Грязь - Motley Crue

В чулане я встал непосредственно позади Томми. Он трахал ее, в то время как она схватила мои волосы и вопила: “О, Никки! Никки!” Затем Томми и я прошли с нею по нескольку раундов, я снова смотался на вечеринку и схватил какого-то тощего парня в свитере с надписью «Rolling Stones», вероятно это был чей-то брат.

“Поздравляю!” — сказал я ему. “Сегодня ты лишишься девственности”.

“Нет, мужик”. Он взглянул на меня тревожными глазами, широко раскрытыми и напуганными. “Я не хочу!”

Я втолкнул его в крошечную каморку и запер его там с девочкой. Я слышал его крик и вопли, “Выпусти меня отсюда, ты ублюдок!”

Я был настолько пьян, что, когда проснулся на следующий день, я ничего не помнил об этом, пока не зазвонил телефон. Это была та самая девчонка.

“Никки”, - сказала она, ее голос дрожал. “Меня изнасиловали вчера ночью”.

Мое сердце упало куда-то в кишки, а тело похолодело. Воспоминания прежней ночи постепенно возвращались, и я понял, что я, наверное, зашёл слишком далеко.

Затем она продолжила: “Я поймала машину от Хайат Хаус, чтобы доехать до дома, а этот парень подобрал меня и изнасиловал в своём автомобиле”.

“Боже мой”, - сказал я. “Мне очень жаль”.

Сначала я почувствовал колоссальное облегчение, потому что это означало, что не я ее изнасиловал. Но чем больше я об этом думал, тем больше я понимал, что я в значительной степени повинен в этом. Я балансировал где-то на грани дозволенного. Более того, я был способен на ещё большую низость, чем эта.

На Стрип была одна бездомная девчонка: она была молоденькая, сумасшедшая и всегда носила костюм Золушки. Однажды ночью мы сняли её и привезли к нам домой, чтобы Томми попробовал с нею переспать. Пока он был с нею в кровати, мы украли ее костюм. После того, как она покинула дом в слезах и в одежде Томми, которая висела на ней, как на вешалке, никто больше никогда не видел ее на улице.

После того, как мы отняли одежду у бездомной девочки, для нас больше не существовало никаких табу. Я даже пытался трахнуть мать Томми, но потерпел неудачу; когда его папа узнал об этом, он сказал мне: “Если ты сможешь, то сделай это”. После этого, я начал встречаться с немецкой моделью, по крайней мере, по словам одного тощего немца она была моделью. У неё были фотографии, где она зависала в кругу парней из «Куин» («Queen»), поэтому я был впечатлен. Ее сосед сверху Фред (Fred) хотел научить меня курить кокаин (freebase), очень раздражал немку, которую мы прозвали Гиммлер (Himmler — Генрих Гиммлер — один из главных военных преступников фашистской Германии). Каждую неделю Гиммлер заглядывала к нам домой, и мы праздновали Нацистские Среды (Nazi Wednesdays — по аналогии с праздником Святой Среды [Holy Wednesday]). Мы маршировали по всему дому с нацистскими повязками на рукавах, вскидывали руки и орали «зиг хайль» (sieg-heiling). Вместо факелов по стенам висели тараканы, которых мы поджигали с помощью лака для волос. Мы выковыривали их из трещин и сжигали вместе с их сородичами в духовке. Умирая, они вставали на задние лапки, а затем опрокидывались на спину, в то время как мы лаяли на них на псевдо-немецком.

“Эй, — ругалась она своим глубоким гортанным акцентом, — это не змешно. Много миллионоф людей умерли в таких печах”.

После того, как мы расстались, я встречался с группи, у которой была узкая талия, стрижка под Шину Истон (Sheena Easton — шотландская певица, популярная в Штатах в 80-ых) и глаза с выражением «трахни меня». Ее звали Стефани (Stephanie), ее родители владели сетью роскошных гостиниц, и она была достаточно сообразительной, чтобы понять, что самый быстрый путь к нашим сердцам лежит через то, чтобы приносить нам наркотики и жратву. Я встретил ее в «Старвуд», когда она зависала в компании парней из «Ratt». Я любил встречаться с нею: мы отправлялись к ней на квартиру, нюхали кокс и глотали таблетки (quaaludes), а затем я трахал её, и это было восхитительно, ведь у меня совсем не было денег, чтобы покупать дурь, и я не мог трахнуть самого себя. (Хотя я намереваюсь сделать это в этой книге.) Она позволяла мне делать всё, что угодно: в одну из наших первых встреч, она вытащила меня пообедать, и я прямо под столом трахнул её горлышком бутылки.

Однажды ночью Винс, Стефани и я болтались в «Радуге», глотая таблетки (quaaludes) и эскарго (escargot — улитки, блюдо французской кухни) и блюя под стол каждые пятнадцать минут. Мы были просто никакие, мы забрали ее к себе домой, и всё закончилось в кровати Винса. Мне никогда это не нравилось: Томми и Винс всегда ложились с тёлками вместе в одну постель. Я же не мог терпеть присутствие парня. Я не смог их разбудить и, в конце концов, возвратился в свою комнату, оставив их двоих в покое. Это был последний раз, когда я видел Стефании голой, так как, если вы оставили Винса в одной комнате с девочкой, у которой есть деньги и хороший автомобиль, можете считать, что всё кончено. После этого они встречались ещё достаточно долго и даже собирались пожениться, пока Винс не нашел себе более богатую девчонку, Бет (Beth), с белокурыми волосами и ещё лучшим автомобилем «240Z».

Я не знаю, как далеко могло бы зайти наше кровосмешение, но, так или иначе, мы достигли следующего уровня как группа, хотя мы даже не верили в то, что следующий уровень вообще существует. Проблема была в посещаемости наших концертов и поддержании молвы о нас. Однажды ночью мы даже позвали Эльвиру (Elvira — творческий псевдоним американской актрисы Кассандры Питерсон [Cassandra Peterson]), которая согласилась представлять нас, если Коффман заплатит ей пятьсот долларов и прокатит её на черном лимузине. Чем дольше мы жили вместе, тем лучше становились наши шоу, потому что у нас было больше времени для того, чтобы выдумывать разные нелепые выходки на сцене. Винс начал отрезать бензопилой головы у манекенов. Блэки Лоулесс (Blackie Lawless) перестал поджигать себя на сцене, потому что страдал от ожогов кожи, поэтому я взял этот приём на вооружение, так как мне было плевать на боль. Я был готов глотать гвозди или трахать разбитую бутылку, если это могло привлечь больше людей на наши концерты.

С каждым новым выступлением наше оформление сцены выглядело всё лучше и лучше: у Мика была дюжина прожекторов, которые он купил у Дона Доккена (Don Dokken) и мониторы, которые он украл у своей бывшей группы «White Horse». У нас была грязно-белая, запачканная кровью, простыня, которую мы сняли с кровати Томми и большими черными буквами написали на ней наше название. Вдохновлённые «Queen», Томми и Винс соорудили трех’ярусную ударную установку: рама два на четыре метра была покрашена в белый цвет и обтянута поверх черной тканью с установленными на ней пятнадцатью вспышками, а также черепами и барабанными палочками. Вся эта конструкция весила примерно тонну, и был жуткий геморрой — собирать и разбирать её каждый раз. Также мы сделали маленькие коробочки из разноцветного оргстекла с лампочками внутри. Всё шоу было сплошной мешаниной того, что, по нашему мнению, выглядело круто и в то же время не требовало никаких затрат. Мы красили пластик на барабанах, устанавливали канделябры вдоль всей сцены, прикрепляли головы кукол на концы барабанных палочек, повязывали какие-то платки, где только было можно, украшали наши гитары цветной лентой, обворачивались телефонными шнурами и использовали самые свирепые записи, которые мы только могли найти, чтобы раскачать толпу перед нашими выступлениями.