Я пришел взорвать мир - Владислав Выставной

Человек, шатаясь, будто пьяный, направился назад, в дом. А Митя, попятился назад, споткнулся о чье-то тело и взял в руки рацию.

– Заря! Заря! Отвечайте! Что там у вас происходит, черт возьми? – надрывалась рация.

А Митя лишь слепо смотрел вслед ушедшему и тихо повторял:

– Все нормально. Все просто замечательно. Чудненько просто…

Когда Гор спустился в подземелье, невидимая вентиляция уже высасывала остатки дыма и газа. Зиг и Даша пребывали в отключке. Мах же, опираясь на перила лестницы, безумными глазами смотрел на спустившегося Гора.

Герой в теле Мима сделал последнее усилие, и сказал, протягивая Маху пистолет, с усмешкой на потрескавшихся губах:

– Ты просил ствол, Мах. Держи….

Глава пятая

Поджигатель был в ярости.

Еще бы: впервые отлично разработанный план обернулся столь явным провалом.

Как же так? Он знал, что привлекает к расправе лучшие земные силы. По его опыту таких хватило бы, чтобы расправиться с пятью прозревшими Мусорщиками. Но Сильный «по ту сторону» был всего один, Эстета вообще можно было не брать в расчет.

Правда, с ними был этот чертов Мим…

Что-то определенно шло не так. Что-то выходило за скобки давно известного уравнения успеха. Впервые Рогги Бур почувствовал здесь, на Земле, настоящую опасность.

Конечно, чувство опасности посещало его и прежде. Но все-таки, это было совсем другое – то, что всего лишь заставляет адреналин активнее впрыскиваться в кровь, что приятно щекочет нервы и сладко захватывает дух.

Сейчас же опасность была смертельная. По большому счету, признавший свое поражение Поджигатель должен оставить пост. И, согласно Кодексу Сильных, демонстративно покончить с собой.

Но Рогги Бур не мог смириться с тем, что его снова одолел ничтожный Мим… Или он, в действительности, далеко не так прост?

Нет, он и не подумает признавать поражения! Тогда уж пусть этот Мим прикончит его сам…

Поджигатель почувствовал, что задыхается.

Его душила ненависть. Ненависть лютая, необузданная. Она сильнее любых Кодексов и Догм и сама по себе может быть признана преступлением. Но здесь, на Земле, это не имеет значения. И если им, Поджигателем, завладела ненависть – он выплеснет всю ее без остатка на проклятого врага.

…Поджигатель стоял перед обгорелым остовом небольшого одноэтажного дома. Вокруг полно машин, всюду шныряли с серьезным видом краткоживущие. Им тоже интересно понять – кто смог в одиночку положить роту спецназа и уйти притом безнаказанным?

Криминалисты снимали отовсюду, откуда только возможно, отпечатки пальцев, слепки подошв, фотографировали, замеряли что-то, следователи тщательно допрашивали соседей.

Единственный свидетель происшедшего нес полнейшую околесицу…

Это уже не важно. Все эти краткоживущие останутся за скобками: они доказали свою неспособность справиться с этой, совершенно непонятной для них, угрозой. Впрочем, эта угроза касается не столько краткоживущих, сколько сил, куда более могущественных, стоящих настолько выше, что у них просто не хватит воображения представить эти силы.

Теперь у Поджигателя была своя, самая настоящая война.

И он намерен ее выиграть.

Несколько дней Мим не мог выйти из жуткого состояния, в которое провалился, едва друзья смогли отыскать новое, временное убежище. Гор потерял много крови, и раны его, которые он невероятным образом игнорировал во время боя, разом дали о себе знать.

Тогда он внезапно свалился, будто подрубленное дерево, у него начался жар. Наверняка дело кончилось бы плохо, но предусмотрительный Зиг захватил с собой в бегство какой-то медицинский прибор, который он, Мах, едва увидев, назвал «малым полевым регенератором». Видимо, Сильным знакома такая штука. Прибор представлял собой капсулу, наполненную похожими на дробь шариками. Зиг просто раскрыл капсулу и просыпал ее содержимое на оголенный, простреленный торс Гора. Шарики моментально впились в плоть, словно хищные насекомые, и исчезли под кожей, вызвав у Даши нервный вскрик…

Несмотря на порыв Маха отпустить, наконец, девушку, та решительно заявила, что не бросит раненного. Это было странно, и Зиг пробормотал что-то невнятное про «стокгольмский синдром».

Теперь, в недрах ржавого, выброшенного на берег буксира, она ухаживала за Гором. Словно тот не был изгоем из чужих миров, да к тому же убийцей множества защитников правопорядка, а была она медсестрой у изголовья героически раненного бойца.

Этим удивительная роль Даши в жизни прозревших Обреченных не ограничилась.

Именно благодаря ей они не испытывали нужды в пище и питье: Даша сама вызвалась отправиться на несколько километров к магазинчику – в ближайшем прибрежном поселке. Здесь, на побережье, привыкли к отдыхающим «дикарям», а потому закупки девушки никого особо не интересовали. Заодно Даша занималась разведкой: если маневры Сильных Зиг мог отслеживать с помощью своей универсальной панели, то повторный визит спецназа стал бы крайне неприятным сюрпризом.

Наблюдая все это, Мах успокаивал себя скупыми рассуждениями о загадочной женской душе. Его волновало только скорейшее восстановление Гора, да активность преследователей.

Вместе с Зигом они вдруг ощутили зависимость от этого человека некогда низшей, Темной Линии, который в одночасье стал для них незаменимым лидером.

Всего этого Гор не знал, трое суток вися на волоске от смерти, бормоча в бреду странные, но довольно связные, словно заученные, речи из прошлой, мимической жизни.

Видимо, по наитию, Зиг принялся записывать эти слова с помощью куска карандаша и блокнота, с которыми бывший Эстет никогда не расставался.

Так стали появляться на свет «Монологи Мима».

На третий день Гор вдруг открыл глаза. В ту же секунду раздался множественный металлический звук: из тела разом выскочили, рассыпавшись по ржавому железному настилу потускневшие металлические шарики.

– Пить! – попросил Гор слабым голосом, и Даша немедленно сунула ему в руку пластиковый стаканчик с минеральной водой.

Мах и Зиг, которые в это время отдыхали рядом, подскочили к пришедшему в себя другу.

– Ну, как ты? – дрогнувшим голосом спросил Мах.

Теперь в присутствии Гора он не стеснялся показывать свое волнение: он признал за бывшим Мимом право быть более сильным, чем он – Сильный формально.

– Я сделал одно удивительное открытие: на самом деле Земля имеет форму куба! – мечтательно произнес Гор.

Он усмехнулся своим мыслям и продолжил:

– Точнее, форму «кубика Рубика» – есть такая забавная головоломка. И эта головоломка находится в руках какого-то недалекого простака, которому никогда не собрать грани по цветам. Слава этому милосердному существу: благодаря ему на Земле всегда будет царить веселая непредсказуемость! И упаси Боже попасть этому кубику в руки какому-нибудь педантичному умнику! Причесанная и прилизанная планета превратится в унылый памятник самой себе.

– Крути, крути наш кубик, простак-недоучка! Делай нашу жизнь непредсказуемой – и оттого хоть сколько-нибудь счастливой!

– Главное – не вздумай обмануть правила и разбить на отдельные детальки: так ты легко соберешь все цвета – только вот что хорошее можно собрать из обломков?..

Гор закашлялся, но от предложенного стакана минералки отмахнулся.

– Сколько я был в отключке?

– Почти три дня, – сказал Зиг. – Странные мысли, оказывается, посещают человека в коме…

Гор улыбнулся и покачал головой:

– Вы даже не представляете – насколько. Искренне желаю вам не повторять моего опыта. О, а что это за шрамы?..

Гор скинул с себя куртку, которой укрыла его заботливая Даша, и потрогал плотный розовый валик розового на месте пулевого ранения в живот.

– Ничего себе, – произнес он. – Как же это я?..

…Это был их последний день на берегу моря.

Гор смотрел в синюю даль под ослепительно белыми облаками, думал.

Кто его знает – что происходит с человеком, после того, как он впервые пройдет по краю, ощутит на губах вкус крови – чужой и своей собственной?

Для Гора это был третий опыт встречи со смертью.

Первый был там, на дне Арены Правосудия, и когда он сжал зубы, в ожидании легкого и быстрого избавления.

Второй – когда он схватился с Поджигателем. Охотники уже не произвели такого впечатления на Гора.

Зато схватка с обученным, смертоносным спецназом прошлась по его душе основательно, оставив глубокую красную борозду. Да, он по-прежнему играл роль неустрашимого и непобедимого Героя. Но и Героев посещают кровавые сны.

Выйдя из тяжкого забытья, Гор понял, что стал бояться тишины. Невнятные мысли стучали бродили в мозгу, требуя словесного оформления и выплескивания вовне.

И Гор говорил. Говорил, когда его слушали, и говорил в пустоту – просто, когда молчать становилось невмоготу.

Многое, очень многое он хотел бы сказать Нейле. Теперь ему действительно было, что сказать. Этот разговор будет позже. Но обязательно будет.