Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже - Фазлиддин Мухаммадиев

На склонах священного холма, от подножия до вершины, где возвышалась белая колонна, было множество искусственных источников (вода в них накачивалась из обычного колодца) и мест для обязательных молений. Паломники считали своим непременным долгом испить из каждого источника столько святой водицы, сколько мог вместить желудок. На каждом шагу на земле сидели истощенные немощные люди с побелевшими, покрытыми испариной лицами от неумеренного поглощения жидкости.

Подойдя к Кори-ака, я сказл, что было бы желательно по возможности воздержаться от употребления сырой воды. Собрав всех нас в кружок, Кори-ака важно сказал, что божья благодать, которая осеняет нас здесь, нисколько не зависит от количества выпитой воды. Вполне достаточно испить по одному глотку из каждого источника, чтобы Аллах оценил нашу преданность вере. После этого высочайшего указания рекомендации врача обрели законную силу и, хотя и не полностью, но частично выполнялись.

Паломники все карабкались на священную гору. Более слабые скатывались вниз, вставали и вновь лезли наверх, все в ссадинах, с окровавленными коленями и локтями.

При виде такого зрелища чувствуешь стыд, и душу охватывает боль. В течение веков мир находится в распоряжении человеческого рода, но люди, словно еще не встали на ноги и, как допотопные животные, ползают на четвереньках. Живя в светлом мире, под солнцем, эти несчастные будто топчутся в глухой пещере, в поисках неведомого им выхода.

…Наш предводитель сеид, гремя пустой консервной банкой, прошел мимо меня, и я пустился вслед за своей группой.

Шестерых из нас подселили к паломникам из Йемена, двум молодым людям лет двадцати четырех-двадцати шести, с женами. Протянув посередине палатки шнур и перекинув через него простыню, они разгородили палатку на две половины.

Один из молодых людей оказался учителем и немного говорил по-английски. Познакомившись, мы поведали друг другу, кто мы и откуда. Учитель из Йемена вынес нам из своей половины гроздь бананов. Исрафил, соблюдая этикет добрососедства, преподнес ему жестяную банку тахинной халвы. Некоторое время из-за занавески доносился спор обеих супружеских пар, после чего учитель вышел на «советскую» половину и, показав на жестянку, спросил, почему на ней нарисована собака. Халва была нетронута. По лицу было ясно, что наши соседи не очень довольны изображением на банке.

― Это Лайка. Первое живое существо, которое поднялось в небо… э… в космос.

― Ого! Лайка! Собака-космонавт! ― воскликнул, по-детски обрадовавшись, учитель и юркнул за простыню.

С каждой минутой становилось все жарче и труднее дышать. Горячие испарения поднимались от раскаленного песка пустыни. Нас обдавали пышущие жаром струи воздуха, проникавшие в шатер. Из радиодинамиков, укрепленных на высоких шестах, по всей долине гремели суры Корана. Когда радио смолкло, йеменский учитель вышел к нам и, добровольно взяв на себя обязанности духовного пастыря, повелел повторять за ним вслух аяты, обязательные во время паломничества. Мы стали вторить ему. Из соседних палаток до нас доносились громкие голоса молящихся.

―…И чтобы никогда не забыть о конце света, ― читал учитель.

―…И чтобы никогда не забыть о конце света, ― вторили мы, как попугаи.

―…И всегда заботиться об укреплении веры…

―…И всегда заботиться об укреплении веры, ― исступленно повторяли мы.

Потом по радио кто-то прочел проповедь о хаджже. Оказалось, что нынешнее паломничество является не простым хаджжем, а хаджж-акбаром, то есть великим хаджжем, который случается только в те годы, когда десятое число месяца зульхиджа выпадает на пятницу.

Я сказал Исрафилу, что родился в день праздника Курбан-байрама, в честь которого назван Курбаном. Это известие оказало на моего приятеля странное действие. Он вдруг опустился на колени против меня, некоторое время, улыбаясь, смотрел мне прямо в лицо, затем крепко обнял за плечи и вышел вон.

― Эй, наиб,[75] ― крикнул я ему вслед, ― спроси там у сеидов, собираются ли они сегодня кормить нас или нет?

Я проголодался, как волк. Вытерев полой ихрама пот с лица и шеи, тоже вышел из палатки. Если наши хозяева, потомки рода пророка, еще несколько дней будут нас так же кормить и неписанное правило — кто смел, все съел ― еще с неделю прогосподствует за столом, то «тот свет» непременно превратится для нас в постоянное местожительство.

Чтобы передвигаться по лагерю, необходим особый талант. Палатки и шатры воздвигнуты на расстоянии не более двух-трех аршин друг от друга. Все свободное пространство утыкано деревянными колышками, к которым крепятся веревки. Надо либо прыгать через переплетения веревок, либо, вонзив руки в обжигающий песок, ползти под ними на четвереньках. Все это требует от мужчины в юбке большой ловкости и терпения.

На каждые один или два шатра имеется один свой туалет; на пятачке между палатками вкопаны четыре шеста, укутанных куском старой материи. Это и есть укрытие для омовения и естественных надобностей, разместиться в котором можно лишь с большим трудом. От отхожих мест распространяется такое зловоние, которое в эту жару хуже, чем сто палок по покойнику.

Почтенный Коран говорит, что завтра, в день Страшного суда, все мертвецы без исключения услышат трубный глас хазрата Исрафила и мгновенно восстанут из могил. Суматоха и толчея будут так велики, что брат не узнает брата, отец — сына, дочь — родную мать.

Вот и сейчас я наблюдаю знамение того света: из прибывшей ни весть откуда автоцистерны распределяют воду. Вопли, крики, брань, звон медных и железных сосудов, сталкивающихся друг с другом у крана… Не думаю, чтобы схватка за воду у райского источника выглядела бы живописнее.

Вашего покорного слугу зовут в шатер начальства. Пойду. Послушаем, что мне скажут.

― Добро пожаловать, мулла Курбан!

― О, дохтур-джан, проходите, пожалуйста, сюда, поближе к Кори-ака.

― Пожалуйста, сударь, осчастливьте нас своим присутствием.

На нескольких блюдах принесли жаркое, приготовленное из мяса жертвенных баранов.

― Вы, сударь, оказались счастливчиком, ― произнес мулла Нариман, ― родились в день великого хаджжа. Нет, не возражайте, родились. Совершаемый вами хаджж-акбар написан у вас на роду.

По правде сказать, я не знаком со сложностями лунного календаря и никогда не ведал, что являюсь столь важной персоной. Я с удивлением поглядывал на своих спутников. Они наперебой поздравляли и приветствовали меня. Даже на лице Максума-Жеваки, который первым схватил с блюда большую кость и грыз ее, увлажняя бороду и усы жиром и подливкой, я заметил промелькнувший на миг оттенок доброжелательства.

― Спасибо, благодарю вас, ― не успевал я отвечать на поздравления.

Удивительно создан человеческий мозг! Услышав какой-нибудь афоризм или мудрое изречение, ты сразу решаешь, что все в нем понял. Однако проходят годы и, возмужав и поумнев, вдруг замечаешь в этом изречении новые грани. «Религия — опиум народа» ― я впервые прочитал это еще в школе-семилетке на лозунге, который наши девочки вышили цветными нитками на шелковой материи и повесили в школьном зале. С тех пор прошло много времени, и я не сомневался, что до конца понял значение этих слов. Только теперь я вижу, что ошибся. Нужно побродить по белу свету, познакомиться с жизнью различных народов, многое пережить и передумать, чтобы понять, что породило это изречение.

Ученые мужи поздравляют меня, говорят, что я счастливчик. Пожалуй, они правы. Если счастье заключается в познании своего места в жизни, в понимании своего человеческого долга и в стремлении выполнить этот долг, то я, пожалуй, счастлив. Человек рождается на свет и по законам природы уходит из мира. Да, мысль о смерти, мысль, что в один прекрасный день ты навсегда закроешь глаза, не из приятных. Именно это и послужило причиной того, что люди выдумали утешающую сказку о том свете, об ином мире, о вечной жизни.

Когда-нибудь жизнь перед каждым поставит, как говорится, ребром такой вопрос: чего ты хочешь — сладкую сказку или горькую правду? Горькая правда в том, что ты живешь на свете один раз. Если ты настоящий мужчина, то проживешь эту жизнь достойно человека. Десять, двадцать, тридцать тысяч лет назад далекие предки делали для тебя доброе дело и сто лет назад среди миллионов людей было много таких, которые всю жизнь, все силы и способности отдавали на то, чтобы, тебе сегодня было лучше, чем им. И ты должен выполнить свой долг и перед предками и перед потомками положить хотя бы один кирпич в фундамент здания, которое называется Завтра.

Да, в этой единственной жизни не быть обманутым сладкой сказкой уже само по себе является немалым счастьем, подумал я.

― Дохтур-джан, вы что-то задумчивы сегодня, ― сказал хаджи Абдухалил-ака.

― Да, вот, размышляю о том, какое странное все-таки создание человек, придумывающий разные вещи во вред себе.