Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ - Михаил Толкач

– Не задерживайтесь! Подумайте насчет группы заслона.

– Понятно! – Жук помнил совет военкома бригады об оставлении в Малом Опуеве десантников для отвлекающего маневра. Он позвал Булавченкова, и они вдвоем направились в деревню.

Курились избы. Вкусно пахло свежим хлебом и вареной картошкой. Горелым несло от пепелищ – дымились головешки.

В домах сушились портянки и валенки. Несмотря на категорический запрет разуваться, десантники впервые, пожалуй, за полмесяца прохаживались босиком по деревянному полу, умывались колодезной водой. Кто находчивее и порешительнее, обмывались до пояса. Остро наточенными финскими ножами скоблили бороды. Старшины приводили в порядок списки личного состава, проверяли боеприпасы и нагружали вещевые мешки лыжников-парашютистов банками с консервированной капустой, пачками галет.

Не было передышки лишь разведчикам да боевому охранению. От них поступило сообщение: немцы смяли последние заслоны 2-го отдельного батальона. Рыскают по дороге у Большого Опуева. Накапливаются со стороны Добросли.

Комбат-1 Жук дал команду:

– В поход!

Когда десантники построились, Иван Иванович вызвал вперед Фомичева.

– Старший сержант! За доблестное ведение боя благодарю от лица службы! – Капитан Жук обнял ярославца. – Спасибо, герой!

Сергей Фомичев в порванном маскхалате, небритый, с красными от недосыпания глазами, запоздало ответил:

– Служу Советскому Союзу!

– Назначаем вас, старший сержант, комендантом Малого Опуева. Организуйте круговую оборону. Всех бойцов обогреть, накормить, высушить обувь и одежду. На еду сразу не наваливайтесь. На ваше попечение оставляем раненых. Подправятся чуток в тепле! Немца в село не пускать!

– Есть! – Фомичев обвел взглядом своих бойцов. – Разрешите приступить?

– Действуйте, старший сержант!

Сергей Фомичев повел своих ребят к большому дому на главной улице Малого Опуева. С ним ушел и Жук, давая последние наставления сержанту.

Утром 15 марта 1942 года белыми колоннами покидали лыжники Малое Опуево. С сожалением поглядывали на избы. У ворот, на улице стояли женщины, бегали ребятишки. Прощально махали руками.

Тысячетонными глыбами темнели облака, брюхами цеплялись за верхушки высоких елей, снежная крупа секла лица парашютистов. Вот уже замыкающая группа утонула в белизне лугов за Чернорученкой. Торная лыжня смазывалась свежим снегом.

Старший сержант Сергей Яковлевич Фомичев с грустью, озабоченно провожал товарищей. Вот и лыжню притрусило словно меловым слоем.

– За дело, ребята! – Сержант встряхнулся и пошел собирать вражеские автоматы и патроны к ним.

В разбитой машине под тополями обнаружили ящики с гранатами и запалами, годится. Тотчас же распределили между лыжниками.

Здоровые парашютисты подчищали брошенные немцами снежные окопы, подлаживали порушенные во время боя ходы сообщения – здесь воевать!.. Нашелся спец по оружию, привел в годность крупнокалиберный пулемет. Его приспособили в засаде на дороге, ведущей в Большое Опуево, возле мостка через Чернорученку.

– Товарищ сержант, тут мин до черта! – окликнул Фомичева невысокий десантник Семен Хлебников, бывший колхозник из Кировской области. Теперь он живет в деревне Барановщина.

За плетнем у Чернорученки был штабель противотанковых мин. Их установили на проходах, где вероятнее всего можно было ожидать врага.

В Зуевке, Монино, Выползово – всюду парашютистов учили владеть трофейной военной техникой. Потому гарнизон Фомичева быстро разобрался с брошенным немецким оружием и снаряжением.

Готовились к обороне и раненые, оставленные в избах Опуева. Они видели и понимали: в деревне осталось лишь восемь боеспособных товарищей, без помощи, если полезет фашист, им не обойтись одним. В том, что фашист, опомнившись, нападет на гарнизон, никто из десантников не сомневался.

Авиационный полк формировался на Урале, машины взяли из аэроклубов. Фанерно-деревянная техника – У-2 и Р-5. На фронте и это пригодилось.

Вспоминает монтажник Нижнетуринской ГРЭС Михаил Андреевич Киреев:

«Я учился в летной школе в городе Серове. Летом 1941 года многие, в том числе и я, подали заявления об отправке на фронт. Было общее построение школы. Выступал перед нами начальник учебно-летного отдела, наш земляк из Новой Ляли, Василий Осипович Янчевский. Похвалил за патриотизм, но потом так отчитал, что называется, разложил по косточкам. Чувствовали себя пристыженными. «Каждому овощу – свое время!» – заключил он. А в январе 1942 года в составе авиационного полка многие инструкторы школы и с ними В.О. Янчевский улетели на фронт…»

А вот рассказ самого В.О. Янчевского, проживавшего после войны в городе Нижняя Тура, по улице Яблочкова в доме 22:

«В первой половине марта 1942 года на аэродроме «подскок», что располагался близ станции Лычково, километрах в десяти от линии фронта, меня вызвали в командную землянку. Гадаю, чем провинился и когда? В полутьме я увидел сплошь генералов: представителя Верховного главнокомандования Н.А. Булганина, командующего военно-воздушными силами Северо-Западного фронта генерала Т.Ф. Куцевалова, командующего фронтом генерала П.А. Курочкина. Думаю себе: такое начальство зря не позовет. Доложил о прибытии, как положено службой.

– Товарищ лейтенант, вам поручается найти десантников комбрига Николая Ефимовича Тарасова и установить с ними живую связь. Они рейдируют в демянских лесах в тылу окруженной Шестнадцатой армии немцев.

Я поднял планшет с картой. Генерал Куцевалов указал пальцем на зеленое пятно:

– Примерно здесь.

А под пальцем – километры. Зеленое пятно – ладонью не прикроешь. Демянские леса большие, болота непролазные, местоположение бригады лишь предполагается: «Условный район – отметка 60,4». Десантники-парашютисты на лыжах. С воздуха, да еще ночью, заметить – легче иголку найти в стоге сена. И спутать легко: белым-бело внизу. А темно-зеленый лес всюду одинаков. Угадай, кто немцы, а кто десантники Тарасова?..

Заметив мое замешательство, командующий фронтом добавил с жесткой ноткой в голосе:

– Связь ненадежная. Рации, очевидно, вышли из строя. Вы увезете в бригаду радиостанции, питание к ним.

И вся ясность – генерал! Приказ есть приказ.

В Демянском котле было несколько десятков тысяч немецких солдат и офицеров. Были там и финны. Крепко вооружены и злые до невозможности. Туда надо было лезть, искать лыжников наших. Я как представил себе участь наших ребят… Среди обозленных врагов кучка парашютистов. И воюют. И живут. Захотелось выполнить поручение скорее. Доложил в свой полк о поручении майору Семену Ивановичу Манторову. Оказалось, тот уже знал о задании. Сам назвал экипаж. Майор передал трубку замполиту части майору Седову.

– Товарищ Янчевский, постарайтесь, – сказал Михаил Алексеевич не по-уставному. – Очень надеемся на вас, Василий Иосифович. Кто с вами летит?.. Сержант Якунин?.. Надежный штурман. Желаем вам удачи, товарищ Янчевский…

Знаете, если с человеком по-хорошему, он в лепешку разобьется – это уж точно!

Поиск был трудным и ночь неуютная – по тебе стреляют со всех концов. Дал самый малый газ и кричу Якунину:

– Митя, не видишь?

Дмитрий Иванович мотает головой. А сам, как Дед Мороз, изморозью покрылся.

В одном месте, на опушке густого леса, заметили огни, и полегчало на душе: есть цель! Кружимся со снижением. Да уж больно суматошно вели себя те внизу. И мы отвернули. Тут-то сразу и пальнули изо всего, что только могло стрелять. Едва унесли ноги. Потом узнали: финны устроили ловушку.

В первый вылет я не нашел лыжников. Вернулись на площадку «подскок», заправились горючим и вновь полетели. Я и сейчас не могу точно понять, представить себе хорошенько, как это мы высмотрели десантников. По каким-то малоприметным признакам, а скорее – по интуиции, но нашли и сели на болото напротив Малого Опуева. На болоте небольшое озерко в сугробах. Заболоченная поляна, и все вокруг называлось Невий Мох.

– Карауль, Митя! – сказал я Якунину, вынул пистолет и пошел искать встречи с лыжниками Тарасова.

На опушке леса встретился с командиром бригады. Правда, сначала меня облапили разведчики лейтенанта Журавлева. Они и протоптали к нему дорожку в глубоком снегу. Комбриг оказался летчиком, и мы, как коллеги, быстро все обговорили и условились обо всем. За рацию комбриг особенно благодарил, жал руку. К нам посадили командира и еще раненого лыжника. С большим трудом удалось поднять самолет. С точки зрения академических наставлений – невероятно: тяжелый самолет с перегрузкой, темная ночь, кочковатая площадка без освещения, в окружении леса и в тылу неприятеля. И сейчас, как вспомнишь, становится не по себе.

Уже рассветало. Одного побаивались – не столкнуться бы с немецкими истребителями. Нас сильно обстреляли над линией фронта, но до площадки «подскок» дотянули благополучно.