Египетский манускрипт - Борис Батыршин

– Ну конечно, пан Никол, не волнуйтесь. Никому не скажу. – Яков поспешил успокоить мальчика, который, казалось, вот-вот расплачется. – Только, по-моему, зря вы отдали им эту… этот шарик. Я понимаю, у вас он не последний, но все же – надо было дождаться Олега Ивановича, пусть бы он и решал. Может, заберете назад?

Николка отчаянно замотал головой:

– Ну что ты, Яков, как можно, неудобно: я им его подарил, что теперь, забирать подарок назад? Надо бы, кстати, еще одну им дать – а то как Ольга с дядей Сережей… с Никоновым то есть, друг к другу ходить будут? А я-то, болван, не подумал…

– Но, пан Никол… – Яков кинулся было возражать, однако Николка уже не слушал:

– И вообще – что это ты опять заладил: «пан Никол»? Мы же договорились, что будем на «ты»?

– Ну не могу, хоть режьте, – недовольно ответил Яков. – Не привык, простите, пан Никол. Лучше я буду говорить как привык…

– Ну как же так, Яша? – не соглашался Николка. – Мы же с тобой теперь, можно сказать, боевые товарищи, а ты все: «вы» да «пан». Мне ведь тоже неудобно! Когда ты мне «выкаешь», я теряюсь и соображать перестаю…

– Ладно, – великодушно согласился Яков. – Я попробую, а вы… ты… уж не сердись, если оговорюсь, хорошо?

Николка кивнул, и Яша с облегчением продолжил:

– Так вот, о вашей бусинке. Если она за тем, чтобы этот ваш лейтенант к своей барышне ходил, ну или она к нему бегала на свидания, – тогда не страшно, тогда ничего, пускай. Только сдается мне, пан… – Яша сбился, откашлялся и продолжил: – Сдается мне, Никол, что остальные ее приятели тоже к нам сюда дорожку протопчут. Непросты они – особенно тот, который Геннадий. Я его хорошо рассмотрел: вежливый такой, говорит гладко – а глаза холодные, колючие, злые…

– Ну что ты, Яков, – постарался успокоить собеседника Николка. – Они хорошие люди, честные – вон и лейтенанту помогли. Да и чего такого они могут сделать? Какая им корысть меня обманывать? У них и так там, в будущем, чего только нет – зачем им еще и к нам шастать?

Яша на секунду задумался, но нашелся:

– А зачем Олег Иванович с Ваней сюда ходят?

– Ну… – протянул Николка, – им интересно. Дядя Олег – ученый, историк… в журнал какой-то пишет про наше время. Они там про нашу жизнь уже позабыли – вот он и исследует, для науки…

– Ну, если для науки – тогда ничего, – великодушно разрешил Яков. – Но все же я бы на вашем месте пригляделся к порталу – а вдруг Геннадий и другие все же ходят к нам? Вы… ты, если что-то такое заметишь, – сразу говори мне. А я за ними прослежу. Какие бы они ни были умные там, в своем будущем, а Москву нашу наверняка плохо знают – сам же говорил, забыли они все. Так что на наших улицах им от меня не скрыться.

Николка кивнул.

– А теперь, – воодушевился Яков, – надо придумать, что нам с иностранным злодеем делать. Чует мое сердце – вот-вот явится, мы с ним еще наплачемся. Ты вроде хотел у кого-то там, в будущем, помощи попросить. Ну и как, удалось?

Николка сокрушенно покачал головой:

– Нет, Яш. Хотел – но не вышло. Дядя Олег оставил мне мобильник… ну способ, чтобы связаться с тем доктором, что меня вылечил, – поспешно поправился мальчик, наткнувшись на непонимающий взгляд. – Только я… в нем батарея села, а номер… в общем, не получилось, и все, – поспешно выпалил он, предупреждая вопросы собеседника. – И теперь уж, пока дядя Олег с Ваней не вернутся, наверное, и не получится.

– А может, вы его адрес знаете? – задумчиво поскреб подбородок Яша. – Тогда можно будет сходить туда еще раз и поискать. Хотите, я с вами? Вдвоем веселее…

Николка задумался, и Яша с замиранием сердца ждал, что он ответит на это довольно дерзкое предложение. Сам Яков, конечно, понимал, что будет в будущем неважным помощником. Мальчик, в отличие от него, уже не раз успел побывать там и хоть немного познакомился с тамошней жизнью. Но – как же хотелось взглянуть на это хоть одним глазком…

– Нет, Яш, адреса я не знаю, – ответил наконец гимназист. – Правда, дядя Олег говорил, где Макар… то есть доктор Каретников работает. Вроде бы городская больница номер семь, он там детский доктор.

Яков задумался.

– Больница номер семь, говорите? Нет, не слыхал… может, у нас ее еще не построили? Да и нет у нас больниц с номерами. Ну да ничего. Больница – место приметное, любой дорогу подскажет. Найдем, не беда…

– Не видел ты, Яков, той Москвы, – улыбнулся Николка. – Там столько народу – страшно сказать: двенадцать миллионов. И представь, сколько такой уймище людей нужно больниц! Их там, наверное, не меньше чем полсотни!

– Не беда, – стоял на своем Яков. – Ну полсотни – и что? Спросим – кто-нибудь да ответит. Вот, например, городовые там есть? Они-то уж точно знают…

Николка припомнил подтянутых молодых людей в черной форме с дубинками на поясе.

– Есть. Они, правда, по-другому называются. Их там много.

– Ну вот, а вы говорите – не найдем! – обрадовался Яша. – Городовые все подскажут. Ну что, попробуем? Решайтесь, пан Никол! В конце концов, не выйдет – и ладно. Походим, поспрашиваем – и назад, если никого не найдем.

Николка замялся:

– Ну вообще-то я не против. Только вот что, Яша… может, все-таки пока не стоит? Там ведь все по-другому. Ты даже представить себе не можешь… город такой огромный… Я по Москве в будущем один ни разу не ездил. Там даже железная дорога под землей, вот как! А нам, между прочим, на ней ехать придется. А на ней одних станций – тысяча или две. Нет, ты не подумай, что я боюсь или тебе не доверяю; но ведь Никонов обещал помочь с этим Ван дер Стрейкером, верно? Вот давай к нему завтра с утра и сходим. Скажем все как есть – а то я ему ничего рассказать не успел, – и посмотрим, что посоветует. Ну а там решим, идти нам самим в будущее или нет.

– Ну ладно, – вздохнул Яков. – Давайте так. Тогда я попробую разузнать кое-что, а вы… ты то есть, – лучше пока из дому не выходи. Завтра утром я зайду – и пойдем к господину лейтенанту…

Глава 16

– Барышня, барышня! Радость-то какая! Сергей Алексеич нашлись!

Варенька вскочила с плетеного кресла, будто подброшенная пружиной. На террасу вбежала встрепанная Глаша – кухарка Выбеговых, отправившаяся с господами на дачное житье. Круглое, пряничное ее личико раскраснелось от радости:

– Митька записку принес со Спасоглинищевского: Сергей Алексеич еще вчера ввечеру домой явились, отужинали, а поутру – сестрице своей, барыне нашей, отписали. Нина Алексеевна сейчас в слезах от расстройства чувств – сами знаете, как они по братцу убивались…

Варенька кинулась к бестолковой Глаше и схватила ее за руки:

– А что он пишет? Где пропадал? Здоров ли?

Глаша открыла было рот, чтобы отвечать, – но Варенька уже ее не слушала:

– Ой, да что я тебя спрашиваю… где тетя Нина? Сама прочту, что он там пишет. – И девочка вихрем вылетела с террасы.

В течение следующих полутора часов письмо Никонова было прочитано по меньшей мере два десятка раз. Лейтенант писал в большой спешке (он лишь наутро после своего возвращения сообразил, что надо бы известить родственников), сообщая о том, что находится в добром здравии. Просил прощения за то, что заставил поволноваться своим внезапным исчезновением, – и туманно ссылался на некие служебные обстоятельства. В конце письма Сергей Алексеич осведомлялся, долго ли Выбеговы пробудут еще на даче, – и обещал непременно навестить, как только найдется время. Отдельно Никонов передавал поклон «очаровательной племяннице» – услышав об этом, зареванная Варенька (они с Ниной Алексеевной плакали от радости все то время, что изучали письмо дорогого Сереженьки) еще больше раскраснелась и дала себе клятву не пенять кузену очень уж строго.

Вернувшись к себе, девушка немедленно засела за письмо Марине Овчинниковой. В последнее время барышни сблизились чрезвычайно – и взяли в обыкновение делиться друг с другом как самым сокровенным, так и всякого рода житейскими пустяками. Марина пока оставалась в Москве; Овчинниковы должны были перебраться в Перловку лишь через неделю, но Варенька, конечно, не собиралась так долго скрывать от подруги важную новость. Марина Овчинникова была немного знакома с Сергеем Алексеевичем – и вполне сочувствовала Вареньке, разделяя отчаяние по поводу его исчезновения. И вот теперь Варя спешила поведать подруге радостную весть – а заодно поинтересоваться, когда ждать ее сюда, в дачный поселок на Яузе. Заодно как бы между прочим Варенька осведомлялась – нет ли у Овчинниковых известий от новых квартирантов, отправившихся путешествовать – страшно сказать – в Сирию, в Святую землю, к диким туркам и арабам!

Несмотря на огорчения, связанные с исчезновением кузена, не проходило и дня, чтобы Варя не вспоминала о мальчике-американце, которого она впервые увидела в кофейне «У Жоржа». Посещения кофеен и прочих подобных заведений были категорически запрещены ученикам гимназии – и, надо же такому статься, именно там поймал их с мамой (приехавшей навестить дочку из Ярославля) противный латинист по прозвищу Вика-Глист. И если бы не Иван с отцом – Варе грозили нешуточные неприятности. А уж сколько хихикали они с подругами, пересказывая реплику Вани в адрес гимназического шпика: «Знаете, батюшка, будь мы в Арканзасе – этого мистера давно бы уже пристрелили!»