Тело йоги. Истоки современой постуральной практики - Синглтон Марк

В этой связи вполне понятен приговор анти-индийского полемиста Вильяма Арчера практикам йогинов как «явному ответвлению магии» (1918, 79). Как отметил Бхарати, хатха-йога в конце девятнадцатого века «имеет отрицательную направленность, поскольку приводит к сиддхам» (сверхъестественным способностям) и «содействует амбициям оккультизма, а не спасения» (Bharati, 1976,163).

Действительно, в контексте современного индуизма, даже когда асаны практикуются сами по себе и для себя, их исполнение «предполагает порождение оккультных сил», и (практикующий) всеми силами стремится этого избежать. Если принять во внимание это обстоятельство, неудивительно, что современные формы постуральной практики (которые мы рассмотрим в главе 5), имеют очень малое отношение (или вообще не имеют) к овладеванию такими силами. 3

Мы также должны кратко отметить, что образ йога-факира представлен в самых ранних кино-презентациях Индии. Действительно, первый американский фильм об Индии – документальный фильм Эдисона, названный «Индус-факир» (1902), – и последующие фильмы двадцатого столетия, посвященные этой теме, будут связаны с фигурой йога-факира. 4

Вышедшая в 1921 году «Индийская гробница» режиссера Джо Мэя по сценарию Фрица Ланга и Теа Фон Харбоу является особенно интересным примером фикции йогина в кино. Фильм начинается с воскрешения захороненного йогина Рамигани (сыгранного Бернардом Гетцке), который магически переносится в Европу с приказом Махараджи доставить ему архитектора Герберта Роланда. Махараджа хочет, чтобы Роланд помог построить ему гробницу для любви, которую он потерял, когда его королева изменила ему с белым человеком. Роман британца Гарольда Бергера и «королевы» Махараджи (на самом деле, храмовой танцовщицы Ситы»), был показан в предшествующем «Индийской Гробнице» фильме Ланга «Бенгальский Тигр».

«Индийская гробница» требует знаний о таинственных магических силах, присущих индийским кающимся — йогам. Законы природы не распространяются на йога, пребывающего в экстазе, и говорят, что он может даже победить смерть», — гласит текст в начале фильма.

Ключевая сцена «Индийской гробницы разворачивается, когда невеста Герберта, а следом за ней и сам Герберт, опрометчиво входят в пещероподобный зал дворца Махараджи, в котором находится группа йогов-факиров в самых аскетических позах, одни висят вниз головой, другие изгибаются назад поверх скал или стоят с воздетыми руками, кто-то возлежит на ложе из гвоздей.  Герберт едва не наступает на голову йогину, схороненному по самую шею, и тот произносит проклятие, «проказа съест твою белую кожу». Нам дают понять, что практикующие йогу аскеты, могущественные, опасные и вспыльчивые существа, способны на сверхъестественные подвиги и ужасающие проклятия против европейцев.

Европейский жанр йогов-факиров продолжается в двадцатом веке, в таких трудах как «Голый аскет» Виктора Дана (Victor Dane 1933) и «Факиры и йоги Индии» Эдмонда Демэтра (Edmond Demaître 1936). Книга Дана переполнена таинственными йогинами и магами, такими, как невосприимчивый к ядам и пуленепробиваемый хатха гуру Нара Сингх (32). Дан и сам претендует на звание мастера «систем хатха и раджа йоги» (17), описывающего свой личный опыт. И в самом деле, его месмерические способности были хорошо известны в Англии, а в национальных газетах, таких как «Сандэй график» и «Дейли миррор», он фигурировал  под лейблом «Исключительно белый йог». 5 Как и у других эзотериков двадцатого века, мистика Дана берет начало в фантастической фигуре йога-факира. Однако нужно отметить, что Дан был также ярым физическим культуристом. Он был автором книги «Современный фитнес» (1934) и редактором журнала «Спортивная арена». Но в то же время его видение йоги прочно укоренено в «азиатской» эзотерике, которая также оказала глубокое влияние на современную физическую культуру, и его работы по йоге демонстрируют глубокую озабоченность гигиеническим совершенствованием тела (см. эпиграф к главе 5).

«Исключительно белый йог» Виктор Дан (Dane, 1933)

Полунаучная этнография Демэтра 1936 года являет более поздний пример продолжающегося увлечения индийским аскетизмом. Однако, в отличие от Дана, Демэтр представляет себя аутсайдером, сочувствующим, но трезвым обозревателем индийской религиозной периферии, и его книга занимает не столь зловещую часть спектра в жанре «йог-факир». Хотя его книгу предваряет «Письмо к йогу», где он осуждает «жуткие обряды», «излишества», «ужасы» и «перверсии» (14-16), он, тем не менее, явно увлечен этими пассажами и описывает их досконально. В этом исследовании лишь один йог достоин одобрения автора, это вивеканандовский бхакта, который проводит тихую жизнь в благочестивой молитве и учении рядом с Золотым Храмом в Бенаресе, и заявляет (видимо, соглашаясь с этнографом), что, должно быть, Иисус был «Бхакта Йогом»(36). Этот йогин явно положительно отличается от колоритной фигуры шиваитского аскета, которым усеяно множество страниц большей части книги, но который остается среди безмолвных этнографических объектов.

Один особенно показательный эпизод заслуживает нашего внимания. Когда на Асси Гхатах в Бенаресе Демэтр наблюдал за «урда мукхи» («ourda moukhi» , т.е. перевернутый аскет), его исследование прервал сердитый «молодой индус, одетый как европеец и явно принадлежащий к классу бадралогов («badralogh», «bhadralok», т.е. джентельменский, образованный класс, «приличные люди»). Молодой человек заявил, что знает, зачем автор фотографирует этих «клоунов» (47). Он предположил, что автор делает это для «анти-индуистской пропаганды», и заявил, что такие люди как эти «фанатики» не оказывают сегодня никакого влияния на индуистов, по крайней мере, таких, как он, «современных и образованных» (48).

Гхаты в Варанаси (тогдашнем Бенаресе) сегодня выглядят так же, как сотни лет назад

В этой мгновенной констелляции – юный бадралог-индуист, громогласно протестующий против обнародования аскетических практик, не имеющих ничего общего с настоящей религией Индии;  европейский наблюдатель, также выступающий с резкой критикой «факиризма», но стремящийся объективно задокументировать его для своих западных читателей; и, наконец, сам садху, за деньги выставляющий напоказ свои практики на часто посещаемом туристами публичном форуме – схвачены основные движения, которые работают вокруг йогов и против них (а в более общем смысле — факиров).

В то время как вспышка юного бхадралока описана кратко, из галльской исповеди благоразумного Демэтра ясно, что они разделяют общее недоверие к аскету, находящемуся перед ними –хотя для этого последнего, можно предположить, такое отношение является частью потехи.

Несмотря на то, что книга Демэтра в целом совсем другого порядка, чем изобличающая текстуальная и фотографическая продукция анти-факирских (а часто просто анти-индийских) пропагандистов, таких как Катлин Майо (Kathleen Mayo (1927 and 1928), легко заметить, что и она способствовала продолжению ассоциаций йоги с красочной аскетической показухой.

Ссора Демэтра с молодым человеком на Асси Гхатах иллюстрирует критическую дистанцию, которую современные индуисты установили по отношению к аскетам шиваистам и йогинам, вызывавшим такое зловещее очарование в душах европейцев . Если индуисты хотели быть принятыми всерьез, с должным почтением к своей религии, жизненно важно было отмежеваться от конторсий и подобных аскетических фигур.

Как заметил Джон Кэмпбелл Оман в своем красочном исследовании «Мистики, аскеты и святые Индии» (John Campbell Oman 1903), «йоги были восприняты на Западе как представители религиозной аскезы Индии» (168), и борьба за отделение йоги от «безответственной лени и попрошайничества» и «лицемерного бродяжничества», которые описывает сам Оман (36), от кающихся йогов-факиров, которыми богато проиллюстрирована его книга, лежит в основе современной англоязычной йоги от Вивекананды и далее.