Клиника в роще - Евгения Грановская

– А что я такого сказал?

В ту ночь они не занимались любовью. Улегшись в постель, Вера сразу отвернулась к стене. Алексей, чувствуя себя виноватым (хотя и не понимая, почему), сделал попытку примирения, коснулся пальцами ее теплого голого плеча, но она лишь недовольно произнесла:

– Леш, я устала и хочу спать.

Он убрал руку и опустил затылок на подушку. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось.

В душе Алексея зрела обида. В последнее время Верка стала невыносима. Подумаешь – психиатр! Наверное, решила, что на ее чертовой работе свет клином сошелся! Еще немного, и объявит его бездельником. Он уже не раз замечал, с каким пренебрежением жена смотрит на его картины. Скользнет взглядом, улыбнется, скажет что-нибудь пустое и банальное и – опять за свои психиатрические книги.

Тенишев заерзал в постели, распаляя себя все больше и больше.

Да еще в доме эта стерва на костылях! Какого черта Верка привезла ее сюда? Она больна и беспомощна? Прекрасно! Пусть нанимает себе сиделку или отправляется в какой-нибудь дом инвалидов. Наверняка такие есть.

Алексей услышал спокойное, ровное дыхание жены. Надо же, уснула. Ну и нервы! А ему теперь ворочаться всю ночь… Такие вот они, женщины! Наплюют мужику в душу и – на боковую. Сами спокойно посапывают во сне, а мужик мучается. Стоит ли после этого удивляться, что они живут дольше мужчин?

Тенишев приподнял голову, перевернул подушку, яростно взбил ее и опустился на прохладную льняную ткань небритой щекой. Ему хотелось подольше посмаковать обиду, но усталость взяла свое.

«Точно до утра промучаюсь бессонницей», – обиженно подумал Алексей, устроился на подушке поудобнее, зевнул и через минуту уснул крепким сном младенца.

3

Был один из тех сентябрьских дней, когда солнце светит еще жарко, а ветер дует холодный и пронизывающий, когда на солнце лето, а в тени – поздняя осень.

Мужчины водрузили посреди поляны несколько мангалов и жаровен и принялись разжигать угли. Женщины стали вытаскивать из сумок банки и пакеты с сосисками, свиными ребрышками и мясом. Вскоре все это великолепие было разложено на решетках, и через несколько минут от мангалов пополз сизый дымок, разнося по поляне дразнящий, аппетитный аромат жаренного на углях мяса.

Коллеги, облаченные в «штатскую» одежду, вели себя с Верой вежливо и даже предупредительно, но она, как каждый новичок, чувствовала себя немного чужой. Как ни странно, присутствие мужа сглаживало это ощущение. Алексей всегда легко сходился с людьми. Вот и сейчас уже через пятнадцать минут он общался с коллегами Веры и их супругами так, словно жил с ними бок о бок всю жизнь.

Сказывалась светская «закалка» и сотни ночей, проведенных в клубах, где каждый знал каждого, а если не знал, то готов был тут же познакомиться и подружиться. В ночных клубах людей объединяют выпивка, музыка и кокаин. На пикнике Алексею достаточно было двух бокалов вина, чтобы почувствовать себя «своим среди чужих».

Вера с удивлением наблюдала за тем, как Алексей с пластиковым стаканчиком в руке пытается что-то доказать угрюмому Шевердуку. А тот, чуть набычившись, отрицательно качал головой и, в свою очередь, высказывал Алексею свои контрдоводы с жаром, которого Вера в докторе до сих пор не наблюдала.

И она почувствовала, что гордится мужем. Все-таки хорошо, что хотя бы один из них может быть таким общительным и обаятельным.

Возле мангала хлопотал красавец Астахов. Тимур Альбертович был в замшевой куртке с меховым воротником, а на голове у него красовалась белая спортивная шапочка. Его жена, рыжеволосая женщина с усталым лицом, стояла рядом и с тревогой поглядывала на двух мальчиков-близнецов, сооружавших на полянке хижину.

Старшая медсестра Жанна Орлова, весело переговариваясь с Черневицким, следила за жарящимся на решетке мясом.

Вера хотела подойти к ней, но на ее пути вырос Антон Сташевский, тот самый вертлявый блондин, которому Шевердук влепил пощечину во дворе клиники.

Подскочив к Вере, молодой человек быстро проговорил:

– Повезло нам сегодня с погодой, правда?

– Э-э… – Вера несколько растерялась. – Да. Наверное.

– До сих пор у нас с вами не было времени толком пообщаться, – с улыбкой сказал Сташевский. – У меня даже не было возможности поцеловать вам руку. Позвольте, я сделаю это сейчас.

Он схватил Верину руку и порывисто поднес ее к губам. Вера неприятно поразилась тому, какими вялыми и влажными оказались у него пальцы.

Сташевский был худ, но необычайно подвижен. Казалось, все его тощее тело состоит из шарниров и шестеренок.

– Вы, наверное, уже в курсе, что Алла Львовна – моя мать? – выпалил он, внимательно наблюдая за реакцией Веры. – Я тут что-то вроде принца, которому никогда не стать королем. Маму все боятся, а меня пока нет. Люди не верят, что я когда-нибудь стану хозяином клиники, и я их понимаю. Глядя на меня, в это действительно трудно поверить.

– Ну почему же… – Вера улыбнулась. – А вы…

– Кстати, у вас очень красивое пальто, – сказал Антон, обежав быстрым, цепким взглядом фигуру Веры.

– Что вы, оно очень старое, – возразила Вера, чуть смутившись. – Обычно на пикник надевают что попроще, а тут… Я не думала, что здесь все будут такие нарядные.

Сташевский покосился на суетящихся возле костра коллег, усмехнулся, потом слегка наклонился к Вере и тихо проговорил ей на ухо:

– Уверяю вас, вы выглядите эффектнее, чем все они, вместе взятые. В отличие от них, у вас есть стиль!

Вера улыбнулась:

– Говорите-говорите, мне так приятно вас слушать.

На самом деле слушать вертлявого лиса Вере не доставляло никакого удовольствия. Непонятно почему, но с самого момента своего появления он стал раздражать девушку. Было в нем что-то неприятное – в манере, в голосе, в каком-то непонятном подтексте, который молодой человек, казалось, вкладывал в каждое слово.

Сташевский, ободренный словами Веры, широко улыбнулся и хотел еще что-то сказать, но тут к Вере с пластиковым стаканчиком в руке подошел Тенишев. Вера обрадовалась появлению мужа.

– Познакомьтесь – мой муж Алексей! – представила она.

Сташевский окинул Алексея таким же быстрым цепким взглядом и сказал:

– Очень приятно! – затем протянул Тенишеву худую, влажную ладонь и назвал свое имя. – А мы как раз говорили о том, что ваша жена тут – самая стильная и красивая.

– Да, – согласился Алексей. – Мне повезло.

– Будь у меня такая жена, я бы ни за что не позволил ей работать, – заявил Сташевский. – Запер бы ее дома и одевал в шелка и меха. Даже посуду бы ей мыть не позволил.

Вера покосилась на мужа – на лице того не дрогнул ни один мускул.

– А вы, простите, кем работаете? – осведомился Сташевский.