Город, который забыл как дышать - Кеннет Харви

– Да знаю. Через полчаса перезвоню.

– Отнесись к этому серьезно, Джо. И найди полотенце.

– Есть у меня полотенце. Я уже тут… все, что можно…

– Температура должна упасть, иначе начнутся необратимые изменения. Тридцать девять и три – это очень много.

– Ладно. – Голос звучал уже не так уверенно. – Ладно. Я перезвоню.

– Ты сам-то как?

– Никак.

Раздались короткие гудки.

– Джо!

Трубка все-таки выскользнула из потной ладони. Ким озабоченно прикусила нижнюю губу. Вспыхнуло раздражение. Чем они там занимались? Как он мог допустить, чтобы в Тари кинули камень? И вообще, с какой стати швырять камнями в маленькую девочку? «Что это за ублюдок был?» – пробормотала она, не попадая трубкой на аппарат. Ким никак не могла взять себя в руки. Откинула одеяло. Мокрое от пота тело тут же обдало холодом. Сунула руки в рукава халата, завязала пояс и поджала колени, чтобы согреться.

За окном был дождь, капли стучали по крыше. Ким понятия не имела, что предпринять. Вот тебе и повод приехать в Уимерли. У Тари, ее малышки, ее единственной малышки, опасная температура. Жгучий стыд охватил ее. Это она, она во всем виновата.

В дверь постучали. Джозеф сбежал по лестнице и распахнул входную дверь. Доктор Томпсон осторожно переступил порог: эти чертовы колени все не унимались. С желтого плаща капало. За окном лил дождь. Было слышно, как волны с грохотом разбиваются о берег. А может, это ветер шумел в ветвях елей.

– Спасибо доктор, что приехали. – От двери тянуло холодом, и Джозеф поежился. С тех пор, как он лез на пристань, ему так и не удалось согреться. От пережитого ужаса и долгого пребывания в ледяной воде Джозефа бил озноб. Перед глазами стояли утопленники, их мертвые пальцы тянулись к ногам, мертвые глаза неотрывно следили за его погружением. Там, под водой, совсем другой мир. На суше, в доме с окнами и стенами, Джозеф чувствовал себя в безопасности. Если бы только не дождь. Казалось, на крышу обрушился океан. Чего еще надо? По чью душу явился?

– Да ну что вы, – сонно пробормотал Томпсон. Он откинул капюшон и стряхнул с черного чемоданчика воду.

– Давайте я повешу. – Джозеф принял у доктора плащ. Вид у Томпсона был усталый, под глазами залегли темные круги, двигался он вяло и неуверенно.

– Благодарю. – Доктор закашлялся. – Больная наверху?

– Да, проходите. – Джозеф аккуратно повесил плащ на крючок рядом с дверью. – Я положил ей на лоб мокрое полотенце.

– Прекрасно.

На лестнице Джозеф опередил доктора, тот еле карабкался.

– Ноги стали ни к черту. Хорошо вам на здоровых бегать.

Джозеф почтительно оглядел ноги доктора и провел его в комнату Тари. На столике у кровати горела лампа под розовым абажуром.

Девочка лежала с закрытыми глазами.

– Еще ведь не Рождество, – пробормотала она, словно поздоровалась с доктором.

Томпсон, от которого пахло чесноком и вином, удивленно поднял мохнатые брови и шагнул в комнату. Возле кровати в оцинкованном тазике с водой плавало синее полотенце. Доктор поставил чемоданчик на пол, открыл его и вздохнул.

Тари снова забормотала:

– Я и подарок еще не приготовила.

– Подарок? – Томпсон крякнув присел на кровать. – Проклятые колени. Чтоб вам!.. – Доктор повернулся к девочке и заговорил совсем другим тоном. – Привет, Тари. – Порылся в чемоданчике. – Меня зовут доктор Томпсон. Сейчас будем с тобой температуру мерить, ладно?

– Это же для индюшки, – не открывая глаз, пролепетала Тари.

Доктор хмыкнул:

– Так ты у нас индюшка и есть. Жареная. Температура у тебя как раз подходящая. Может, откроешь глазки? – Томпсон встряхнул градусник и попытался разглядеть деления. – Ни черта не вижу. – Джозеф взял градусник и, убедившись, что столбик ртути застыл ниже отметки «тридцать пять и пять», вернул доктору.

Вдруг Тари посмотрела на них. Мокрые пряди прилипли ко лбу.

– Ну-ка, птичка, раскрой клювик.

Девочка нехотя подчинилась. Томпсон вложил ей в рот градусник, встал и закряхтел, держась за поясницу.

– Я уже вам говорил: от шишки на голове температура обычно не поднимается. – Он повернулся к Джозефу. – Это больше похоже на грипп. Где-нибудь продуло, теперь организм с инфекцией борется. Кстати, дышит она как?

– Дышит?

– Ну дышит, знаете, вдох-выдох, – он пальцем показал на свой рот.

– Да нормально.

– Ну и славно.

– Может, ее опять в больницу отвезти?

– Смотрите, вам решать. На рентгене никаких изменений не видно. Камень попал вот сюда, – доктор похлопал себя по затылку. – Тут кость самая крепкая. Вот если бы в висок или в темя, тогда было бы из-за чего беспокоиться. К тому же шишка во-о-он какая, а это всегда хороший признак. – Доктор прищурился и внимательно посмотрел на Джозефа. Он вытащил из кармана очки и нацепил их на кончик носа. – Что это вас так трясет?

– Ерунда, одежда не до конца просохла. Сколько продержится температура?

– Недолго. Я вам что-нибудь выпишу. Если жар не спадет, положите ее в ледяную ванну. – Он понимающе улыбнулся Тари. – Вот дурацкое дело, такую штуку во рту держать. Да?

Девочка молча кивнула.

– Вы не передадите термометр? – попросил он Джозефа. – А то спина у меня тоже не гнется. «Врачу, исцелися сам».[6] Черта лысого.

Джозеф и сам очень хотел посмотреть на ртутный столбик, но пришлось передать градусник Томпсону. Врач поднес его к глазам, встряхнул, сунул в чемоданчик, а взамен вытащил оттуда флакон с таблетками.

– Вишневые. – Он подмигнул Тари. – Эх, сам бы жевал! – Томпсон передал две таблетки Джозефу.

– Съешь, пожалуйста, заинька, – попросил Джозеф.

Тари послушно открыла рот. Начала жевать пилюли, перекатывая их языком, закрыла глаза, передохнула, потом снова принялась за пилюли.

– Можно водички?

Джозеф взял с тумбочки стакан и поднес его край к губам дочери, осторожно приподняв ей голову. Тари сделала глоток. Порыв ветра ударил в стекло, дождь хлынул с новой силой, где-то перед домом о стену застучали провода…

– Порядок?

Тари кивнула.

– Вы сами-то как себя чувствуете? – Томпсон внимательно глядел на Джозефа.

– Никак не согреюсь. – Джозеф заметил, что все еще держит стакан, и аккуратно поставил его на тумбочку.

– Сплошные огорчения. Да и в сегодняшнем вашем купании тоже радости мало. – Томпсон посмотрел Джозефу в глаза, очевидно, ждал, что тот на что-нибудь пожалуется. Помолчали. По стеклу барабанил дождь. Томпсон повернулся и взглянул в темноту. – Ну и ночка! Да не переживайте вы так, Тари быстро поправится.

Они посмотрели на девочку. Похоже, заснула. Ее грудь мерно вздымалась.

– Ну что ж… – сказал Томпсон, поднимая чемоданчик.

– М-да-а… – протянул Джозеф.

– Если что, сразу звоните.

– Пап, расскажи ему про утопленников, – неожиданно бодрым голосом произнесла Тари.

Мужчины уставились на девочку, но она лежала совсем тихо, будто ничего и не говорила.

Джозефа затрясло.

– Боже! – выдохнул он.

– Это она во сне, – успокоил врач. – Когда жар, и не такое снится.

– Ну да, – выдавил Джозеф.

– Вообще-то я всегда любил смотреть такие сны, – признался доктор. – А самые интересные бывают перед тем, как лихорадка спадет.

«Солнечный дом». В ярко освещенном окне две темные фигурки – мать и призрак ее дочери. Они смотрят на отъезжающий от соседского крыльца внедорожник. В свете фонаря на углу бушуют косые струи дождя, на мгновение появляется лицо доктора. Машина спускается к рассыпавшимся по побережью огням поселка.

– Бедная девочка, – шепчет женщина. В соседском доме случилась беда. Ночь, отец наедине с больным ребенком. Бедняга, он, наверное, так беспокоится о дочери. Может, помочь? Надо пощупать лоб девочки, погладить по щеке, убедиться, что она выздоровеет, переживет эту страшную ночь. Но примет ли отец помощь чужой женщины, впустит ли, ведь он не звал ее?

Дочь-призрак отворачивается от окна и смотрит на темную комнату. Свет почти не проникает с улицы в дом. Затаив дыхание, девочка прислушивается к шуму на нижнем этаже. Вскоре под лестницей раздаются медленные неуверенные шаги. Слышно тяжелое мужское дыхание. Муж.

– Пришел, – испуганно говорит дочь-призрак.

Женщина не двигается, ее лицо почти сливается с темнотой, только на щеке играет лучик света от уличного фонаря. В доме тишина. Снаружи по крыше стучит дождь.

– Он уже поднимается, – девочка приглушенно булькает, словно ее сунули под воду и она изо всех сил борется с кем-то, пытаясь выплыть. – Ты должна… – вынырнула, наконец, – перестать любить его.

Женщина всхлипывает. Зажмурившись, она трет пальцем брови и качает головой. Ей очень страшно.

– Перестань, мамочка! – кричит девочка. – Перестань любить его! – она уже почти визжит. – Перестань, перестань его любить, перестань!

Женщина всхлипывает громче. Девочка забивается в угол, ее трясет от ужаса, с одежды капает вода. На ковре медленно возникает мокрое пятно, кажется, это просто от дождя протекает крыша. Женщина смотрит на потолок, там набухают серебристые капли, они с мерным стуком падают вниз.