— Однако они хорошо к тебе относятся, — возразила я, но, припомнив историю Фергюса, уточнила: — Во всяком случае, пятеро из них.

Джейми, коротко кивнув, взял у меня полотенце, вытер руки и, задумчиво глядя вниз, покачал головой.

— Ну да, Маклеод и остальные относятся ко мне достаточно хорошо. Во всяком случае, пятеро из них, — с иронией повторил он. — И они постоят за меня, если потребуется, все пятеро. Но ни они не знают меня по-настоящему, ни я их. Кроме Иннеса.

Выплеснув грязную воду за борт, Джейми сунул тазик под мышку и, собираясь спуститься вниз, предложил мне руку.

— При Куллодене погибло нечто большее, чем дело Стюартов, англичаночка, — проговорил он. — Ну что, идем обедать?

Что такого особенного в Иннесе, я узнала только на следующей неделе. Видимо, мое слабительное подействовало хорошо, потому что через неделю он сам явился ко мне в каюту.

— Прошу прощения, миссис, — вежливо произнес он, — мне хотелось бы узнать, бывает ли такое лекарство, чтобы лечить то, чего нет?

— Что?

Поняв, что его вопрос поверг меня в замешательство, Иннес продемонстрировал мне пустой рукав.

— Моя рука, — пояснил он. — Как видите, ее у меня нет. Но она болит, иногда очень сильно.

Иннес слегка покраснел.

— Некоторое время я даже думал, что малость тронулся, — признался он, понизив голос, — но потом как-то разговорился с мистером Мерфи, и оказалось, что у него с его ногой бывает то же самое. Да и Фергюс рассказывал, будто порой чувствует, как его отрубленная ручонка лезет в чей-то карман. Вот я и подумал: если чувствовать несуществующую конечность — дело обычное, может быть, против этой боли есть какое-то средство?

— Понимаю. — Я потерла подбородок, размышляя. — Да, это обычное явление, когда человек продолжает чувствовать утраченную конечность, это называется «фантомные ощущения». Касательно же того, что с этим делать…

Я нахмурилась, пытаясь припомнить, слышала ли я что-то о терапии фантомного эффекта, и, чтобы выиграть время, спросила:

— Как вышло, что вы лишились руки?

— Это было заражение крови, — ответил он. — Однажды я оцарапал руку гвоздем, и рана загноилась.

Я невольно посмотрела на рукав, пустой от плеча.

— Сочувствую.

— О, не стоит. Это была удача, благодаря которой меня не сослали вместе с остальными.

— С какими «остальными»?

Он удивленно взглянул на меня.

— Как это с какими? С остальными узниками Ардсмура. Разве Макдью вам не рассказывал? Когда англичане закончили работы в крепости, они сослали всех заключенных шотландцев на принудительные работы в колонии, но двоих оставили: Макдью, поскольку он был большим человеком и они боялись выпустить его из-под надзора, и меня, так как без руки работник из меня никудышный. Его держали где-то в Англии, а меня — что с меня было взять? — помиловали и освободили. Так что сами видите: если бы не боли, которые порой донимают по ночам, этот случай можно было бы назвать крупной удачей.

Он поморщился, сделал вид, будто растирает несуществующую руку, и пожал плечами.

— Понятно. Значит, вы сидели вместе с Джейми в тюрьме. Не знала.

Я стала рыться в ларце со снадобьями, гадая, способно ли обычное болеутоляющее средство вроде ивовой коры или конской мяты с фенхелем помочь против фантомных болей.

Иннес справился со стеснительностью и заговорил более свободно:

— Ну да. Я наверняка умер бы с голоду, не найди меня Макдью после своего освобождения.

— Он отправился вас разыскивать?

Краешком глаза я приметила блеск голубого шелка и поманила мистера Уиллоби к себе.

— Ага. Как только его освободили, он начал выяснять, что стало с его товарищами, пытался разузнать о тех, кого отправили в Америку: нельзя ли вернуть их обратно. — Иннес пожал плечами; отсутствие руки сделало этот жест более выразительным. — В Шотландии из наших не осталось никого, кроме меня.

— Понятно. Мистер Уиллоби, есть соображения насчет того, что тут можно сделать?

Жестом пригласив китайца подойти и взглянуть, я объяснила ему суть проблемы и была рада услышать, что соображения у него имеются. Мы снова сняли с Иннеса рубашку, и я, стараясь все запомнить, внимательно проследила, как мистер Уиллоби сильно надавил пальцами на несколько точек в области шеи и спины, объясняя по мере возможности суть своих манипуляций.

— Рука пребывать в царство духов, — пояснил он. — Тело нет, оно оставаться в верхний мир. Рука пытаться вернуться; ей не нравится быть отдельно от тело. Это ан-мо, жать-пожать, это остановить боль. Но еще мы будем сказать рука, что она не возвращаться.

— И как ты это сделаешь?

Иннес начинал проявлять заинтересованность. Моряки не позволяли мистеру Уиллоби прикасаться к себе, поскольку считали его нечистым язычником и извращенцем до мозга костей, но Иннес знал китайца и работал с ним уже два года.

Мистер Уиллоби, видимо по причине нехватки слов, покачал головой и стал рыться в моей коробке с медикаментами. Обнаружив склянку сухого перца, он встряхнул ее, отсыпал щепотку и поместил на маленькое блюдо.

— Есть огонь? — спросил он.

У меня имелись кремень и кресало. Искра легко воспламенила сухой растительный порошок. Каюту заполнил едкий запах, белый дымок поднялся над блюдом и завис в виде парящего облачка.