Артековский закал - Алексей Диброва

С возвращением Дорохина постепенно налаживалась пионерская работа. Систематически проводились политические беседы, информации, на которых слушали сообщение Советского Информбюро, читали новости из газет. А события были радостные, волнующие — под Москвой Красная Амия перешла в контрнаступление, немецко-фашистские войска были отброшены далеко от столицы, фашисты теряли веру в молниеносную войну, а советские люди — воспрянули духом, зажглись ещё сильнее верой в победу.

Однажды Дорохин собрал всех в красном уголке и предложил:

— Давайте послушаем интересный рассказ об одной героине-партизанке, — и начал читать.

Рассказ был напечатан в газете «Правда» под заголовком «Таня» автор — военный корреспондент Пётр Лидов. Артековцы услышали знакомые названия: Петрищево, станция Сходня по Октябрьской железной дороге, которую они проезжали, возвращаясь из «Мцыри». В их представлении всплыли запорошенные снегом подмосковные леса, село Петрищево, по улицам которого шла со связанными руками босиком по снегу партизанка Таня. Ребятам хотелось, чтобы она не погибла, чтобы её освободили партизаны. Но конец был трагическим: её повесили на виселице на глазах у местного населения.

Встряхнулись детские плечи, когда вожатый прочёл последние слова Тани:

— Не бойтесь, люди! Москва — наша, Красная Армия разобьёт… — ей палач не дал закончить, выбил табуретку из-под ног.

В комнате начали тихо всхлипывать, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться вслух.

— Вот гады проклятые! — произнёс кто-то общее возмущение и негодование с глубокой внутренней болью.

— Просто не верится, что в тех местах были немцы! — проговорил Виктор Пальм.

— Это была настоящая советская патриотка! — подытожил Дорохин. — Большой силы воли требовалось, чтобы перенести все пытки, не испугаться, не выдать своих товарищей, военной тайны. Она всё вынесла и погибла героем!

— А это её настоящее имя? — спросил Ваня Заводчиков.

— Этим именем она назвалась сама на допросе, но вряд ли она сказала врагам правду. Возможно, это не настоящее имя. Почему-то мне кажется, что позднее мы услышим её настоящее имя, — ответил Дорохин.

И действительно, со временем история открыла тайну партизанки-Тани, возвратив ей настоящее имя — Зоя Космодемьянская. Но об этом все узнали значительно позже. Стало известно и о судьбе военного корреспондента Петра Лидова. Он прошёл немало фронтового бездорожья до самой Полтавы, под стенами которой вражеская пуля оборвала жизнь в расцвете сил и творчества.

Забегая вперёд, скажу, что в красавице Полтаве есть могила в Петровском парке, где похоронен Пётр Лидов, есть улица, носящая его имя. Проходя по ней, я всегда вспоминаю ту далёкую Сталинградскую зиму, когда Лидов первым рассказал нам о мужественной Зое, назвав её Таней.

В другой раз «Правда» рассказала о редкостном случае, когда советский лётчик выпрыгнул из горящего самолёта и упал с нераскрывшемся парашютом с высоты около четырёх километров и впоследствии остался жив, — помог снежный склон глубокого оврага.

Началась активная подготовка к встрече Нового — 1942 года. Хористы разучивали новые песни, готовили инсценированный отрывок из романа Н. Островского «Как закалялась сталь».

Подготовку начали пионеры всех отрядов и земляческих групп, если их можно так назвать, готовились, например, эстонский хор, латышский, украинский, литовский, белорусский, молдавский. Мне пришлось даже руководить украинским хором, хотя у меня не было никаких дирижёрских навыков. Гурий Григорьевич зашёл как-то к нам на репетицию и, увидев мои взмахи, сказал:

— Ты не дирижируешь, а будто насосом накачиваешь кого-то!

Девочки — это вездесущие и беспокойные люди — разыскали в городе баяниста, договорились с ним о шефской помощи Артеку, ежедневно ходили к нему домой и сопровождали в лагерь. Ребята несли баян, а девушки, взяв слепого баяниста под руки, приводили его на Кронштадскую, и он аккомпанировал нужные нам вещи.

Нашли и учителя танцев, — снова это сделали девчата. Валя Тазлова, Светлана Косова, Тамара Крончевская отыскали в городе Розу Игольникову, которая пленила нас своим исполнением в городском дворце пионеров ещё при первом посещении Сталинграда летом. Роза согласилась подготовить с танцевальной группой артековцев несколько танцев к Новому году и аккуратно приходила на репетиции.

За несколько дней до Нового года выбыл из лагеря Слава Ободынский. Его разыскали родители, которые эвакуировались из Тирасполя и хотели быть вместе с сыном. Пожалуй, сильнее других переживал разлуку я, — столько было пересказано, перефантазировано нами вдвоём за это время. Слава отличался общительным характером, был энергичным организатором многих хороших начинаний.

— Я буду писать, ребята! — обещал он, уходя за отцом по ступенькам лестницы вниз.

Зимний холод больше не пугал артековцев: нас одели в тёплые бушлаты, стёганые штаны, меховые шапки с длинными наушниками, валенки. За этой одеждой старшие ребята ходили далеко за Волгу по льду, в Затон, где пошивочные мастерские выполняли заказ Артеку.

С тюками в руках и на плечах возвращались мы длинной дорогой в лагерь, неся артековцам долгожданную зимнюю форму. В ней было тепло, пусть не совсем элегантно, но теперь можно было выходить на улицу, гулять, работать, не рискуя замёрзнуть. Ребята начали чаще бывать в городе с различными поручениями, самостоятельно ездить трамваем в самые отдалённые концы города.

ЗДРАВСТВУЙ, НОВЫЙ ГОД!

Во все тяжёлые моменты жизни, во все трудные минуты её, моё сердце пело всегда один гимн: «Да здравствует человек!»

Дни летели, словно на крыльях. До позднего вечера тренировались юные артисты, готовя разностороннюю праздничную программу. Вожатая Тося Сахарова едва поспевала от одной группы к другой, давала методические советы детям. Володя Аас заканчивал репетиции с группой гимнастов. Мы подготовили несколько групповых пирамид и очень гордились своими успехами. Вовка Николаев приветственным жестом представлял гимнастов:

— Сила! Молодость! Красота!

А лагерный художник Юра Мельников рисовал праздничную стенгазету «Артековец». Он любил, чтобы никто не мешал и уходил от ребят рисовать в столовую или на склад. А ребята донимали его:

— Наш Юра пока нарисовал газету — поправился на десять килограммов!

А Игорь Сталевский кричал ему вслед:

— Юра! Нарисуй мне кусочек сахара!

— Ты что, хочешь оставить какого-нибудь пацана без порции? — полушутя отвечал Мельников.